Дерек делает вид, что не слышит.

– Так ты потерял работу из-за наркоты? Или подсел на наркоту из-за работы? – спрашивает Кинси. – В сериалах обычно одно из двух.

Дерек сжимает зубы.

– В сериалах сплошное вранье.

А настоящая причина гораздо хуже. Он ни за что не расскажет им правду.

– Как вы обе не сходите тут с ума? – спрашивает Дерек, опускаясь в кресло с деревянными ножками.

Ему нужно сменить тему, но на какую? Его быстро накрывает клаустрофобия.

Брук стонет и закатывает глаза. Она смотрит на Кинси, словно мысленно заставляя девушку объяснить все придурковатому новичку. В Дереке вскипает гнев, которому он не может дать выход. От потери контроля над собой бывает только хуже. Всегда.

– Это пройденный этап, – объясняет Кинси. – Я до сих пор иногда бешусь, потому что здесь всего несколько месяцев. Я стараюсь не слишком много думать о нашем положении. Но Брук…

– Я здесь уже давно, – снова перебивает она.

Похоже, перебивать – ее фишка. А еще закатывание глаз и снисходительность.

– Сколько?

– Десять лет.

– Ты живешь здесь в ошейнике уже десять лет?!

И когда Дерек осознает новую реальность, ярость внутри распаляется еще сильнее. Из-за трезвости, к которой его принудили. Чувства вины из прошлого, страха, а теперь к этому примешался кошмар заточения. Он ни за что не останется здесь даже на долгие дни, не говоря уже о годах. Ни за что.

И когда Брук бросает на него высокомерный взгляд вместо того, чтобы ответить на простой вопрос, Дерек срывается. Опрокидывает кресло и снова мечется по комнате. Ему необходимо выбраться отсюда. Он открывает входную дверь и смотрит наружу, хотя уже делал это. Но тут грудь стягивает, дыхание прерывается, и он не может глубоко вдохнуть. «Ты сходишь с ума. Не надо», – думает Дерек, но тело не слушается.

Кинси пятится подальше от него, а Брук не двигается с места и невозмутимо смотрит.

Это необычно, отмечает он в глубине сознания. Обычно люди реагируют, как Кинси, и уходят с пути, когда он в таком состоянии. Первая бывшая жена называла это танцем Халка. Ярость захлестывает Дерека, и он уже не может остановить то, что надвигается.

Мужчина идет на кухню, распахивает шкафы и ящики. Там нет ничего полезного. Никаких ножей, вообще ничего острого. Все пластиковое, хлипкое. Он врывается в комнату с мертвым мальчиком и высоким окном. Пододвигает к окну тумбочку и забирается на нее. Надо посмотреть, что находится за домом, но окно не открывается, а тумбочка ломается, и Дерек падает на пол. Он пинает сломанные деревяшки, поднимает верхнюю часть тумбочки и швыряет ее в окно. Та просто отскакивает. Должно быть, окна из поликарбоната. Дерек идет к следующей комнате, но Брук преграждает ему путь, встав в дверном проеме.

– Черта с два. Туда ты не пойдешь! – кричит она.

– Попробуешь меня не пустить? – Дерек придвигается к ней вплотную, и ее глаза оказываются на уровне его грудины.

– Отойди, – шипит Брук, не сдвигаясь с места и вытягивая шею, чтобы свирепо посмотреть в ответ.

«Любопытно, – говорит тихий голосок у Дерека в голове, – она тебя не боится». Этот голос всегда пытается его успокоить, но сейчас уже слишком поздно, не поможет.

Дерек отшвыривает женщину в сторону, задевает что-то локтем – судя по ощущениям, лицо; он слышит грохот сзади, но не утруждает себя оглянуться. Входит в комнату, но через несколько секунд Брук оказывается у него за спиной, бьет, хлещет, кричит, чтобы он убирался.

Дерек не обращает на нее внимания. Пусть делает что хочет, это все равно не сравнится даже с самыми легкими побоями из тех, которые ему доводилось терпеть. Он выдвигает ящик тумбочки и находит несколько камней и сухие цветы. Видимо, это комната Брук, и следовало бы остановиться, уважать ее личное пространство, но он не может. Он больше не контролирует себя. Дерек поднимает толстую книгу, лежащую на кровати. «Граф Монте-Кристо».

«Ого, вот уж ирония судьбы».

Дерек швыряет книгу через всю комнату, и она с грохотом ударяется о дальнюю стену. Должно же здесь быть то, что поможет ему сбежать.

«Будь разумнее, не гони», – сигнализирует ему рассудок, но без толку.

Дерек стягивает белое вязаное покрывало, переворачивает матрас. Брук перестала с ним бороться, и теперь он один в комнате.

«Ведешь себя как полоумный. Остановись!»

Но он не может. Им движет кошмар, в который он попал.

В шкафу полно сложенных на полках платьев. Всякая хрень в стиле древних сериалов о домохозяйках, и ни одной проволочной вешалки. Ничего полезного. Дерек находит и другую одежду. Мужскую. Комбинезоны, брюки из полиэстера, рубашки. Ему не подойдут, слишком малы.

Взгляд падает на что-то еще, лежащее поверх последней стопки мужской одежды.

Хлипкая коробочка, как будто сделана из бумаги. Руки Дерека дрожат, и он чуть не раздавливает хрупкую конструкцию. Внутри лежит какая-то железяка, похоже, фурнитура от мебели – шестигранный болт. Наконец Дерек прислушивается к голосу разума, велящему успокоиться, и потеет, пытаясь отдышаться, пока вертит болт в руках. Слишком мало для него, но это определенно кольцо. Шестигранный болт, обточенный изнутри так, что стал ровным и круглым.

Явно особенное кольцо – вероятно, принадлежит Брук, судя по размеру, – но эта мысль меркнет по сравнению с другой, более насущной. То, чем обточили кольцо, и есть необходимое оружие.

Дерек возвращается на кухню, сжимая в кулаке кольцо, но вздрагивает при виде Брук, одной рукой загораживающей Кинси. Глаза женщины полны ярости, и она скалит зубы. Прямо как дикий зверь. Губа у нее распухла, из носа идет кровь, спереди на синем платье – красные капли.

«Черт». Это сделал он. Запаниковал, потерял самообладание и ударил ее.

В другой руке Брук держит… отвертку? Нет. Невероятно. Металлический напильник. Она сжимает его за рукоятку, нацелив острие на Дерека.

– Эй, полегче, – говорит он, кладя кольцо в карман, прежде чем это заметит Брук.

Мужчина поднимает руки в знак капитуляции, шагая к ней.

– Назад, скотина! – кричит Брук.

Дерек пристально смотрит на нее.

– Мы же в одной команде.

Он делает еще один шаг.

– Стой, где стоишь.

– А если они увидят твое оружие? – Дерек указывает на камеру.

– А если они не увидят, потому что камеру загораживает моя задница? – Брук тычет в него напильником как кинжалом. – Я же сказала, чтобы ты не входил в мою комнату.

– Да ладно, подумаешь.

Он делает еще один шаг. Надо показать, что бояться нечего.

– Назад! Может, ты и уложишь меня, но, клянусь богом, я тебя при этом изувечу. Бомбу у тебя на шее можно взорвать не только с пульта, говнюк.

Это еще что значит? Сейчас не время спрашивать. Тем не менее Дерек больше не приближается.

– Где ты взяла напильник?

– Сядь.

Лицо Дерека дергается, но он подходит к стулу, на который указывает Брук, и садится. Он не хочет с ними драться и не хотел ее бить. Просто немного увлекся, вот и все.

– Кинси!

Брук выкрикивает ее имя как приказ.

Кинси хватает одеяло, как будто по заранее составленному плану. Белый с зеленым, наполовину распущенный плед. Она на цыпочках подходит к Дереку, кривя лицо как будто в извинении.

– Руки за спину, – командует Брук, подходя ближе с напильником.

Правда в том, что даже эта штука не сильно помешала бы, если бы он захотел вырубить Брук. Но он не хочет, поэтому подчиняется.

Кинси начинает распускать плед, прикручивая пряжей руки Дерека, заведенные за спинку металлического стула. Удивительно, насколько прочной может быть пряжа, когда ее хренова куча.

– В этом нет необходимости, – говорит Дерек.

– Посмотри на мое лицо. – Брук указывает на свою распухшую губу и запекшуюся у ноздри кровь. – Это абсолютно необходимо.

Дерек вздыхает. Он здорово облажался.

И тут Кинси вскрикивает:

– Брук, его ошейник!