– Надеюсь, такое особое обращение послужит тебе уроком, – сказал Мартин и вышел из машины. Заметно возбужденный, как Клара могла слышать и видеть.

– Сволочь! – крикнула она ему вслед, не боясь ухудшить ситуацию, потому что знала: хуже того, что ее ожидало, быть не могло. Ей предстояло то, из-за чего она и планировала самоубийство. – Извращенец, психопат! – закричала она еще громче, но Мартин был уже так далеко, что не мог ее слышать.

Она кричала, била ногами, плакала, дергала за наручник, еще больше разрывая кожу на запястье, практически вывихнула себе плечо, потому что всем весом повисла на поручне, но все равно ничего не смогла изменить в своем безвыходном положении. Измученная и запыхавшаяся от бесполезных усилий, она поникла головой. Подумала о недосягаемых ключах от наручников рядом со своим сиденьем, прикинула, сумеет ли дотянуться до них, если вывихнет плечо, и покачала головой, потому что такой боли ей не выдержать. И, качая головой – в тот момент, когда справа от нее захлопнулась какая-то тяжелая дверь, – она кое-что заметила.

Она посмотрела налево. На сторону водителя.

Неужели это возможно?

Шаги приближались. Вдвое медленнее, чем колотилось ее сердце.

Не может быть… или все-таки…

Клара прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от возбуждения.

Если она не ошибалась, Мартин допустил одну решающую ошибку.

Джулс

Джулс влетел в стену в тот самый момент, когда его отец бросился бежать.

Он до того сильно дернул дверь кладовки, что вырвал ручку и вместе с ней отлетел назад. При этом так ушиб плечо, что от боли выронил связку ключей, которую приспособил в кулаке под кастет. Телефон он удержал, но связь с отцом все равно вот-вот должна была оборваться. Хруст, треск, скрежет. Шлепающие шаги по твердому покрытию.

Судя по звукам в трубке, он заключил, что Ханс Кристиан Таннберг сунул телефон в карман брюк и мчался по лестнице паркинга.

– Отец?

Он слышал только «дерьмо», затем последовали другие ругательства, приглушенные и перекрываемые посторонними шумами, которые происходили в результате трения текстиля о тело во время бега.

Его слова было трудно понять, но Джулсу было совершенно ясно, что у его отца серьезные неприятности. Вероятно, он слишком часто выглядывал в дверь на этаж паркинга. Кто-то бежал за ним, вероятно, преследовал, чтобы схватить непрошеного свидетеля «вечеринки».

– Что случилось?

– Я… на… лестнице… – задыхался его отец. Потом: – О нет… заперто…

И когда Джулс услышал металлическое дребезжание, словно кто-то тряс проволочный забор, связь оборвалась.

– Алло?

Джулс потер ноющее плечо и проверил дисплей своего телефона.

«НЕ УДАЛОСЬ УСТАНОВИТЬ СОЕДИНЕНИЕ», – стояло там, будто он только что не разговаривал со своим отцом, а самого звонка никогда не было. Джулс не в первый раз удивлялся этому, по сути, неправильному сообщению, если звонок прерывался в зоне отсутствия приема.

Он нажал на повторный вызов и подождал. Один гудок, два, десять, двадцать. У его отца не было голосовой почты, после тридцатого гудка звонок автоматически переводился в режим занято, и Джулсу нужно было набирать снова.

При этом он наверняка уже в пятый раз за ночь открыл дверь в детскую, здесь все было спокойно и мирно.

Никакого злоумышленника, никакой пустой постели, никаких изменений.

– Моя малышка, – прошептал Джулс и сел на край детской кровати. Дыхание дочери было тяжелым, но ровным. Кошмары, похоже, отступили. Он натянул одеяло повыше, при этом у него в голове мелькнула мысль, от которой его бросило в холод.

А что, если у тебя не просто обычная простуда?

Он пощупал ее влажный лоб и подумал о таблетках в апельсиновом соке.

Джулс взял бутылку для воды с изображением «Хелло Китти» рядом с кроватью и вынес из комнаты, чтобы в ярком кухонном свете изучить осадок, пусть это было и нелепо. Он никого не видел в квартире, не слышал шагов, и дверь в детскую не сдвинулась ни на миллиметр.

Но все равно Джулс был уверен – он что-то упустил.

Только что?

Едва он оказался в коридоре, как его телефон завибрировал, сообщая о входящем звонке, как шипение гремучей змеи сообщает об опасности.

– Отец?

– Собственной персоной. Боже, я был на волоске.

– Где ты?

– Снова в такси. Я просто хочу убраться отсюда. Они меня чуть не поймали у роллетных ворот, но те были такими хлипкими, что я сумел отжать решетку в сторону и протиснуться наружу.

Его отец нервно рассмеялся, очевидно взбудораженный тем, что ушел от опасности в последнюю секунду.

– Они хотели меня вздуть, это ясно.

– Кто «они»?

Джулс отошел от детской комнаты, дверь в которую он бы с удовольствием запер. Но во всей квартире – за исключением входной двери и ванной комнаты – не было замков. Поэтому то обстоятельство, что Джулс не мог открыть кладовку, выглядело тем более странным.

– Ну, эти извращенцы с вечеринки в паркинге. Без понятия, кто это был. Три типа. Они были в балаклавах.

– Какие-нибудь особенные приметы?

– Да. Одного я могу точно описать. Но это тебе не понравится.

От волнения Джулс чуть было не сделал глоток из бутылки «Хелло Китти».

– Что ты имеешь в виду?

Он слышал, как его отец возмущался маршрутом, который выбрал таксист («Мне плевать, что по городскому автобану быстрее, это и дороже, хапуга»), затем сказал:

– У него были белокурые волосы средней длины. Как у хиппи. Они выбивались из-под маски. Худая спортивная фигура, примерно твоего возраста. Догадываешься?

– Нет.

– Он держал тонфу[244] в правой руке.

– И что?

Раздраженный, Джулс дошел до кухни и поставил бутылку рядом с мойкой.

Дубинку, как у полиции, любой дурак мог заказать в Интернете. Джулса начинало подбешивать, что ему приходилось буквально вытягивать информацию из отца.

– Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. – Он поднес прозрачную бутылку к свету, но ничего не увидел. Никаких загрязнений, никаких хлопьев и тем более никаких таблеток. Но когда его отец снова заговорил, Джулс почувствовал себя так, будто бутылка была наполнена ядом и он только что сделал из нее большой глоток, потому что Ханс Кристиан Таннберг произнес:

– А если я скажу тебе, что у типа на среднем пальце татуировка в виде знака параграфа?

Джулс, собиравшийся поставить бутылку обратно к мойке, замер в движении, как раньше Фабьенна и Валентин на детских днях рождения, когда играли в стоп-танец и музыка резко обрывалась.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что Цезарь сидит в инвалидной коляске.

– С каких пор, парень? Ты был рядом, когда врачи выписали его после несчастного случая? Ты читал историю его болезни?

– Нет, но…

Звон в ушах Джулса, неизменно сопровождавший его во время стресса, снова вернулся.

– Нет, не читал, – перебил его отец. – Он не первый, кто притворяется инвалидом-колясочником. Ты даже не представляешь, скольких таких мошенников, пытавшихся обмануть страховую, я вывел на чистую воду.

– Цезарь на свидании. Он мне рассказал. Объект его страсти тоже сидит в инвалидном кресле.

– Это он так утверждает. – Его старик вздохнул. – Если ты мне не веришь, то позвони ему.

– И что это докажет? – Джулс во время разговора расхаживал вокруг кухонного острова. – Если он не подойдет к телефону, значит, просто занят Ксенией.

– Ты боишься правды, – сказал его отец нараспев в той манере, какая бесила Джулса еще в детстве. С самолюбивой ухмылкой, словно он познал всю мудрость мира.

– Не клади трубку! – велел Джулс отцу, перевел его в режим ожидания и выбрал из фаворитов номер своего лучшего друга. Соединение устанавливалось – сначала раздались треск и шум, как во время междугороднего дозвона в прежние времена.