Я сделал паузу и сам ответил на свой риторический вопрос:

— Правильно, ни разу. Мы или не могли найти Ариэль Арним, потому что она нанялась проституткой в какой-то бордель и неделями не появлялась дома. Или же она приходила на встречу пьяной, и мы едва успевали отправить ее домой, чтобы Йола не видела ее в таком жалком состоянии. В последний раз на Рождество она, еле ворочая языком, наговорила дочери сообщение на автоответчик. А сейчас из тюрьмы выходит ублюдок отец, у которого десять лет назад, видимо, были связи в педофильных кругах, где он пытался обстряпать дело. И вы утверждаете, что оба прошли ресоциализацию? Вы, наверное, шутите.

В дверь позвонили.

— Минуточку, — сказал я, благодарный за возможность отвлечься и немного остыть. Еще одно замечание от Мелани — и я, наверное, вцепился бы ей в глотку.

В крайне возбужденном состоянии я прошел мимо мистера телохранителя и открыл входную дверь.

— Да?

Передо мной стоял Деннис Керн, двадцатичетырехлетний студент, который выглядел как пародия на ту молодежь, которая в центральных районах города проходила под названием «хипстеры». Светлые волосы до плеч, козлиная бородка, роговые очки, за какие в мое время в школе побили бы, и черные потертые джинсы, сужающиеся книзу и заправленные в высокие ботинки до лодыжек. Единственное, что не вязалось с его прикидом, — это уродливый семейный универсал, стоящий перед домом, но после аренды жилья в Груневальде начинающий юрист, видимо, уже не мог позволить себе покупку «мини».

Вообще-то я должен быть зол на Денниса, потому что полгода назад он прямо из-под носа увел у меня полуторакомнатную квартирку, которую я облюбовал и куда собирался переехать, чтобы избегать ссор и пререканий с Ким и все равно оставаться в том же доме (и рядом с Йолой). Правда, скоро стало понятно, что со студентом юридического факультета нам крупно повезло. Предыдущие соседи стучали в потолок, стоило Йоле тяжело прошагать по паркету, а Деннису было все равно, даже когда она, злясь на какие-нибудь наши воспитательные меры, по полчаса долбила об пол баскетбольным мячом. Кроме того, он любил животных и с удовольствием заботился о коте Йолы, когда мы иногда уезжали на выходные.

— Простите за беспокойство, господин Роде, — начал он. — Но я услышал, что вы пришли домой. Если будете искать Мистера Триппса, он дрыхнет у меня на диване.

— Кот что, снова спрыгнул на ваш балкон?

Деннис кивнул и украдкой заглянул в квартиру, видимо удивившись не меньше меня, когда крепкий мужчина в черном костюме подошел со спины и спросил, можно ли воспользоваться гостевым туалетом.

— Йола? — крикнул я вглубь прихожей, когда Мистер Телохранитель исчез в туалете. — Йо-о-о-ола!

Спустя какое-то время моя дочь открыла дверь своей комнаты в конце коридора.

— Ну что? — спросила она, не снимая больших наушников с головы.

Значит, вот как она делает домашнее задание.

— Я же говорил, чтобы ты закрывала окно, когда уходишь в школу! — крикнул я без какого-либо упрека в голосе. На самом деле я был рад нежданному гостю, потому что появилась возможность убрать Йолу подальше от сотрудников службы опеки.

Она подошла ближе, чтобы поздороваться с Деннисом, и одарила его одной из своих редких улыбок, — и я вспомнил, насколько она красива, когда не хмурится.

— Забери своего кота, — велел я и наклонился, как будто собирался поцеловать ее на прощание. Вместо этого прошептал ей на ухо:

— Оставайся внизу, пока я не приду за тобой.

Йола отстранилась от меня с раздраженным видом, но оказалась достаточно умна, чтобы не высказать свои мысли: сначала я должна запереться в машине, потом делать домашнее задание, а сейчас ты пытаешься меня сбагрить? Она пожала плечами.

Я закрыл за ней дверь и вернулся в гостиную. Социальная работница села тем временем на диван и снова листала бумаги в папке. Я глубоко выдохнул.

— Послушайте, Мелани. Давайте еще раз спокойно обсудим все с самого начала. Вы ведь не рассматриваете всерьез такую возможность и не собираетесь забрать дочь из нашей семьи спустя десять лет?

Она вздохнула.

— Мы не рассматриваем. Это уже решено.

— Решено? — рассмеялся я. — Что происходит? Здесь где-то скрытая камера? Вы не вправе такое решать. — Мое благое намерение вести себя с ней как можно благоразумнее провалилось. — Уже забыли? Четыре года назад мы оформили опекунство над Йолой, — напомнил я ей. В настоящий момент мы снова подали документы на удочерение, но заявление еще не рассмотрели. — И только суд по делам семьи может лишить нас права опеки.

Мелани в очередной раз помотала головой:

— У вас ограниченное опекунство, господин Роде. И право на определение места жительства ребенка вы делите со службой по делам несовершеннолетних и…

— Что? — не веря, крикнул я. — Это же бред какой-то.

Я никогда не интересовался юридическими вопросами, все это улаживала Ким, но о таком ограничении я никогда не слышал.

— Хм, может, вам стоит заглянуть в свои документы, впрочем, вы также могли бы ответить и на наши письма. Мы приглашали вас на три слушания. — Снова Мелани постучала по папке. — Никакой реакции.

Я протянул руку к папке, которую социальная работница мне тут же передала. Действительно. Я прочитал наши с Ким имена в адресной шапке документа, потом тему «Воссоединение семьи» и первые строчки письма, которое начиналось словами «Относительно находящейся под опекой Йолы Армии было получено заявление биологической матери…» и заканчивалось «…в очередной раз просим вас срочно связаться с нами».

Я поднял глаза и поймал взгляд Мелани.

— Еще раз: я не знаю, кому и что вы отправляли почтой или по имейлу, но мы вот этого не получали. А даже если бы и получили, вы ведь не собираетесь отправить девочку из нормальных условий обратно в ад.

— Нормальные условия? — спросила Мелани, у которой нервно задергалось веко. Только сейчас я осознал, насколько она напряжена. И напугана. — Это ведь был ваш брат перед домом?

— Да, и что?

— Осужденный педофил, которому запрещено подходить к школам и детсадам ближе чем на пятьдесят метров?

— На что вы намекаете?

— Я не намекаю, я констатирую: в доме Роде Йола также подвержена латентной опасности со стороны близких родственников. Из-за вашей небрежности она не только получила доступ к смертельно опасным наркотикам…

Конечно, я давно ждал, когда же речь зайдет о нокаутирующих каплях.

— …к тому же создается впечатление, что у нее неустойчивая психика, а в последнее время даже наблюдаются приступы агрессии.

— Неустойчивая психика и приступы агрессии? — растерянно повторил я.

— По нашим данным… — Мелани перелистнула страницу и кивнула, — она бросила в учительницу камень.

— Откуда… — Я сглотнул и почувствовал, как в левом виске зарождается тупая боль. — Откуда, черт возьми, вы это знаете?

Все произошло сегодня утром, несколько часов назад. Случившееся просто не могло так быстро попасть в документы Мелани.

— Мы стараемся собирать как можно больше информации о наших детях, находящихся под опекой, и…

— Фрау Пфайфер!

Окрик телохранителя из прихожей прервал ее подозрительно поверхностное объяснение.

— Что случилось, господин Шодров? — Мелани поднялась с дивана и прошла мимо меня в прихожую.

— Вам стоит на это взглянуть.

С нехорошим чувством я последовал за Мелани, про себя злясь, что социальные работники перемещаются по нашей квартире, как у себя дома, и, видимо, даже обыскивают ее. Конечно, у службы по делам несовершеннолетних есть право прийти к нам в любое время без предупреждения, и нам нечего скрывать, но ощущение полицейской проверки и беспричинное сознание вины росло во мне с каждой секундой. Беспокойство и возмущение стали еще сильнее, когда из прихожей я увидел, за какой дверью исчез качок в костюме.

— Что вы там забыли? — раздраженно крикнул я и последовал вместе с Мелани в свой рабочий кабинет.