Хонор слышала мольбу в его голосе. Может быть, он и правда нашел свою истинную любовь, может быть, решил поиграть в счастливую семью, – но она не собиралась давать ему свое благословение.

– Ты и Хонор? – Все перевернулось с ног на голову, начало представать в совершенно ином виде. – Она мне говорила, что у вас что-то было в молодости… в детстве, как она сказала, но я и представить себе не могла…

– Это ничего не значило. Правда. С Хонор у нас просто…

Он умолк. В комнате вдруг стало тихо. Мэри выключила телевизор и пристально смотрела на нас.

– Та женщина, о которой вы только что говорили. Та, красивая…

– Хонор?

Мэри кивнула.

– Что с ней случилось?

– О чем вы?

– Ее давно не видно.

– Да. Давно, это правда.

– Она тебе больше не подруга? – Вид у Мэри был обеспокоенный. – Может, она думает, что я тебе проговорилась? Я же ничего не говорила, правда?

– О чем проговорилась?

– Что она приходила сюда в тот день.

– В какой день? Она приходила, когда ты была здесь одна?

– Нет. Сестра Рэтчед[237] тоже была здесь. Она велела мне ложиться спать и хотела даже запереть дверь на ключ. Я вышла посмотреть, что они там делают…

– И что же они делали?

– Она поднималась по лестнице из подвала с каким-то белым полиэтиленовым пакетом. Та, женшина, которая приводила Ганнибала Лектера на ужин. Сказала, ей нужно забрать что-то из прачечной.

– А почему ты нам не сказала?

– Это как-то связано с твоим днем рождения. Сюрприз. Она сказала, чтобы я тебе не говорила. Я и не стала. Люблю сюрпризы.

– Ох, Мэри… У меня день рождения только в феврале.

– И она сказала, что, если я ничего не скажу, то она купит мне мятное мороженое – то, которое я больше всего люблю, с этими хрустящими штучками. Ну и где, спрашивается? Я все жду, жду.

Мэри отвернулась было к телевизору, взялась за пульт, но тут же снова обернулась к нам с широко раскрытыми глазами.

– Я знаю, что она там делала! Держу пари, эта сука украла мою пижаму.

Наутро, когда Мэри еще спала, Чипс позвонил брату: ему не терпелось рассказать о том, что мы выяснили. Всю ночь мы вновь и вновь обсуждали наши подозрения, пока они не превратились в уверенность, но так и не приблизились к ответу – как замешана в этом деле Хонор и, главное, зачем ей это.

На Хэла это не произвело впечатления.

– Конечно, я сам подал вам эту идею, но это тупик. То, что ты рассказал своей любовнице о беременности своей новой подруги, не доказывает ничего, кроме самого факта адюльтера. – Он говорил откровенно, не смущаясь тем, что разговор шел по громкой связи. – У Хонор до этого не было никаких контактов с Элли Каннинг, так?

– Ну, насколько нам известно, нет, но если…

– «Если» не считается, Чипс. Это же не детективный роман.

– Но Хонор же приходила в дом, унесла какой-то пластиковый пакет?

Брат досадливо вздохнул.

– Ну, знаешь. Любые показания Мэри крайне сомнительны. Она иногда не может даже вспомнить, какой век на дворе. Во всяком случае, такой аргумент мы будем выдвигать, если дело дойдет до суда. Нам нужно исключить из дела протокол ее допроса целиком, а не утверждать, что теперь она вспомнила что-то другое.

– А просто проверить ты не можешь? Узнать, связана ли как-то Салли О’Хэллоран с Хонор? Нанять кого-нибудь, чтобы покопался в их прошлом. Выяснить, не подрос ли ее банковский счет или что-нибудь в этом роде?

– Я поговорю с нашим сыщиком – может быть, он наведет какие-то справки потихоньку. Лишним не будет. Но имейте в виду – даже если мы обнаружим, что Хонор каким-то образом связана с Салли, даже если выясним, что она действительно приходила в дом, это никак не доказывает, что она совершила что-то предосудительное. Это только предположения. И ничто из этого не доказывает, что Элли не было у Сюзанны в подвале. Есть еще ДНК, не забывайте. Нам нужно что-то основательное, что-то, что поставит под сомнение версию Элли Каннинг, а не то, что втянет в дело кого-то еще.

Звонок раздался, когда она была на акции по сбору средств на благотворительные нужды. Одна из клиенток Хонор, бывшая фотомодель, только что закончившая свои мемуары, была главой благотворительной организации. Когда-то Хонор любила такие мероприятия: гламурная толпа, резкий запах власти, влияния, а иногда и коррупции. Ей нравилось быть вхожей, пусть и с краешка, в этот сверхпривилегированный мир альтернативной аристократии. Она пришла одна. Когда-то она непременно притащила бы с собой Дугала, но теперь он редко сопровождал ее. Его это никогда особенно не воодушевляло – сам он имел куда более прочные, хоть и не столь эффектные связи с богатыми и влиятельными людьми и предпочитал остаться дома и лечь спать пораньше. А в последнее время и Хонор стала впадать в такую же апатию. За два десятилетия кое-что изменилось – люди, одежда, обстановка, даже меню, – однако разговоры остались, в сущности, прежними.

Было девять часов, и Хонор как раз взяла в оборот некая писательница, недавно привлекшая к себе внимание своей противоречивой позицией в отношении матерей-домохозяек, благодаря чему ее популярность неожиданно выросла. Она задумалась о том, не нанять ли ей собственного рекламного агента – не удастся ли ей таким образом получить возможность более прибыльных выступлений, увеличить объем продаж? Хонор старалась подавить зевоту, уже страшась встречи с этой женщиной за ланчем. Она достала телефон, чтобы внести эту встречу в расписание, и обнаружила двадцать с лишним пропущенных звонков. Все от Элли.

Хонор торопливо записала контакты писательницы, отметила время встречи, а затем, улыбнувшись в качестве извинения, отошла в тихое место, чтобы позвонить.

Элли ответила сразу же.

– Хонор! О боже, Хонор! Нам пипец! Мне пипец!

Судя по голосу, она была или пьяна, или под кайфом. Или то и другое вместе.

– В чем дело?

Хонор надеялась на одно – что бы там Элли ни натворила, что бы ни приняла, лишь бы дело обошлось без больницы. Это была ее первая мысль – как избежать огласки. Она уже прокручивала в голове свои контакты – врачей, которые могли бы разрулить эту ситуацию и которые были ей чем-то обязаны, так что можно было рассчитывать на их молчание. Она была раздосадована: только сегодня вечером Элли давала интервью популярному, но известному своей агрессивной манерой молодому видеоблогеру. Обычно в таких случаях Хонор ее сопровождала, но сегодня ей нужно было быть на этой вечеринке. Она отправила Элли на такси с инструкциями – после беседы сразу домой и ложиться спать пораньше. Ей важно было не только сохранить свою безупречную репутацию – завтра рано утром у нее было назначено интервью по скайпу для Си-эн-эн – уже третье ее выступление в США, – а днем они должны были встречаться с двумя продюсерскими компаниями, соперничающими за права на документальный фильм. Хонор хотела, чтобы Элли была в форме и выглядела как можно лучше. И, как ей казалось, девушка против этого плана не протестовала. Когда Хонор уходила из квартиры, Элли с Дугалом весело спорили, заказать ли еду из ресторана или разогреть остатки вчерашнего ужина.

Теперь она слышала, как Элли судорожно хватает ртом воздух, словно стараясь не заплакать.

– Элли, сделай несколько глубоких вдохов и расскажи мне, что происходит.

– Ладно. – Голос у нее был все еще сдавленный, но говорила она связно. – Я только что с интервью. От этого говнюка, Энди Стайлза. Он был не… в общем, как-то сразу стало ясно, что он не на моей стороне. А потом… он показал ролик.

– Ролик? Какой ролик?

Хонор знала, что услышит в ответ, еще до того, как девушка стала рассказывать, – не детали, конечно, но общий смысл. У нее всегда была интуиция на такие вещи. Каким-то образом она всегда знала, когда клиент влип по полной. Перечеркнул свою карьеру, сделал то, что ознаменует начало ее стремительного заката. Сейчас был как раз такой момент – Хонор это чувствовала.