— Послушай меня, — заявила Рикарда. — Я уже сказала об этом фрау Зенгер. Больше такого мне не вынести. Прекрати все это!

— Прекратить?

— Да. Оставь меня в покое. Оставь нас в покое. И никогда мне больше не звони, Патрик.

За этим заявлением последовало ужасное: она повесила трубку. На линии раздался короткий щелчок, который показался Тиллю ударом запираемой двери в застенке. Рикарда прекратила с ним разговор по той же непонятной ему причине, по какой назвала его «Патриком».

«Почему она назвала меня моим псевдонимом?» — лихорадочно принялся размышлять он.

— Так что вы хотели мне рассказать? — донесся до него голос фрау Зенгер.

Тилль поднял глаза и в это мгновение, глядя на женщину, чей образ смутно проступал через пелену слез, застилавших ему взор, вспомнил, что он не один. Вспомнил Беркхофф и то, что эта дама, сидевшая напротив, ждет от него доказательств его утверждений. Доказательств, которых у него не было.

— Я — Тилль Беркхофф, — с вызовом произнес он.

Так обычно отвечают маленькие дети, говоря «потому», на поставленный им вопрос «почему?».

— Ваша жена отрицает это, — рассудительно проговорила фрау Зенгер. — Она сказала мне, что вас зовут Патрик Винтер.

«И никогда мне больше не звони, Патрик», — вспомнил Тилль последние слова Рикарды.

— Это мой псевдоним. Судите сами. Мне… мне неизвестно, что здесь происходит. Но я здоров и притворился больным только для виду, чтобы попасть сюда.

— Зачем вам это понадобилось?

— Чтобы оказаться ближе к убийце моего сына.

— Как зовут вашего сына?

— Что за глупый вопрос. Его зовут Макс. Разве вы не читаете газеты? Макса похитили более года назад.

— Макса Беркхоффа?

— Совершенно верно. Почему вы смотрите на меня так, словно я говорю о летающих тарелках? Вы же знаете, почему Гвидо Трамница здесь закрыли.

— Не закрыли, а препроводили на лечение, — поправила она, как будто между этими словами была огромная разница.

«Слова «изолировали от общества» или по-другому «закрыли» имеют только один смысл, тем более что детоубийцы излечению не поддаются», — подумал Тилль и сказал:

— Он лишил жизни не только двоих детей, в чем уже признался. Он также похитил, мучил и убил моего сына.

— Он точно это сделал?

— Но он молчит.

— И вы хотите получить от него необходимые сведения?

— Да, конечно. Какой отец этого не хочет?

«И никогда мне больше не звони, Патрик», — почему-то вновь вспомнились Тиллю последние слова Рикарды.

— Значит, вы проникли сюда, притворившись больным?

— Да, эта идея родилась у меня, когда я услышал, что Трамниц ведет дневник. И знаете что? Это оказалось правдой, и я могу доказать, что Макс на его совести.

— С помощью дневника?

— Совершенно верно. Вы должны обыскать его палату. Там в тумбочке есть тайник.

«Или был. Я же его сломал», — пронеслось в голове у Беркхоффа.

— Тайник?

В голосе фрау Зенгер вновь прозвучала интонация, как будто она разговаривала с младенцем или человеком, страдающим от бредовых видений.

«О боже! Со стороны я действительно кажусь сумасшедшим», — мысленно сказал себе Тилль.

Тогда он решил открыть карты и сказал:

— Хорошо, я знаю, что вы мне не верите. Это можно понять. Я тоже на вашем месте не верил бы. Но мои слова может подтвердить мой шурин. Он полицейский. Это он подобрал для меня личность Патрика Винтера и внедрил сюда.

После такого его заявления фрау Зенгер глубоко вздохнула, как человек, который желает взять себя в руки, и спросила:

— Как его зовут?

— Оливер Скания.

— Его номер телефона вы тоже помните?

На этот раз Тиллю пришлось признать, что этот номер он не знает.

— Нет, но он работает в полицейском участке номер сорок четыре. Телефон легко найти в любом онлайн-реестре. Позвоните ему на службу в Темпельхофе и спросите Оливера Сканию.

Фрау Зенгер с сомнением покачала головой, но потом сказала:

— Лучше это сделаете вы сами.

С этими словами она во второй и в последний раз предоставила в его распоряжение телефон, но включила режим громкой связи.

— Добрый день. У аппарата Тилль Беркхофф. Могу я поговорить с Оливером Сканией?

— По какому вопросу?

— По личному. Комиссар Скания — мой шурин.

— Минуточку.

Деловой женский голос сменился классической музыкой, заполнявшей паузу в ожидании соединения, а затем раздался нетерпеливый бас очень занятого и явно пожилого человека, который, не представляясь, сразу же перешел к делу:

— Алло! Вы хотели поговорить с комиссаром Сканией?

— Да.

— Он здесь больше не работает.

«Ого! Он наверняка вылетел с работы за то, что мне помог», — подумал Тилль.

— Простите?

Только после этого вопроса до Беркхоффа дошло, что он высказал свои мысли вслух.

— В чем помог вам Скания? — между тем спросил мужской голос на другом конце провода.

— Не важно, — бросил Тилль, злясь на себя за то, что проговорился.

После такого начала разговора не было ничего удивительного в том, что полицейский служащий стал подозрительным и начал задавать дополнительные вопросы.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Патрик… э-э-э… Тилль Беркхофф. Послушайте, мне срочно необходимо переговорить с моим шурином. Он не оставил вам свой номер телефона?

— Оливер ваш шурин?

— Да.

— И вы ничего не знаете?

Голос полицейского служащего стал звучать еще более подозрительно. Между тем из трубки доносились отдаленные телефонные звонки, клацанье клавиатуры, голоса, в общем, все то, что характерно для работы большого офиса.

— Чего я не знаю?

— Дайте мне доктора, — потребовал полицейский.

— Простите?

— Во время нашего разговора я проверил номер, по которому вы звоните. Звонок исходит из психиатрической клиники. Врач рядом с вами?

Тилль посмотрел на фрау Зенгер и передал ей трубку. Она взяла, выключила громкую связь, а затем представилась полицейскому в качестве руководителя «Каменной клиники».

— Извините, если мы вас оторвали от дел, но этот разговор был необходим по терапевтическим причинам. Позже я вам перезвоню и объясню все более подробно.

«Необходим? По терапевтическим причинам?» — ошеломленно повторил про себя Тилль.

Затем он снова оглядел ординаторскую. При этом его взгляд перескакивал с одного личного предмета персонала на другой, задержавшись на пузатой кофейной чашке, магнитах на холодильнике и сменной обуви, стоявшей под батареей отопления. Уставившись на растения возле окна с решеткой, Беркхофф впервые ощутил настоящий страх.

Тилль по-настоящему испугался возможности остаться здесь навечно, так и не узнав правду о Максе. Тогда он посмотрел на фрау Зенгер, которая, разговаривая по телефону, положила руку на затылок.

«О боже! Она мне не верит, считая, что я Патрик Винтер», — с ужасом подумал Тилль.

— Хорошо, я понимаю. Это больше не повторится, — между тем заявила руководитель клиники, повесила трубку и встала.

— Подождите, пожалуйста! Вы должны выслушать меня! — тоже вставая, в отчаянии сказал Тилль.

— Естественно, я вас выслушаю. Завтра у нас с вами будет долгая встреча, если, конечно, этому не помешает состояние вашего здоровья.

— Нет! Не завтра! — воскликнул Тилль и ударил кулаком по столу. — Сейчас! Вы не понимаете. Это… это…

— Заговор? — опередила его фрау Зенгер, словно вытащив это слово у него изо рта.

Ситуация сделалась еще более невероятной.

— Я не знаю, что происходит. Нам необходимо дозвониться до моего шурина. Он сможет вам все объяснить.

— Это вряд ли получится, особенно после того, что сказал мне полицейский по телефону.

Тилль снова взглянул на решетку за окном, а потом посмотрел на фрау Зенгер.

— Что он сказал? — спросил он.

— Вы действительно хотите это услышать?

— Естественно.

— Оливер Скания мертв.

В горле у Тилля мгновенно пересохло.