– Но Габриэлла утверждала, что является дочерью Мари? – уточнила я, стараясь удерживать разговор в нужном русле.

– Да. Чем сорвала абсолютно все планы. Три месяца назад Фил получил от нее письмо, где сообщалось, что Габриэлла жила в Пуатье с родителями отца, который недавно умер. Перебирая его вещи, она совершила шокирующее открытие. Ей всегда говорили, что мать погибла почти сразу после ее рождения, и рассказывали только, что та была англичанкой с фамилией Энглби – в точности как город, где покойная появилась на свет и где обрела последнее пристанище. Однако среди бумаг умершего отца отыскались письма матери, которые он никогда не показывал. В одном, пятнадцатилетней давности, она спрашивала разрешения встретиться с Габриэллой, а последнее Мари отправила перед самой кончиной. Там говорилось, что, хотя она и не сумела увидеться с дочерью при жизни, все же обеспечит ее, упомянув в завещании.

Французские дедушка с бабушкой клялись, что ничего не знали. Они никогда не встречались с Мари и лишь могли сказать, что их сын Фабиан сильно ее любил. Он был академиком и читал по субботам лекции в Манчестере, а однажды вернулся во Францию с маленькой дочерью на руках и сообщил, что ее мать трагически скончалась от осложнений при родах. Все поверили ему на слово. Как верила до недавних пор и Габриэлла.

– Когда она узнала альтернативную версию событий, то решила приехать в Англию? – уточнила я. – Чтобы потребовать свою долю наследства?

– Она говорила, что хочет встретиться с семьей, выяснить правду о своей матери. И после того как я сообщил о ее смерти пять лет назад, выразила желание посетить могилу. Должен подчеркнуть, Габриэлла не знала о размере наследства, которое ждало бы ее, если бы она сумела доказать, что приходится дочерью Мари.

– Вы общались с девушкой?

– Да, по электронной почте. Фил пришел ко мне в крайне возбужденном состоянии, когда получил письмо. – Мистер Миддлтон покачал головой. – Только вообразите – узнать, что жена родила ребенка, о котором никогда не упоминала.

– Он не подозревал о существовании Габриэллы? – скептически переспросил Моррис.

– Мари сказала ему, что родила мертвую девочку, когда училась в университете. И утверждала, что отцом был тоже студент, с которым они провели всего одну ночь. А родителям совсем ничего не говорила. В католической семье на подобное посмотрели бы совсем не благосклонно. Новости о незаконнорожденной дочери из Франции разразились как гром среди ясного неба. Мари была единственным ребенком Лайнела и Катрины Энглби. И если мистер Энглби еще крепкий старик, даже играет в сквош, то его жена уже сдала: начала проявлять признаки деменции сразу после смерти дочери, а с тех пор ситуация значительно ухудшилась. – Юрист снова покачал головой. – Бедняга Лайнел.

В связи с поступившей информацией предстояло много работы, но сперва следовало выяснить, чем наш Белый лебедь занималась вчера целый день.

– Габриэлла Лапьер назначила встречу с вами на четыре часа, верно?

– Да. Я предложил свои услуги в качестве посредника между ней и ее родственниками. Лайнел с Филом оба стремились оградить мальчиков и Катрину от излишних тревог до тех пор, пока не подтвердится истинность слов Габриэллы. Я согласился встретиться с ней и попросил захватить с собой любые доказательства правдивости ее истории. Нам предоставили свидетельство о рождении из Манчестера с именем «Мари Энглби» в строке «мать». И действительно, жена Фила посещала там университет двадцать пять лет назад. Также Габриэлла заявила, что привезет фотографию, на которой запечатлены ее родители вместе в молодости. Однако Лайнелу и Филу этого было мало. Они настаивали, что не смогут всерьез воспринимать претензии на наследство, пока Габриэлла не сделает тест ДНК. Я лично не очень приветствую такие меры. Вечно вскрывается целый ворох неожиданных проблем. Но пришлось уступить требованиям семьи Энглби. Мы бы провели процедуру вчера, если бы девушка объявилась. Возможно, ее отсутствие доказывает, что она на самом деле мошенница.

– А она точно не пришла на встречу? Или же могла просто опоздать, тогда как вы уже отправились домой?

– Нет, – отрицательно покачал головой мистер Миддлтон. – До того мы беседовали с моим бухгалтером и задержались примерно минут на десять. Да и перед кабинетом сидела помощница. Она заверила, что никто не объявлялся. Я же корпел над бумагами почти до без четверти шесть, прежде чем запереть офис и пойти домой. Габриэлла определенно пропустила нашу встречу.

– Насколько позволяли судить электронные письма, намеревалась ли мисс Лапьер посетить кого-то еще в Энглби? Или, может, она планировала остаться на ночь?

Поверенный снова отрицательно качнул головой. Поскольку он ничего больше не мог нам сообщить, я отпустила его, но предупредила, что, вероятно, скоро свяжусь с ним опять.

Сара сделала паузу и задумчиво постучала пальцем по губе, будто потеряла мысль.

– Итак, вы узнали личность погибшей, – подсказала Дина. – И много новой информации, которую требовалось проверить…

– Точно, – улыбнулась Сара. – Так и было. – Она преодолела секундную заминку и продолжила рассказ дальше: – Уже наступил вечер, но я сумела созвониться с полицией Пуатье и отправить им фотографию жертвы. Тамошний офицер пообещал связаться с семьей Лапьер и расспросить их о Габриэлле. Хотя я подчеркнула, что мы пока не сумели точно установить личность погибшей. Затем по моему поручению констебль Гринвуд занялась поиском ее аккаунта в социальных сетях в надежде, что так получится выяснить внешность или имена друзей девушки в Лондоне, Эдинбурге или на северо-востоке Англии. Тем временем мы с сержантом Моррисом планировали нанести несколько вечерних визитов.

Землю покрывал нетронутый слой снега, хрустящего и белого, как меренга, которая превращалась в карамельную слякоть на дорогах. Направляясь к Филу Хантеру, мы проехали мимо полей и оград, на которых красовались пышные белые шапки, и вскоре после того, как свернули на аллею к нужному дому, увидели приземистую серую церковь. Надгробные плиты на кладбище припорошило снегом. Интересно, здесь ли похоронена Мари Энглби? Я задумалась, успела ли ее дочь исполнить свое желание посетить могилу матери. И, возможно, обрести утешение, что, несмотря на обман отца о времени смерти той, хотя бы часть его слов оказалась правдивой.

По вечернему небу плыли свинцово-серые тучи, обещая разразиться новой метелью. Я пожалела, что не забронировала номера в местном пабе или в отеле Морпета. В такую погоду возвращаться в Ньюкасл могло оказаться сложной задачей. А вернуться в Энглби завтра – еще сложнее.

Фил Хантер разговаривал со мной по телефону раздраженным тоном, словно смерть девушки, пусть и заявлявшей о родственных связях с его женой, служила для него лишь досадной помехой. Однако он согласился встретиться с нами и довольно дружелюбно пригласил войти. Муж Мари оказался еще привлекательным мужчиной чуть за пятьдесят с орехово-карими глазами и без намека на седину в светлых волосах пепельного оттенка. Он двигался с некоторым трудом из-за травмы подколенного сухожилия, которую получил, играя в сквош с тестем. Дом стоял в стороне от других, был окружен садами и мог похвастаться прекрасным видом на поля, которые простирались до низких холмов на приличном расстоянии. Еще дальше на восток находилось море.

Я сделала комплимент расположению дома.

– Все благодаря Мари, – отозвался Фил. – Она выросла в Энглби и захотела переехать сюда. Сам я из Сандерленда, но влюбился в здешние места. Да и поселиться рядом с родителями – тоже большой плюс. – Он сел на диван и потер лоб ладонью. – Ее смерть сильно потрясла нас всех, но особенно тяжело пришлось матери жены. На меня и даже на мальчиков время уже начало оказывать исцеляющее воздействие, но только не на Катрину. Она до сих пор никак не может смириться с утратой дочери.