Мы заняли столик, и Гарри с треском раскрыл меню. Из-за сочетания ламинированных страниц с невиданной влажностью и застывшим жиром создавалось впечатление, будто кто-то сдирает клейкую ленту с обнаженной кожи. В закусочной было немноголюдно. Двое парней в клетчатых рубашках, джинсах и бейсболках при помощи жареной курицы и вафель поднимали свой уровень холестерина до заоблачных высот, пожилой мужчина за стойкой читал газету, а здоровенный парень в костюме потягивал кофе в углу. В первую очередь бросались в глаза его внушительные габариты, а также то, что его костюм был слишком уж тесным.

Снаружи остановилась машина. Судя по всему, когда-то она была красной, но теперь почти полностью покрылась ржавчиной. В капоте зияла пара сквозных дыр, но их почти не было видно из-за черного облака дыма, поднимавшегося над машиной из выхлопной трубы. Из-за руля вылезла женщина в униформе официантки, которая пулей метнулась в закусочную. Забежала за стойку, надела фартук, взяла блокнот для заказов и ручку. За грилем трудился какой-то крупный малый – оглядев ресторан, он направил ее к нашему столику. Судя по выражению ее лица, проделано это было не слишком-то вежливо. У нее были темные волосы, грустные голубые глаза, и от нее пахло перегретым моторным маслом. Несмотря на все это, официантка изобразила улыбку.

– Привет, я Сэнди, сегодня я вас обслуживаю. Что вам принести, джентльмены?

Мы оба заказали блинчики и кофе.

Я проследил, как здоровяк в костюме встает, не без труда застегивает пиджак и направляется к стойке. Там он подозвал к себе работающего за грилем повара, который вытер руки о свой белый хлопковый фартук и перегнулся через стойку. Мужчина что-то прошептал ему, после чего оба повернулись и посмотрели прямо на нас. Я дружески помахал им в качестве приветствия.

– Спасибо, мистер Вингфилд, – произнес повар, и детина в костюме ушел.

Потом этот повар подошел к нам. У него были толстые руки, полное отсутствие шеи и лысая голова, переполненная недобрым отношением к нам. На груди его белой рубашки было написано «Гас». Я решил, что это владелец, хотя, опять-таки, мы сейчас находились в Алабаме. Абсолютно всех в этой закусочной можно было бы назвать Гас, включая остальных официанток. Гас вытер свои лапы о фартук.

– Так вы, ребятки, адвокаты Энди Дюбуа? – поинтересовался он.

Гарри посмотрел на меня.

– А что, если и так? – отозвался я.

– Тогда проваливайте к чертям собачьим из моего ресторана! Мы не кормим людей, которые помогают таким подонкам, как он! Он убил ту девушку, и его за это поджарят.

Уже не обращаясь к нам, Гас отошел в сторону и принялся орать:

– Сэнди! Мы не обслуживаем этих людей. Они уходят.

Сэнди вышла из-за стойки с кофейником. Вид у нее был явно сконфуженный.

– Но они ведь вроде ничего такого не сделали?

– Это адвокаты Энди Дюбуа.

– И что? – спросила она.

– А то, что ты уволена! Никогда не лезь в мои дела с вопросами. И это уже третий раз, когда ты опаздываешь на этой неделе. Собирай свое барахло и проваливай отсюда!

Сэнди поставила кофе на стойку, сняла фартук и вышла за дверь, пока румянец у нее на щеках не успел превратиться в слезы. Мы с Гарри последовали за ней по пятам.

Снаружи солнце припекало уже заметно сильнее, и я почувствовал, как у меня сразу же вспотела шея.

– Чертов кусок дерьма, – выругалась Сэнди и пнула заднюю панель своей машины, оставив вмятину. В воздух, словно конфетти, взметнулись ошметки ржавчины.

– Гарри, эвакуатор ни за что не попрется в такую даль, – сказал я.

Подойдя к насквозь проржавевшей машине, я увидел у нее на задке эмблему «Фольксвагена». Кузов, может, был тут и убитый, но фольксвагеновский движок будет работать до конца света.

– Эй, Сэнди! Прости, что так вышло, – сказал я.

Прикрывая глаза от солнца, она отозвалась:

– Да ладно, вы тут совсем ни при чем. Гас уже несколько недель ищет предлог, чтобы избавиться от меня. Может, это и к лучшему.

– Послушай, нам нужна машина. А тебе нужны деньги. Сколько ты хочешь за этот, гм… автомобиль?

– Тысячу долларов, – сказала она быстрей, чем я ожидал.

– Утилизация обойдется в двести пятьдесят. Что скажешь насчет четырех сотен?

– Пять, и он ваш, – сказала она, покачивая ключами.

Все мои заблуждения касательно того, что жители сельского Юга сплошь тормозные тугодумы, развеялись как дым. У меня было чувство, что если я не заключу сделку прямо сейчас, то в конце концов лишусь последней рубашки.

Я отсчитал пять стодолларовых купюр, положил их на ладонь Сэнди и взял ключи.

– А что это за модель «Фольксвагена»? – крикнул я ей вслед.

Сэнди была уже в десяти футах от меня, но все-таки обернулась, улыбнулась и сказала:

– Это не «Фольксваген». Тут просто эмблема от «Фольксвагена». Я точно не знаю, что это за машина. Хотя удачи вам.

Гарри схватил ключи, забрался в машину и завел ее. Завелась как миленькая. Правда, из-под капота донесся громкий хлопок, за которым последовало облачко дыма, но мотор все-таки работал.

– Мне нужно отдохнуть от этого городка. Съезжу разживусь каким-нибудь съестным и двумя шинами для мула. А ты что собираешься делать? – спросил он.

Я посмотрел дальше по улице в сторону офиса шерифа и ответил:

– А я попробую пообщаться с нашим клиентом.

Берлин сказал мне, что Энди содержится в окружной тюрьме. А это не норма даже для Алабамы. Как только задержанному предъявлено обвинение, а судья отказал ему в освобождении под залог, то его, как и всех остальных, отправляют в ожидании суда в тюрьму штата.

В отличие от Энди.

Окружная тюрьма располагалась непосредственно в пределах штаб-квартиры шерифа и представляла собой в лучшем случае обычный «обезьянник». Никакого прогулочного дворика. Солнечного света совсем мало или почти нет. Кругом алкаши, наркоманы и копы, пытающиеся всеми силами добиться казни Энди.

Хуже для него и быть не могло. Я все пытался понять, почему Энди было отказано в надлежащей процедуре ведения дела и почему его бывшему адвокату, Коди Уоррену, не удалось хотя бы перевести его оттуда. А потом вспомнил, какой теплый прием был оказан нам с Гарри, и уже почти ничему не удивлялся. Берлин настоятельно советовал мне быть поосторожней.

Направляясь к зданию управления шерифа, я достал телефон, набрал в строке поиска название города и нажал на «Ввод». Первая же дюжина новостных статей выставляла Бакстаун в не слишком-то выгодном свете. Все они были про бомбу, которая почему-то не сработала в евангелическом молельном зале на окраине города около года назад. Посещали эту церковь в основном афроамериканцы, хотя, как и во всех других хороших церквях, здесь были рады всем, независимо от цвета их кожи. Одним воскресным утром преподобный обнаружил взрывное устройство под стопкой Библий и журналов в задней части церкви.

Кто-то наверху явно присматривал за этой церковью, но прочитанное оставило у меня неприятный привкус во рту. До сих пор все жители Бакстауна, которых я видел на улице, были белыми, так что возлагать больших надежд на беспристрастное жюри присяжных особо не приходилось. Остальные публикации были посвящены осуждениям различных лиц и вынесенным им смертным приговорам. Убрав телефон в карман, я вытер пот со лба.

По дороге я миновал небольшую юридическую контору с именем Коди Уоррена на вывеске. За письменным столом у окна сидела дама средних лет. Я решил, что нанесу ей визит на обратном пути. Сначала мне требовалось поговорить с Энди Дюбуа.

К общественному входу в офис шерифа вело небольшое крылечко. Внутри ожидала благословенная передышка от жарящего солнца, но было лишь ненамного прохладней. На стойке дежурного крутились два больших настольных вентилятора, но ни один из них не был направлен на общественное пространство. За высокой стойкой стоял долговязый помощник шерифа с пышными рыжими усами, и вентиляторы дули ему прямо в физиономию. Согласно бейджику у него груди, фамилия его была Леонард. И хотя был он худощав, руки и грудь у него бугрились мускулами во всех нужных местах. Усы несколько смягчали недобрый изгиб его рта.