Доносившиеся с кухни выкрики и запросы сигнализировали, как и каждый год, о начале праздничной готовки:

– Сколько столовых ложек бренди добавлять в пироги: одну или две?

– Две, конечно! – последовал обычный ответ Пэм, которая опасно балансировала на ступеньке приставной лестницы, прикрепляя один из концов разноцветной бумажной гирлянды к краю штор в гостиной.

Джесси, держа другой конец и стоя на подлокотнике дивана, добавила:

– Не экономь, сестренка! Бренди должно чувствоваться в тесте.

Она и без алкоголя уже ощущала легкое головокружение при мысли о праздничных блюдах своей сестры-близняшки. Джесси хоть и переехала к ним всего три года назад, но и раньше всегда проводила Рождество здесь, вместе с остальными, в семейном доме, где витали воспоминания об их счастливом и невинном детстве.

Полчаса спустя, как раз когда последняя вырезанная вручную снежинка заняла свое место на стекле окон, позолоченная картонная звезда оказалась на настенном светильнике, а каминную полку украсили ветки остролиста, Ди внесла поднос с чайником, чашками и тарелкой, наполненной еще теплыми пирогами, спросив:

– Сегодня я побуду мамой?

Сестры дружно посмотрели на семейную фотографию над очагом с изображением покойных родителей. Те гордо позировали, окруженные дочерями. Пэм пригляделась внимательнее, словно видела снимок впервые.

– Вы совсем не похожи на близнецов. Джесс, ты всегда была неряшливой. Только посмотри, в каком состоянии твое платье!

– Нельзя одновременно быть и умной, и стильной, – отмахнулась сестра. – Нужно выбирать одно из двух.

И заработала за этот комментарий локтем в бок от притворно обидевшейся близняшки, которая нацепила очень чистый и изящный передник, чтобы не запачкать свои безупречные брюки и блузку.

– Как думаете, ряженые начнут петь уже этим вечером? – спросила Джесси, впиваясь зубами в хрустящий сладкий пирог и наслаждаясь привкусом бренди на языке.

– Сегодня уже четырнадцатое число, так что вероятнее всего, – кивнула Ди. – О-о, с такой выпечки и захмелеть недолго. Употребляйте с осторожностью, если планируете управлять сложными механическими устройствами!

– А баллон-насос для воздушных шаров считается? – уточнила Пэм. Она собрала длинные волосы в пучок и сосредоточенно скручивала цветные резиновые колбаски. Ей хотелось исполнить мечту и заполнить гостиную экзотическими животными, сделанными собственными руками, но пока прогресс не продвинулся дальше деформированной собачки, похожей на сардельку. – Надеюсь, в этом году колядующих будет много. Их песни помогают мне ощутить дух Рождества.

– Прогноз погоды на эту неделю не слишком радужный, – прокомментировала Ди. – Дождь, облака и снова дождь.

– Певцов из Фаянсовой бухты не остановит никакое ненастье, – довольно громко заявила Джесси. – Они настроены как можно больше репетировать перед главным хоровым состязанием.

За очень короткое время она успела расправиться уже с тремя пирогами, как без удивления отметила ее сестра-близнец.

– Держи Джесси подальше от своего насоса, Пэм, – предупредила она. – А насчет певцов, думаю, ты права. Небольшая изморось вряд ли остановит кого-то из них. О нет, только не этот. – Она застонала, когда младшая сестра затянула один из гимнов. – Может, подождем хотя бы до вечера?

У певцов из Фаянсовой бухты имелась серьезная репутация. Здесь ежегодный фестиваль фортепианной музыки предыдущей весной отметил пятнадцатилетний юбилей, а в октябре состоялся сбор хоров, некоторые из которых приехали издалека – из Дании, Словении и даже из Уолтема-на-Темзе. Пение являлось частью городского наследия еще с тех времен, когда предки-рыбаки сопровождали мелодиями работу. А затем традиция развилась благодаря святочным гимнам, которые исполняли в церквях и храмах. В итоге же дала пышные всходы в новом веке и проросла в рэп-композиции. Молодежь читала их в звуконепроницаемой мастерской под библиотекой, где собиралась каждую субботу.

Пэм обожала музыку в любых формах, хотя проводила черту на трэпе и не слишком понимала грайм [181] . Сама же по воскресеньям играла на фортепиано в часовне Саутклифф-Уэслеан, где голос звучал ясно и громко, то взлетая, то опускаясь до шепота в обратной зависимости от количества прихожан.

Город особо славился исполнителями колядок. И не просто разношерстными группками, какие есть в других поселениях. Коллективы Фаянсовой бухты гордились своим количеством и качеством пения. Избранные ансамбли с музыкальным талантом, представлявшие отдельные профессиональные сферы, принимались практиковаться еще осенью, и к середине декабря, когда начинали выступления, дух соперничества уже накалялся. Кульминацией же служила битва хоров на пирсе перед сочельником, двадцать третьего числа. Побеждала только одна группа. Ди состояла в коллективе «Высшее образование», куда брали только шестерых самых талантливых сотрудников института. Их главными конкурентами считались «Тонированные», куда входили работники из трех парикмахерских Фаянсовой бухты.

Еще несколько пабов тоже выдвигали свои команды, хотя этот термин употребляли только они, спортивные сообщества, боулинг-клуб и футболисты юниорской лиги. С учетом волонтеров-спасателей, родительского комитета и хоровых коллективов из четырех городских церквей, по вечерним улицам обычно бродили от десяти до пятнадцати групп колядующих, которые готовились к главному состязанию.

На телефонной тумбочке в прихожей сестер уже стояла миска с монетами в ожидании певцов, собирающих деньги и другие подношения. Пока все обитательницы дома успешно сопротивлялись искушению современных технологий и пользовались старым аппаратом, утверждая, что смартфоны им не нужны. Пэм же и вовсе предпочитала живое общение, а потому отказывалась передвигать древний пластиковый агрегат в более удобное место. Из всех сестер только Джесси регулярно принимала звонки. Каждый второй понедельник она общалась с сыном Джейкобом, который жил в Бирмингеме.

Заметив всеобщие перешептывания аудитории, Дина сказала:

– Да, Джесси была мамой. И уже ждала, что скоро станет бабушкой. Именно окончательный отъезд сына после трех лет периодических визитов, пока он учился в университете, побудил ее переселиться к сестрам. Хотя она растила Джейкоба в одиночку, они никогда не могли похвастаться близкими отношениями. Возможно, он слишком напоминал ей своего отца, и эта тень презрения, холодная отстраненность стояла между ними. Поговорив с сыном по телефону, Джесси возвращалась в гостиную одновременно и счастливее, и печальнее, чем раньше. И сестры это видели.

Она переживала, что в высоком узком доме будет слишком тесно для всех, но они заверили ее, что, хотя верхний этаж давно разделили на комнаты и одну из них сдали «паре молодых профессионалов, которые были как-то связаны с телевидением», свободного места еще хватало.

– Может, спален всего и две, но мы и в детстве их делили, – успокоила Ди.

Джесси поняла, что ей даже спокойнее теперь, когда она жила вместе со своей близняшкой. Хотя та храпела, причем довольно немузыкально, заставляя жалеть, что на ее месте не оказалась Пэм, которая даже во сне сопела практически в такт.

Миска, терпеливо ожидавшая появления первых колядующих, содержала пятидесятипенсовые монеты на общую сумму около пятидесяти фунтов, собранную сестрами за предшествующие месяцы. Каждый коллектив получал одну – или две, если певцов было больше шести. Хотя Пэм не одобряла большие группы.

– Слишком сильное искушение для «открывающих рот» затаиться на заднем плане, – комментировала она.

Ее пристальный взгляд подхлестывал таких ленивцев прибавить громкости, хотя иногда это только вредило исполнению. Также Пэм выступала против все растущей волны популярности костюмов. Все началось в особенно снежное Рождество, когда один из коллективов решил утеплиться и облачился в плащи викторианского стиля с самодельными шляпами, дополнив образ фонарями на шестах. Результат получился настолько впечатляющим, что группа собрала деньги для нового велосипедного сарая вдвое быстрее, чем планировала. Их успех захотели повторить и другие колядующие. Некоторые прикладывали больше усилий, другие – меньше.