– Он тогда, наверное, был завидным женихом?

– Это да. Завидным. Половина девчонок по нему вздыхала. Хорош собой, богат, с безупречными манерами, умный, капитан регбийной команды, в крикет играл. Ему достаточно было пальцем поманить, и любая девушка его.

– И как, поманил?

– В конце концов он женился именно на такой девушке, какую ему все прочили, – на Джемме Бартон. Еще один Чипс, только в женском обличье: из старинной семьи землевладельцев, училась в закрытой школе – ну такая, знаете, воспитанная, хорошенькая, пустенькая. Идеальная племенная скотинка. Их отцы были большими друзьями. И деды, скорее всего.

– Я слышала, она умерла.

– Угу. Грустная история вообще-то. Думаю, поначалу у них все шло хорошо – уже и новый дом начали строить. Они жили в старом домике управляющего, довольно скромном, по-моему. Его потом снесли. А его папа с мамой жили в вашем нынешнем доме. А потом Джемма заболела раком груди. Стройку отложили и все силы бросили на уход за Джеммой, пытались ее вылечить. Так она лет пять-шесть, кажется, проболела и умерла. А потом – бац! Все пошло наперекосяк. Родители Чипса тоже умерли один за другим, и пришлось ему выкупать долю старшего брата Хэла – он юрист, живет в городе. Влез в большие долги, а тут еще засуха. Чуть фермы не лишился. Хэл его тогда выручил, и, по-моему, еще какую-то часть земли пришлось продать. Новый дом он достроил несколько лет назад, но не сразу смог переехать.

– Грустно ему, наверное, было покидать этот дом? Сколько лет он принадлежал его семье? Наверняка в душе жалеет.

– Может быть. – Хонор пожала плечами. – Но у нас, всех прочих, никогда не было такой роскоши – семейной истории, которую хотелось бы сохранить. Думаю, Чипсу Гаскойну пришлось привыкать к жизни в реальном мире.

После второй бутылки Хонор встала, собираясь уходить. Было уже за полночь, и Сюзанна предложила ей остаться ночевать. Сказала, что ей не составит труда приготовить постель в гостевой спальне, – а может, вызвать такси? Однако Хонор настояла на отъезде: она будет ползти на черепашьей скорости, да тут и ехать-то какой-нибудь километр, за вычетом подъездных дорожек.

Осторожно выезжая с длинной дорожки, Хонор отметила, что у нее уже давно не было такого приятного вечера. Ей понравилась Сюзанна, понравилась даже ее сумасшедшая мать. Сюзанна была умна, любознательна, остроумна и, несмотря на тяжелые обстоятельства, не поддавалась жалости к себе. И было в ней что-то такое – что-то оставшееся от тех лет под прицелом камеры: какая-то непринужденная сексуальность, уверенность в себе, редко свойственная людям, далеким от мира звезд, и, кажется, незаметная для самой Сюзанны. То, что эта сексуальность была скрытой и неосознанной, только усиливало ее и делало еще привлекательнее для Хонор, у которой вызывало скуку все, что отдавало заурядностью.

И, что еще важнее, этот вечер не оставил у Хонор привычного неприятного привкуса. Между ней и Сюзанной не ощущалось тщательно маскируемого соперничества, не было сказано ничего такого, смысл чего дошел бы до Хонор только теперь. И в кои-то веки остался незатронутым болезненный вопрос о детях – почему у Хонор нет детей, хотела ли она их, а если нет, то почему? Не упустила ли она время, жалеет ли об этом, связано ли это со здоровьем? Сюзанна о детях не упомянула ни словом, и Хонор была ей за это благодарна.

Я пришла к Чипсу с мешком поздних кабачков и большой тыквой: хотела оставить у порога и уйти, но он оказался дома. Открыл сетчатую дверь, когда я тихонько пробиралась через веранду.

– Добрый день.

– Привет. – Я приподняла мешок. – Хотела подбросить вам это. Не думала, что вы дома.

– Очень любезно с вашей стороны.

Я протянула ему мешок.

– Вот. Берите. Они тяжелые.

Он заглянул внутрь.

– Рад, что вы запомнили, как я люблю тыквы. Замечательно.

– У нас еще есть, если хотите. Даже слишком много…

Он уже не слушал.

– У меня тут появилась одна мысль. – Он пригладил волосы. – Почему бы вам не зайти ко мне на ужин? Я приготовлю жаркое. Соглашайтесь. Сегодня же суббота. К тому же мне теперь нужно как-то избавиться от этого. – Он вытащил тыкву из мешка. – Не придете – свиньям скормлю.

– А у вас есть свиньи?

– Нет. Зато есть пара коз, а они едят практически все. Соглашайтесь, Сюзанна.

– Я…

Должно быть, он уловил мою нерешительность.

– Если вам нужно классные работы проверять, так это подождет. У меня жена была учительницей в младших классах, я про эти дела все знаю. И пусть я деревенщина неотесанный, но если вы скажете, что вам нужно вымыть голову, – не поверю.

Что правда, то правда, ужин с Чипсом обещал быть куда завлекательнее, чем вчерашние спагетти болоньезе, которые я собиралась разогревать, мучительно долгий ритуал укладывания Мэри в постель, три рюмки джина в одиночестве и куча безобразно написанных сочинений о «В ожидании Годо», ожидающих проверки. Но было одно препятствие.

– Я не могу оставить Мэри одну.

Он явно огорчился.

– Серьезно? Но вы же оставляете ее, когда уходите на работу?

– Оставляю. Но по вечерам могут возникнуть… сложности.

– Может, вам сиделку нанять?

Я покачала головой.

– Поздно уже искать.

– А снотворного ей дать?

– Ей от него только хуже.

– Вот черт. – И тут он просиял. – Идея! Что, если я сам приду к вам с ужином?

Он пришел около семи, принес с собой приготовленную еду и бутылку вина. Мэри была уже накормлена и вымыта, и он как раз успел к нашей вечерней игре в трабл. В эти часы Мэри часто делалась беспокойной, иногда агрессивной, и всегда заметно теряла связь с реальностью. Если она забывала, кто я такая и где мы находимся, то это случалось именно по вечерам.

Старая детская настольная игра отвлекала ее, помогала сосредоточиться, да и я сама получала от нее какое-то странное удовольствие. В детстве я никогда не играла в такие игры: к тому времени, как я до них доросла, бабушка с дедушкой уже были слишком занятыми, слишком усталыми, слишком старыми. Но у меня был полный шкаф этих игр, так что иногда я доставала трабл и играла за двоих: одним игроком была я сама, а другим – какой-нибудь персонаж из сериала, из книжки или даже из нашей школы, которым я себя воображала. Иногда я перевоплощалась в Мэри, хотя Мэри трудно было даже представить за подобным занятием. Теперь странно было думать, что я по-настоящему играю с ней в ту самую игру. Это было постоянное напоминание о том, насколько невероятно выглядит это наше запоздалое воссоединение.