Ей нравилось, когда тепло, сухо и приятно на ощупь.

Но это различия, которые объединяют.

Все еще улыбаясь, но не ощущая особого выброса эндорфина, она подошла к раковине и вытерла косметической салфеткой остатки зубной пасты, которая снова каким-то чудесным образом попала со щетки Янека на край водопроводного крана.

— Булочку? — услышала она его голос из спальни.

— Лучше тост! — крикнула она в ответ и добавила: — Я сейчас приду к тебе, дорогой.

В этот момент ее телефон зажужжал. Она взяла его с края раковины — от вибрационного звонка сотовый уже начал вращаться — и попыталась понять, кто звонит.

Номер казался ей знакомым, но не был сохранен в контактах.

С нехорошим чувством она ответила. И ей стало еще больше не по себе, когда она услышала голос на другом конце. Приглушенный, далекий, замирающий. Словно мужчина стоял где-то на ветру.

— Фели?

— Матс? — повторила она бессмысленную приветственную формулу. Ее коллега и некогда один из самых близких людей не стал терять времени и сразу перешел к делу:

— Мне… мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — спросила Фели, автоматически переключившись в режим несчастных случаев. При этом больше всего ей хотелось положить трубку.

Или по крайней мере закричать: «Тебе нужна моя помощь? Что на тебя нашло? После четырех лет молчания ты звонишь мне. Просто так? И именно СЕГОДНЯ?»

Но она сдержала ярость и справедливые упреки. Пока.

— Неле, она… Мне кажется, она в опасности.

— Насколько?

— Я только что разговаривал с клиникой «Шарите». Где она должна была сегодня рожать.

Фели нервно почесала шею, которая начинала зудеть. Она ненавидела, когда от стресса появлялись красные пятна, а сегодня это вообще было недопустимо.

— Неле беременна?

— Да.

— Поздравляю.

— Сегодня утром ей было назначено кесарево сечение. Но она не появилась в Вирхове. Бывший однокурсник мне это подтвердил.

— Не понимаю.

Зуд усилился, но на этот раз Фели удалось сдержаться и не дотрагиваться до шеи.

— Я пытался дозвониться до нее, но она не подходит к телефону.

— О’кей, все это звучит странно. Но, возможно, она выбрала другую клинику.

— Фели, нельзя просто так сменить операционный зал, ты это знаешь. Кроме того…

— Кроме того — что?

Матс сделал паузу, во время которой Фели услышала на заднем плане нечто, напоминающее объявление по громкой связи.

— Ты в поезде? — предположила она из-за шуршания в трубке, которое усиливалось каждый раз, когда они замолкали.

— В самолете.

— Ты?

Он как-то сказал ей, что лучше проведет десять часов у зубного врача, чем один-единственный час в воздухе.

— Что ты делаешь в самолете?

Он вздохнул.

— Неле не хотела быть одна после рождения ребенка. Поэтому я на пути из Буэнос-Айреса в Берлин. Но…

— Что?

— Но вскоре после взлета мне позвонили. Они похитили Неле и угрожают убить ее.

— О господи… — Фели снова закрыла рот рукой, как до этого в душе. Отвернулась от зеркала и прошептала: — Это… неужели это правда?

— Я пытаюсь выяснить. К сожалению, пока у меня нет оснований сомневаться в угрозе.

— Хорошо, я позвоню в полицию.

— Нет. Ни в коем случае.

Фели нервно засмеялась.

— Но тогда как я могу тебе помочь?

— Пожалуйста, поезжай в квартиру Неле.

— Чтобы сделать что?

— Я не знаю. Осмотрись там. Проверь ее вещи.

— Подожди. Как я попаду внутрь?

— Верно, извини. От волнения я не очень хорошо соображаю. Но, может, ты найдешь какую-нибудь подсказку, кто может за этим стоять. Поговори с соседями или управляющим домом. Знаю, это отчаянная попытка, но ты моя последняя надежда.

— Чего похитители хотят от тебя?

Пауза. Шуршание усилилось и напомнило ей шум старого кухонного миксера. Но тут же прервалось, когда Матс ответил:

— Этого… этого я не могу тебе сказать.

— Чертов говнюк.

— Я знаю.

Нижняя губа Фели затряслась, и она ненавидела себя за неуверенный голос.

— Прошло четыре года с тех пор, как ты исчез. О’кей, это была всего одна ночь, которая, возможно, оказалась ошибкой, но это не давало тебе никакого права бросать меня, как шлюху.

— Нет, — еще раз согласился с ней Матс.

— Поэтому ты не можешь сейчас просить меня об одолжении.

— Ты права. Я… я просто не знаю, к кому еще обратиться. В Берлине у меня никого нет, кому доверяю так, как тебе.

— Мерзавец, — вырвалось у Фели. Затем она положила трубку. И, обессиленная, закрыла глаза.

Дыхание было тяжелым, в груди все дрожало.

— Это был он?

Фели испуганно обернулась.

Их общая ванная не имела замка, да и к чему? Фели не заметила, как Янек появился в дверном проеме. Одетый в одни боксеры и с полным подносом в руках — тосты, мармелад, пармская ветчина, мед и две чашки кофе.

— Завтрак в постель, как мило, дорогой, — сказала Фели и почувствовала себя так, как будто рот у нее действительно был растянут карандашом.

— Это был Матс? — хотел знать Янек.

Его темные глаза казались еще более меланхоличными, чем обычно. Было ошибкой рассказывать Янеку о нем. Но они поклялись быть честными друг с другом и не приносить в свои новые отношения груз прошлого, а Матс был таким грузом, который она таскала за собой. Хотя они никогда не были парой и он никогда не отвечал взаимностью на ее страсть. За исключением той одной ночи…

— Да, это был Матс.

Фели нерешительно кивнула и сделала шаг к Янеку. При разнице в росте почти полметра ей приходилось смотреть на него снизу вверх.

Не будь у него подноса в руках, она бы прижалась к его груди, закрыла глаза и вдохнула запах его тела — смесь кедровой древесины и мускуса.

— Чего он хотел?

— Поздравить нас, — ответила она после подозрительно долгой паузы. — Я сказала, чтобы он засунул свое лицемерие куда подальше.

Янек наклонил голову.

— Хм, — произнес он. Слишком мало, чтобы понять, удалось ли ей хотя бы немного развеять его недоверие.

— Давай поедим. — Она улыбнулась и ущипнула Янека за бедро, протискиваясь мимо. — Но тебе не больше одного кусочка, — поддразнила она, хотя на его мускулистом теле почти не было жира.

Янек наконец улыбнулся, и его улыбка была гораздо более естественной, чем та, что до этого изобразила она.

— Кто бы говорил, — пошутил он в ответ. — Кто там хотел похудеть к сегодняшнему дню на пять килограммов, а сумел только на три?

— Идиот, — рассмеялась она и бросила в него подушкой.

— Ну, погоди…

Он поставил поднос на прикроватный столик и набросился на нее.

— Помогите, — захихикала она. — Помогите, я сдаюсь.

Как всегда, оказавшись в его объятиях, Фели удивлялась, каким сильным было его тело на ощупь. Как у молодого парня, чего совсем не ожидаешь от пятидесятилетнего адвоката.

— Я люблю тебя, — сказал Янек. — С диетой или без, не важно. Одно я знаю абсолютно точно.

Он поцеловал ее, и, лежа с закрытыми глазами, Фели услышала:

— Ты будешь чудесно выглядеть сегодня в свадебном платье.

Реакция моего тела на панику меняется.

Удивленный, что еще способен на самоанализ, Матс зафиксировал жжение в желудке, что было ему совсем незнакомо. В стрессовых ситуациях у него обычно появлялись сухость кожи, герпес на губах, покраснения и — единственное положительное качество — потеря аппетита и веса.

Изжога и спазмы желудка, к счастью, его пока не беспокоили.

Но исключительные обстоятельства провоцируют исключительные симптомы.

Казалось, что в воспаленном желудке Матса неожиданно открылась язва. Обжигающие спазмы начались в ту самую секунду, когда он увидел тень в глазах Кайи. Это неожиданное помутнение вместе с едва заметным подергиванием верхней губы.

Тогда Матс понял, что его слова попали в точку и он дал ход делу. Теперь она будет спрашивать себя, что он имел в виду и действительно ли считал те события просто ее «версией» или «историей», а не тем, чем они были: страшной правдой. Ужасной судьбой Кайи Клауссен.