Сначала отец ответил отрицательно, но затем, видимо, сделал несколько шагов по вестибюлю и, наконец, взволнованно сказал:

– И правда. Да, здесь есть еще один лифт.

Значит, он не все выдумал!

Слава богу!

Джулс с облегчением вздохнул:

– Воспользуйся им. И поезжай на двадцатый этаж.

Клара

В своем бестселлере «Кафе на краю земли» Джон Стрелеки ставит решающий вопрос, который до него не давал покоя уже миллиардам интересующихся философией людей: «Почему ты здесь?»

Втиснутая в угнанный «хюндай», похищенная своим мужем-садистом, вынужденная вдыхать запах уже умирающего бездомного на заднем сиденье, Клара – на парковке под сводом моста на Савиньиплац – больше не хотела думать над ответом на вопрос о причине своего существования.

Если только Бог не психопат, – который создал дикую оргию насилия под названием Вселенная в качестве реалити-шоу, чтобы издалека наблюдать за происходящим для своего удовольствия и релаксации, – то он их всех давно оставил, в этом она была уверена.

Скорее всего, Бога вовсе не существовало. Ни одно милосердное всемогущее существо не могло одобрить того, что Мартин повернулся к бомжу на заднем сиденье и протянул ему серебристые щипцы, которые зачем-то носил с собой во внутреннем кармане пиджака.

– Зачем мне это? – спросил бездомный. Он был смущен, и не только потому, что Мартин заставил его надеть нелепую шапку Санта-Клауса. Ему было неловко за всю ситуацию, Клара видела это по неуверенным взглядам, которые он бросал со своего места сзади. Несчастный не решался долго рассматривать ее и избегал смотреть на прикованную руку. Вероятно, ему хотелось выйти из машины, чтобы спастись из этой ситуации, но тепло и перспектива денег оказались слишком соблазнительными.

– Я хотел бы кое-что у тебя купить, профессор. – Мартин повернулся к Кларе: – Он преподавал информатику в Техническом университете, много лет назад я поставил ему пломбу. Конечно, это было до того, как его бросила жена, оставив после развода ни с чем, и он дешевым вином из «Лидл» пропил работу и все мозги. – Он повернулся к бездомному: – Я дам тебе двести евро.

– Но за что? Я ничего не продаю.

Мартин кивнул.

– Строго говоря, ты прав. Вообще-то я просто хочу получить то, что дал тебе много лет тому назад.

Профессор торопливым движением руки смахнул с пушистых бровей дождевую воду.

– Вы мне что-то дали?

– Я хочу от тебя четверку справа.

– Простите?

Он не спросил «Э?» или «Что?» – вопреки жизни на улице, которая сделала из него живого мертвеца, бездомный оставался все еще вежливым, даже сейчас, когда агрессия Мартина чувствовалась так же сильно, как шум вулкана перед извержением.

– Ну, четверку справа, кретин.

– Прошу прощения. Я вас, к сожалению, не понимаю.

Мартин застонал и указал на рот мужчины, обрамленный бородой, – вероятно, место обитания различных микроорганизмов.

– Лет десять назад я поставил тебе керамическую пломбу в первом жевательном зубе. Верхняя челюсть справа.

Клара в ужасе уставилась на щипцы, которые задрожали в покрытых грязными корками руках бездомного.

– Пожалуйста, я…

– Хватить болтать. С каждым словом ты заражаешь воздух в машине, так что поторопись.

Теперь профессор все же взглянул на Клару. От его умоляющего взгляда и ярости на Мартина у нее на глазах выступили слезы.

– Оставь его в покое, мерзавец, – прошипела она Мартину. Через мгновение ее голова ударилась о стекло. На этот раз она даже не успела увидеть быстрый кулак Мартина. Свежая кровь потекла у нее по губе, но она все же сказала старику: – Вам не нужно этого делать. Выходите.

Мартин засмеялся.

– Нет, речь здесь не о «нужно», а о двухстах евро!

Ее муж подвинулся чуть в сторону, чтобы достать из кармана брюк свой кошелек. С удовольствием Мартин отсчитал четыре купюры по пятьдесят евро и сунул их бездомному под нос.

– Это за твой зуб. Ну как? По рукам?

Теперь Клара умоляюще посмотрела на бездомного, когда тот действительно сунул щипцы себе в рот.

– Нет, не делайте этого. Пожалуйста.

– На двести евро я продержусь несколько недель, – ответил профессор. В отличие от Клары он, вероятно, еще видел смысл своего жалкого существования.

– Именно. Это хорошая сделка. В твоем поганом рту и так осталось мало зубов. Они только мешают бухать, верно?

– Мартин, пожалуйста. Отыграйся на мне. Он тебе ничего не сделал…

Ее муж сжал зубы и прошипел:

– О, мы снова в режиме «Клара спасает мир»? Ты не понимаешь. Этот бомж должен быть мне благодарен. Никто больше не сделает ему такое предложение. В его гнилых зубах нет даже золотой пломбы.

От ужаса Клара забыла отвернуться.

– Ты должен крутить, не тянуть, – взволнованно сказал Мартин, когда увидел, что профессор последовал его садистскому приказу и пытался справиться со щипцами.

Ничто не возбуждало его сильнее, чем ощущение власти над другими.

Клара закрыла глаза, и ей показалось, что она слышит такой же громкий треск и хруст, как когда в шестнадцать лет дантист удалял ей зуб мудрости и тот раскололся на две части. Но все, что в реальности доносилось до ее ушей, был только исполненный боли стон бездомного, за которым послышался резкий крик, сменившийся аплодисментами Мартина.

– Ну вот, пожалуйста, оказалось не так трудно.

Клара открыла глаза и увидела, как Мартин взял у мужчины из руки щипцы и, в свете зеркала откинутого солнцезащитного козырька, рассматривал окровавленный зуб.

– Больно, – пробормотал профессор, у которого в бороду стекала молочно-коричневая кровь.

Мартин, уже потерявший интерес к вырванному зубу, бросил его вместе со щипцами в боковое отделение водительской двери.

– Тогда я пойду, – сказал профессор.

Клара не могла и не хотела смотреть на этого жалкого старика, который говорил сейчас так, будто во рту у него была горячая картошка. Она почувствовала отвращение. Но не к униженному и измученному мужчине, а к Мартину. Она не могла представить, что ее негативное отношение к нему может еще усилиться, но он пробил дно: выхватив у бездомного из руки двести евро, махнул ими в сторону Клары.

– Сначала ты должен ее поцеловать.

Мерзкий подонок!

– Мы так не договаривались, – удрученно пробормотал профессор, а Клара вне себя от ярости снова принялась дергать наручник.

– Разумеется, договаривались, – возразил Мартин. – Когда ты сел в машину, я сказал: «Моей жене сегодня хочется извращенных ролевых игр», ведь так?

Он переводил взгляд с Клары на профессора.

– Пожалуйста, я не могу, я…

– Неужели ты не сумеешь просунуть язык в распутный рот моей жены-шлюхи? Она именно такая. Шлюха, посмотри на нее. Полчаса назад я застукал ее в разгар секс-игры со своим любовником, когда она позволила приковать себя в машине. Можешь в это поверить?

– Все было не так, извращенец! – закричала Клара. Она развернулась на сиденье назад. В ее глазах бездомный заслуживал больше уважения, чем ее муж. Она схватила профессора за воротник его скатавшегося пальто и, как пушинку, притянула к себе.

– Пожалуйста, вам не нужно этого делать.

Роли поменялись. Теперь уже профессор пытался удержать ее от того, что она собиралась сделать против своей воли.

Клара посмотрела в его печальное лицо, которое было раньше не обязательно красивым, но благодаря большим темным глазам наверняка умным и добрым.

– Иначе он не даст вам деньги. – Свободной рукой она указала на его кровящий рот. – И тогда все было напрасно.

– Именно. Моя жена хоть и шлюха, но умная шлюха. Нет поцелуя – нет денег.

Дыхание бездомного было тяжелым и пахло плесенью. Клара открыла рот.

Она подумала о мужчинах, которые издевались над ней в Le Zen, о видео, которое Мартин выложил в Интернете. Обо всем другом, что он с ней «испробовал», о «секс-игрушках», которые было сложно отыскать даже в строительных магазинах; и мысль о том, что она уже находилась во власти намного более отвратительных людей, чем психически и физически сломленный преподаватель, помогла ей сделать это.