– Похоже, что в вашем управлении. Сегодня утром у Леонарда и Шипли произошла стычка с Флинном и его командой. У него есть цифровая запись голоса Леонарда, который утверждает, что весь город знает о виновности Дюбуа. Они подали ходатайство об изменении места слушания, – сказал Корн.

Ломакс вздохнул.

– Тупей Леонарда только поискать… Могло быть и хуже. У Шипли есть темная жилка. Он у меня на коротком поводке, но может больно укусить, если его спровоцировать.

– Это еще не все. Похоже, что продавец на заправке на Юнион-хайвей подписал аффидевит [291], что какой-то помощник шерифа из Бакстауна скопировал запись с камеры наблюдения, нацеленной на площадку для дальнобойщиков, – за ночь убийства и за следующий день, а затем удалил исходный файл. Я впервые слышу об этом.

– Я тоже. Поспрашиваю у ребят; может, кто-нибудь из них что вспомнит… Вы опасаетесь, что это может дать нам другого подозреваемого?

– Да мне плевать, пусть даже эта запись полностью оправдывает Дюбуа! Я не хочу знать, что там на ней, – я просто хочу знать, где она сейчас, чтобы быть уверенным, что она в последний момент где-нибудь не всплывет и не торпедирует мое дело.

– Как уже сказал, я поспрашиваю.

– Обязательно дай мне знать, как что-нибудь выяснишь. И еще кое-что. Флинн подал ходатайство об освобождении на поруки, но у Дюбуа нет средств, чтобы внести залог. Когда сегодня вечером, после слушания, он вернется в свою камеру, проследи за тем, чтобы он понял, что не стоит разговаривать с этими адвокатами. Подсади к нему в камеру своего человечка. Грамотного. Правда, я не хочу, чтобы Дюбуа настолько пострадал, что пришлось отложить процесс. Нужно просто передать ему сообщение.

– И как вы хотите, чтобы это сообщение было доставлено? – спросил Ломакс.

– Медленно. Может, хватит и просто сломать ему пальцы. Сустав за суставом. На ногах тоже.

– Я прослежу за этим. И это всё?

– Ну уж нет, это только начало! Флинн тоже должен получить такое же сообщение, – сказал Корн.

– Как вы это видите? – спросил Ломакс.

Корн поговорил с ним еще немного, а затем закончил разговор, заехал на стоянку химического завода, предназначенную для посетителей, и направился к проходной. Завод представлял собой большое здание, обшитое алюминиевым сайдингом, из-за чего зимой там было холодно, а летом жарче, чем в аду. Проходная для администрации была стеклянной, с двойными дверями и единственной секретаршей за старым компьютером. Завидев Корна, она сняла трубку телефона, стоящего на столе.

Корн с облегчением укрылся от жары в вестибюле с кондиционером. Пол здесь был выложен черной плиткой, которую, наверное, хрен отдраишь дочиста, кожаные диваны тоже были черными. Он остался стоять, наблюдая за лестницей сразу за приемной стойкой. Через несколько минут увидел итальянские кожаные туфли ручной работы, спускающиеся по лестнице. За обувью последовали хорошо сшитый костюм в синюю полоску, белая рубашка и темно-красный галстук – цвета свежей крови. Человеком в этой рубашке с галстуком, костюме и туфлях был Крис Пэтчетт, губернатор штата. Волосы у него были малость длинней, чем следовало, и в этой густой черной копне, разделенной на косой пробор, кое-где, особенно по бокам, проглядывали седые волоски. На такой должности, как у него, – вполне обычное дело.

– Рэндал, что это такое я слышу про какую-то пресс-конференцию? У нас пока что нет соглашения между компанией и банком, но я ценю вашу уверенность в моих способностях, – сказал Пэтчетт.

Обменявшись рукопожатием, они отошли за пределы слышимости секретарши.

– Этот завод тут совершенно ни при чем. Я хочу попросить вас о кое-каком одолжении, – сказал Корн.

– Вы меня знаете: я всегда вас прикрою. Органы правосудия у меня в приоритете – это всегда приносит пять очков на любых выборах. Что именно я должен сказать прессе?

И как раз в тот момент, когда Пэтчетт произносил эти слова, Корн заметил эту самую прессу. Фургон передвижной телевизионной станции с логотипом телеканала на боку и спутниковой тарелкой на крыше.

– Вы умный человек, губернатор. Гораздо умней, чем считает кое-кто в партии, и вы легко переживете неприятные последствия, которых можно в данном случае ожидать. Если что, то я бы сказал, что ваш рейтинг и электоральная база взлетят до небес. Но давайте внесем ясность: сегодня я не хочу, чтобы вы были умным. Сегодня я бы хотел, чтобы вы сказали кое-какую совершенно вопиющую глупость.

Отправление закона – дело небыстрое, в большинстве случаев. А иногда приходится и гнать во весь опор.

Гарри честь по чести оформил заочные показания того продавца с бензоколонки, Дэмиена Грина. Парень оказался честный, а в наши дни это качество встречается куда реже, чем когда-то.

Кейт по уши закопалась в бумаги, подготовив ходатайства о срочном освобождении под залог и переносе рассмотрения дела из Бакстауна в какое-нибудь другое место, ходатайство об исключении из числа улик полученного под давлением признания Энди и запрос о предоставлении нам всех материалов обвинения – в первую очередь нам требовалась та видеозапись с бензоколонки.

Мы с Гарри внимательно прочли все документы, подготовленные Кейт, но добавить или изменить там было нечего. Она справилась с этим делом даже лучше, чем удалось бы мне самому. Составляя эти ходатайства, Кейт сохраняла ясный, ровный тон. Аргументировала свои доводы исключительно неопровержимыми фактами, а мало что можно противопоставить фактам – по крайней мере, в зале суда.

Ходатайства были сразу же отправлены по электронной почте в прокуратуру и суд, и когда мы возвращались на машине в отель, Кейт позвонили и сказали, что судья рассмотрит все предоставленными нами документы сегодня в три часа дня.

Время у нас было, но очень мало.

Мне требовалось принять душ и переодеться. Кейт по-прежнему выглядела достойно, как и с утра. Погрузившись все в тот же здоровенный темно-синий «Шевроле» с полным приводом, мы отправились в суд.

Когда подъезжали к судебному зданию, я заметил снаружи толпу – каких-то мужиков в камуфляже, плотных черных жилетах на торсах, в бейсболках и с винтовками AР-15 [292] на плечах или пистолетами на поясах. У некоторых были американские флаги, а двое или трое из них держали какие-то плакаты на палках. У подножия лестницы здания суда собралось в общей сложности около дюжины человек.

– У здания суда не останавливайся, – распорядился я, обращаясь к Блок. – Припаркуйся сзади, а там посмотрим, есть ли здесь какой-нибудь другой вход.

Блок прибавила газу, обогнула толпу и по длинной дуге провезла нас к стоянке за зданием суда. Мы вышли из машины прямо на солнце – от асфальта поднимался жар, как от раскаленных углей. Увы, но в здании не оказалось иного заднего входа, кроме пожарной двери, которую, похоже, очень давно не открывали.

– Как они узнали о слушании? Не думаешь, что это Корн их предупредил? – спросил Гарри.

– Наверное, он сообщил отцу Скайлар, а тот все это и организовал, – предположил я.

– Тут разрешено носить штурмовые винтовки в общественных местах? – недоверчиво спросила Кейт.

– Добро пожаловать на Юг, – отозвался Гарри. – В этих краях можно таскать с собой полностью заряженный автомат, но нельзя держать в руке открытую банку пива.

Мы опять двинули вокруг здания к главному входу. Гуськом. Я шел впереди, Блок – замыкающей. Гарри и Кейт – посередине. Толпе не потребовалось много времени, чтобы нас заметить. Они сразу же меня узнали. Я увидел, как двое впереди тычут в нас пальцами.

Я огляделся по сторонам.

Ни одного судебного охранника на улице.

Предводитель этой гопы отделился от остальных и встал прямо у нас на пути. Обойти его и войти в здание суда было решительно невозможно. У него была седая козлиная бородка, бронежилет, натянутый поверх футболки с изображением американского орла, и красная бейсболка с каким-то давно стершимся политическим лозунгом, которая прикрывала его лысую башку. В руках этот тип держал AР-15. Он ничего не сказал. Просто стоял, не сводя с меня своих маленьких блестящих глазок и держа указательный палец на спусковом крючке.