– А вы знаете, кто ваш отец?

– Понятия не имею. В то время она болталась где-то на обочине музыкальной тусовки – по бабушкиным словам, воображала себя певицей и иногда выступала на бэк-вокале. Но, думаю, она была, скорее всего, просто фанаткой. Кто угодно мог оказаться моим отцом. Она никогда об этом не говорила – подозреваю, что и сама не знала. Половину своих детских лет я тешилась фантазиями, что мой отец Джимми Барнс, но по времени, кажется, не совпадает.

– Но вы чем-то смахиваете на гречанку или на итальянку – думаю, это у вас не от Мэри. И не от Джимми.

– Нет. Скорее всего, это был вообще не музыкант, а какой-нибудь грек-одноклассник.

– А в ваши детские годы она еще была как-то связана с миром музыки?

– Кто ее знает. Я ее с десяти лет не видела, пока она не переехала ко мне. Не знала даже, жива ли она.

– Не может быть! Откуда же теперь такая дочерняя преданность? Наследство или что-нибудь в этом роде?

– Если бы. – Сюзанна вновь до краев наполнила свой бокал. Сделала еще один большой глоток. – Что касается дочерней преданности – понятия не имею. Так уж вышло. Мне позвонили из больницы Сент-Винсент – у нее случился какой-то приступ, а меня она указала как свою ближайшую родственницу. Скорее всего, у нее и нет родственников, кроме меня. Я ее, конечно, не разыскивала – хотя психоаналитик нашел бы, что сказать по этому поводу. В любом случае, – бодро добавила она, – тогда мне казалось, что так надо.

– Надо? Ей или вам?

– Ха! – Улыбка у Сюзанны вышла печальной. – Вот именно.

Разговор быстро перекинулся на другие, более увлекательные материи. Всплыла, разумеется, и тема мужчин, однако ни Хонор, ни Сюзанна, похоже, не горели желанием об этом распространяться. Сюзанна поведала лишь об основных вехах своей биографии: она была замужем и развелась, но это было много лет назад. Сейчас у нее, можно сказать, никого нет: она не совсем готова к отношениям, слишком давит груз пережитого, да и Мэри со счетов не сбросишь. Хонор тоже мало что могла сказать о Дугале. Только то, что он все так же без ума от нее, как в первые дни после свадьбы, двадцать с лишним лет назад. И пусть сама Хонор не была от него настолько без ума, пусть у нее время от времени появлялись другие увлечения, она никогда их ни с кем не обсуждала и не собиралась. Тем более что они никак не отражались на ее отношениях с Дугалом: он всегда был и будет ее каменной стеной, точкой опоры в этом безумном мире.

Зашел разговор и об их городке. Хонор обрисовала в общих чертах, кто тут есть кто и что есть что, рассказала несколько пикантных историй, известных только старожилам. Но и Сюзанне было что рассказать: сплетни, которые прошли мимо ушей Хонор, новости о людях, которых та уже успела забыть. В своих наблюдениях Сюзанна была проницательна, иногда язвительна. Особенно интересными оказались рассказы о родителях ее учеников: многие из них являлись бывшими одноклассниками Хонор, о существовании которых та уже почти забыла (и чаще всего не без причины).

– На первом же родительском собрании одна женщина спросила, не хочу ли я поучаствовать в какой-то оргии. Во всяком случае, я ее так поняла. В самом конце беседы она наклонилась ко мне и прошептала, – Сюзанна потянулась к Хонор, губами к самому уху: – «Я слышала, вы увлекаетесь альтернативными… э-э-э… сексуальными практиками». – Голос Сюзанны стал ниже, в нем появилось какое-то слегка зловещее пришепетывание. – «Мы с мужем подумали, может быть, вам захочется побывать на собрании… единомышленников». – Сюзанна со смехом, от которого ее лицо сразу оживилось, откинулась на спинку стула. – Боже мой! Ее дочь при этом сидела тут же за столом. А когда я отказалась, женщина ответила: «Ну ладно… может быть, в следующем месяце». Как будто в книжный клуб вступить приглашала. Это было ужасно дико.

– Джанет Чо, да?

Выражение лица Сюзанны нужно было видеть.

– Ох, черт! Похоже, я наговорила лишнего.

– Да не волнуйтесь так. Джанет еще в школе предлагала такое всем учителям. У нее пунктик на учителях.

– Ничего себе!

– Бывает хуже. Ее дорогой муженек Антонио увлекается… э-э-э… мелкими млекопитающими.

– О нет. Не может быть. Не могу даже…

Обе расхохотались.

– Надеюсь, вы переехали за город не для того, чтобы найти здесь нормальных людей, дорогая. Говорю вам, Энфилд-Уош – столица извращенцев.

Они открыли вторую бутылку, и разговор перешел на новую тему. Мир, в котором жила Хонор, Сюзанне был любопытен, как и большинству людей, только ее любопытство было порождено не наивностью, а опытностью. Когда-то это был и ее мир. Она знала эту жизнь. Особенно ей не терпелось послушать сплетни о давних знакомых. Кое-кого из них Хонор тоже знала; другие, так же как сама Сюзанна, бесследно исчезли со сцены. Хонор была приятно удивлена такой общностью интересов. Возможность поговорить с кем-то, близко знающим этот мир, но не имеющим в нем личных пристрастий, была ей в новинку. На этот раз не было нужды остерегаться, как обычно: Сюзанна не пыталась раздобыть чьи-то контакты, не ждала никаких одолжений для себя. И Хонор, в свою очередь, ничего не хотела от Сюзанны. Можно было расслабиться и просто наслаждаться общением.

В те времена, когда Сюзанна была в зените славы, Хонор еще строчила заказные статейки в крупной городской газете. Она всегда полагала, что Сюзанна совершила какой-то промах, погубила свою карьеру и вынуждена была заняться преподаванием, поскольку выбора у нее не осталось. Для большинства людей звездная популярность оборачивалась именно этим: выжимала из них все, на что они были способны, пережевывала и выплевывала. Вот работа Хонор – это было совсем другое дело. Она подбиралась к ней исподволь, шаг за шагом, через заднюю дверь – потайную дверь, открывавшую путь к настоящей власти, приведшую ее в обойму тех, кто управлял этим миром. Тех, кто как раз пережевывал и выплевывал таких вот Сюзанн Уэллс. Но, если верить самой Сюзанне, ее уход был совершенно добровольным. Она просто отыграла свою роль в этом шоу и решила, что с нее хватит.

Хонор несколько шокировала мысль, что кто-то может сам выбрать такую жизнь – простую, ограниченную, провинциальную, довольно бессмысленную, – уже попробовав на вкус жизнь в мире звезд. То, что Сюзанна приняла решение уйти в эту другую жизнь, казалось слегка пугающим. И когда на лице у Сюзанны появилось такое выражение, будто она готова рассказать больше, чем Хонор хотела знать, та поспешно вновь свела разговор к безопасным мелким темам.

– Вы часто видитесь со своим соседом?

– С Чипсом? Не очень. Хотя он и устроил мне экскурсию по городу на следующий день после викторины – показывал достопримечательности, на речку свозил и тому подобное.

– И как вам?

– Речка?

– Ха! Нет, хотя об этом я бы тоже послушала. Как вам Чипс?

– Кажется, ничего. – Сюзанна небрежно, с неопределенным выражением лица пожала плечами. – А почему вы спрашиваете?

Хонор усмехнулась.

– Просто хочу предупредить. У него здесь сложилась определенная репутация. В том, что касается дам.

Она слегка растянула последнее слово.

– Я догадалась. В любом случае предупреждать меня незачем. Он совсем не в моем вкусе. Слишком… ну, не знаю, слишком самоуверенный, что ли. И не думаю, что у него ко мне есть какой-то интерес.

– Не обманывайте себя, – сказала Хонор. – У Чипса Гаскойна всегда есть интерес.

– Мне показалось, что вы с ним хорошие друзья.

– Не знаю, друзья или нет, но мы знаем друг друга всю жизнь и теперь, как соседи, волей-неволей общаемся. Иногда они с Дугалом выпивают, иногда мы вместе ужинаем.

– И вы говорили, у вас с ним что-то было?

– Очень недолго, еще в школе. С самого начала было ясно, что из этого ничего не выйдет. Я была голодранка, а он – сын скотовода, мальчик из закрытой школы. В те дни эти различия кое-что значили. Может, и сейчас так, не знаю. От него ждали, что он найдет себе подходящую партию – ту, что будет помогать ему в хозяйстве, чтобы было что оставить будущим поколениям. Фермершу. Я для этого никак не годилась.