Виктор и без отрывного календаря на кухне знал, когда он последний раз был на Паркуме. Краска на потолке была тогда такой же несвежей. И каминная полочка так же покрыта копотью. Но кое-что другое было в полном порядке.

Его жизнь.

Он приезжал сюда с Жози, хотя в те последние октябрьские дни она совсем ослабела из-за болезни.

Сев на кожаный диван, Виктор подключил ноутбук к розетке, стараясь не думать о выходных перед тем злосчастным днем. Все напрасно.

Четыре года.

Сорок девять месяцев без единой весточки о Жозефине, несмотря на масштабную поисковую операцию и призывы к населению в прессе. Даже двухсерийная телепередача не дала никаких положительных результатов. И все же Изабель отказывалась объявить о смерти единственной дочери. По этой причине она и была настроена против интервью.

— Нельзя исключать никакой возможности, — сказала она незадолго перед его отъездом. Они стояли на гравийном выезде перед домом. Виктор только отнес вещи в багажник черной «вольво-универсал». Три чемодана. В одном одежда, в двух подборка материалов, связанных с пропавшей Жози: газетные вырезки, протоколы и, разумеется, отчеты Кая Стратманна, частного детектива.

— Тебе не надо ничего обдумывать и ни с чем прощаться, Виктор, — настаивала жена. — Очевидно, что наш ребенок жив.

Разумеется, она не поехала с ним на Паркум и теперь, скорее всего, торчит на совещании в нью-йоркском небоскребе на Парк-авеню. Это был ее способ отвлечься: уйти в работу.

Он вздрогнул, когда тлевшая в открытом камине ветка громко треснула. Синдбад, дремавший все это время под письменным столом, испуганно вскочил и зевал теперь, укоризненно глядя на пламя. Изабель подобрала этого золотистого ретривера два года назад на парковке у пляжа Ваннзее.

«Чего это тебе взбрело в голову? Решила заменить Жози этой тварью? — закричал он, когда жена появилась в холле виллы с собакой. Он страшно разозлился, и домработница поспешно спряталась в гладильной. — И как мы назовем твою псину? Может, Жозеф?»

Изабель, как обычно, не поддалась на провокацию. Она умела держать себя в руках, недаром происходила из одной из старейших банкирских семей Северной Германии. Но в ее стальных голубых глазах он прочитал, о чем она думала: «Если бы ты лучше следил за Жози, она была бы сейчас здесь и обрадовалась собаке».

По иронии судьбы, с первого же дня собака привязалась именно к Виктору.

Он пошел на кухню за новой чашкой чаю. Пес уныло поплелся следом в надежде на второй обед.

— И не мечтай. — Виктор хотел легонько шлепнуть его, но заметил, что тот насторожился. — Что такое?

Нагнувшись к собаке, он вдруг тоже услышал это. Скрежет металла. Дребезжание. Что-то давно забытое. Он пока не мог вспомнить. Что же это было?

Виктор осторожно подкрался к двери.

Вот опять. Словно монетой по камню. И опять.

Виктор затаил дыхание. И вдруг вспомнил. Он часто слышал этот звук в детстве, когда отец возвращался с прогулки на яхте.

Такой скрежещущий металлический звук возникал, когда проводили ключом по глиняному горшку. Это значило, что отец забыл ключ от дома и вынимал запасной из-под цветочного горшка около двери.

Или не отец, а кто-то другой.

Виктор весь сжался. Кто-то стоял у двери, и этот кто-то знал о родительском тайнике. Очевидно, он хотел войти внутрь.

С бьющимся сердцем Виктор прошел по коридору к тяжелой дубовой двери и посмотрел в глазок. Никого. Тогда он решил отодвинуть пожелтевшие жалюзи, чтобы выглянуть в окошко справа от двери, но передумал и вновь посмотрел в глазок. И тут же в страхе отшатнулся. Сердце бешено колотилось. Это что, было на самом деле?

Руки покрылись гусиной кожей. В ушах шумела кровь. Он был уверен. Абсолютно точно. На какую-то долю секунды он увидел человеческий глаз, который заглядывал внутрь дома. Глаз, который вроде бы был знаком, хотя он не мог вспомнить откуда.

Соберись с силами, Виктор!

Глубоко вздохнув, он распахнул дверь.

— Что вам… — Виктор запнулся посреди фразы, которую хотел грозно выкрикнуть в лицо незнакомцу на пороге. Но там никого не было. Ни на деревянной веранде, ни на тропинке от веранды до калитки, ни на песчаной дороге, ведущей в рыбачью деревню. Виктор забежал в сад и заглянул под крыльцо — в детстве он сам прятался тут, под пятью ступеньками, когда играл с друзьями. Но даже в тусклом свете медленно заходящего послеполуденного солнца было хорошо видно, что там нет ничего подозрительного — лишь увядшие листья, которые трепал ветер.

Виктор почувствовал озноб и взбежал по лестнице обратно, потирая руки. Сильный порыв ветра чуть не захлопнул дубовую дверь, и Виктору пришлось напрячься, чтобы пересилить сквозняк и ее открыть. Вдруг он замер.

Звук! Тот же самый. Хотя уже не такой звонкий. Но на этот раз он раздавался не снаружи, а из гостиной.

Кто-то хотел привлечь к себе внимание, и этот кто-то уже не стоял перед дверью. Он был внутридома.

Виктор медленно и осторожно двинулся по коридору, подыскивая взглядом возможные предметы для защиты.

На Синдбада не стоило рассчитывать. Ретривер так любит людей, что и не подумает напасть на взломщика, а скорее захочет с ним поиграть. Сейчас пес настолько обленился, что не обратил ни малейшего внимания на подозрительный шум и уже куда-то убежал спать.

— Кто здесь?

Молчание.

Виктор вспомнил, что последнее криминальное происшествие на острове случилось в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году: потасовка в пивной. Но этот факт его не утешил.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Стараясь не дышать, он очень осторожно подкрался к каминной комнате. Но, несмотря на все предосторожности, старый паркет вздыхал и скрипел от каждого шага. Да и ботинки с кожаной подошвой не способствовали бесшумной походке.

Какой смысл в том, что он крадется, одновременно громко крича?

Виктор протянул было руку к дверной ручке, как вдруг она сама собой опустилась и дверь начала открываться. Страх парализовал его, так что он даже не закричал.

Он не понимал, что почувствовал — ярость или облегчение, когда дверь открылась. Облегчение, потому что перед ним стояла изящная симпатичная женщина, а не грозный громила. Или ярость, оттого что она посмела вторгнуться в его дом средь бела дня.

— Как вы сюда попали? — громко спросил он.

Светловолосая женщина не выглядела смущенной или испуганной.

— Я постучала в заднюю дверь, со стороны пляжа, и она оказалась открыта. Мне очень жаль, если я помешала.

— Помешали? Нет-нет, вы не помешали, вы меня всего лишь до смерти напугали!

— Мне чрезвычайно…

— И еще врете вдобавок. — Едва не оттолкнув ее, он прошел в комнату. — Я не открывал заднюю дверь с самого приезда.

Правда, и не проверял, была ли она вообще закрыта.

Опершись о стол, Виктор осматривал непрошеную гостью. Что-то в ней казалось ему знакомым, хотя он никогда раньше ее не встречал. Ростом примерно метр шестьдесят пять, светлые волосы до плеч заплетены в косу, устрашающе худая. Несмотря на худобу, она не казалась бесполым существом, и под одеждой угадывались широкие бедра и округлая грудь. С такой благородной бледностью кожи и белоснежными зубами ее можно было принять за фотомодель. Будь она повыше, Виктор не удивился бы, услышав, что она снимается на пляже в рекламном ролике и случайно заблудилась.

— Я не вру, доктор Ларенц. Я ни разу в жизни никого не обманывала и не собираюсь начинать со лжи наше знакомство.

Виктор провел рукой по волосам, чтобы собраться с мыслями. Ситуация была совершенно абсурдна. Неужели это правда, что какая-то женщина залезла к нему в дом, чудовищно его перепугала, а теперь настаивает на общении?

— Слушайте, не знаю, кто вы такая, но требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом! Я говорю… — Он еще раз ее осмотрел. — Да кто вы такая?

Он понял, что не может определить ее возраст. Она казалась совсем юной, и, глядя на ее безупречное лицо, ей можно было дать лет двадцать пять. Но она была одета как зрелая женщина.