Она очевидно не секла. Но ей хотя бы не пришлось переспрашивать.

– Вот они и взъелись на него. А потом, однажды прошлым летом, они открывают свой почтовый ящик, и там конверт, большой толстый конверт на имя вашего покойного брата. И может, они уже получали какие-нибудь флаеры или периодику по подписке Эвана Паркера, с тех пор как купили дом, но ничего подобного. И еще: один и тот же адрес от кого и кому. Наверняка, для этого есть термин. В мире литературы.

Термин действительно есть, только относится он больше к издательскому миру и представляет собой акроним: К.М.А.О., что означает «конверт с маркой и адресом отправителя», обычная реалия для подающих надежды авторов – по крайней мере, в те стародавние времена, когда еще не все люди освоили электронную почту. Отправляя распечатанную рукопись агенту, надо было помнить о К.М.А.О., чтобы агент – возможно, просмотрев вашу рукопись одним глазом – мог отправить ее вам обратно, не расходуя издательские средства. Эван, которому не удалось обзавестись агентом с помощью очно-заочных курсов Рипли, решил сыграть в традиционную игру «выбери меня», и, видимо, по правилам. Но сколько же лет истекло с тех пор, как он отослал свой роман? Даже если он это сделал в самый последний момент, перед тем, как она вернулась в Вермонт и устроила ему передозировку со смертельным исходом, это получается…

– Что же это за компания такая, которая сидит на рукописи по шесть лет? – сказал Пикенс, как будто не на шутку обидевшись за Эвана Паркера. – Там была записка: Простите-извините, пятое-десятое… Засунули куда-то на полку вместе с остальными и забыли… И дальше: Мы надеемся, что вам удалось найти ему хороший дом. Словно это щенок. Кто бы стерпел такое? Можно ожидать, что автор развоняется.

Можно, и он бы точно развонялся. Да только в данном случае автор был давно мертв.

– Что за агентство вернуло рукопись?

Он не ответил, пропустив вопрос мимо ушей, но Анна, не дождавшись ответа, почувствовала, что уже знает его. Разумеется, ее брат должен был выбрать для своего замечательного, несравненного романа наилучшего агента, того же агента, которого выбрал Джейк, со всеми его знаниями в этой области, и Анна одобряла его выбор. Агента, чей офис знающие люди называли «Черная Дыра Матильды».

– Прекрасно. И что дальше?

– А то, что они не такие, как вы, те двое. Они хорошие люди. Они считают, что это неправильно – сидеть на чем-то настолько значительном, если человек, создавший это, умер. Они хотят переслать этот пакет его родственнице, то есть Розе Паркер, племяннице, которая живет где-то на юге. Или, во всяком случае, жила, когда они покупали у нее этот дом. Тамошний адвокат умер, но они раскопали договор, и на нем мой адрес, так что они написали мне об этой рукописи: не желаю ли я переслать ее этой теоретически любящей и благодарной родственнице? Но у меня нет никаких причин полагать, что неизданный роман мертвого автора, о котором я слыхом не слыхивал, может представлять какой-то интерес для моей любимой Розы Паркер, которая в наш последний разговор угрожала мне оболгать меня перед Адвокатской палатой, так что я сказал тем двоим, что Роза Паркер покинула Афины вскоре после сделки, еще в две тысячи тринадцатом, и мы не поддерживаем контакты. Так я рассчитывал закрыть эту тему. Но затем они пишут мне снова.

Он умолк. Очевидно ожидая, что она будет умолять его продолжить.

– И?

– И на этот раз они присылают мне саму рукопись и настаивают, чтобы я прочитал ее. Потому что они уловили… как бы поточнее выразиться? Некоторое сходство в содержании этой неизданной книги мертвого автора, некогда жившего в их доме, с бестселлером другого мертвого автора, который, по его же словам, был одно время учителем этого парня по какой-то писательской программе в Вермонте, а кроме того, тем самым засранцем, который обещал им свою подписанную книгу, но так и не прислал.

«Две подписанные книги», – поправила она его мысленно. Руки у нее отяжелели, и она чувствовала грязь под спортивными штанами и в носках. Даже если она намеренно копала как можно медленней, ей оставалось уже недолго.

– Так что теперь они думают, что этот Джейкоб Финч-Боннер не просто знаменитый автор, который знаком с Опрой, пил их кофе и не прислал им обещанные книги. Теперь они думают, что он какой-то вор, если не хуже. Они знают к этому моменту, что Джейк уже скончался, и, может, это достойно сожаления, что он умер, и, может, это снимает с него ответственность за неотправленные книги с автографом, но в любом случае остается вопрос его большого бестселлера с той же историей, что и в романе бедного Эвана Паркера, и об этом непременно следует поставить в известность его бедную племянницу, Розу Паркер. Но у меня – без обид! – нет слов, чтобы выразить, насколько мне безразличны эти два мертвых автора, которые написали одну и ту же книгу, учитывая, что ни один из них не был моим клиентом. Я и в лучшие-то времена не особо читаю, как я уже сказал.

Она уже стояла по колени в могиле. И с каждым осторожным погружением лопаты она опасалась почувствовать крышку гроба.

– И как вы уже знаете, я не горел желанием, чтобы вы вернулись в мою жизнь. Не думаю даже, что я написал что-то в ответ тем двоим. Но потом как-то вечером я был в нашем клубе, выпивал с другом, и увидел на одной доске объявление книжной группы «Клуба „Гармония“». И темой января была выбрана книга Анны Уильямс-Боннер. Приятное фото автора. И снова я узнаю мою Розу Паркер, такую собранную, такую скорбную вдову. И вот это меня всерьез удивляет, что вы тоже заделались писательницей! Я сроду не видел ни одного писателя, пока не встретил Джейкоба Боннера, а тут вас уже трое в моей жизни! Но это еще не все сюрпризы, потому что эта книга, ее книга – о женщине, чей муж-писатель кончает с собой, и вот это уже реальное совпадение, потому что реальный муж писательницы также был знаменитым автором, покончившим с собой. И должен сказать, это меня поражает, что столько человек просто рассказывают историю своей жизни и называют такое литературой. Это говорит о явной скудости воображения, если вас не задевает такое замечание.

Она стояла уже почти по пояс в могиле дочери. И ее совершенно не задевало его замечание.

– И тут я решил, что, может, пора уже прочитать книгу, которую написал ваш муж, раз уж мне повезло с ним познакомиться. Я прошвырнулся по афинскому променаду до книжного магазина и достал эту книгу, которую все, кроме меня, уже прочли несколько лет назад, – и что за историю я обнаружил! Какая-то женщина убивает свою дочь, присваивает ее стипендию и ее имя, а потом берет и живет жизнью своей дочери. Я отлично понимаю, почему эта книга стала таким бестселлером. Тогда я нахожу роман, который мне прислали те женщины, который, по их словам, украл Боннер, все еще лежащий у меня в офисе, – и знаете что? Он – тоже чтиво хоть куда. Язык не такой затейливый, но я в этом плане не привередлив. Я уже давно не читал два романа подряд и к тому же на этот раз вчитывался. Но даже если бы не вчитывался, основную линию не заметить невозможно. Какие-то детали различались – имена персонажей, способы убийств, – но в этих книгах был один и тот же сюжет. Злобная мамаша убивает дочь и крадет ее жизнь. Такая история встречается не каждый день, и вот же совпадение, что авторы обеих этих книг находились в одной классной комнате как студент и преподаватель! Мне стало ясно, к чему клонили те две женщины в Вермонте, насчет того, что надо бы уведомить бедную пропавшую племянницу.

– Но вы ведь им ничего такого не рассказали? – поинтересовалась Анна.

Ей показалось – она надеялась, что только показалось, – что под ногами у нее ощущается твердая поверхность. Она стала выкапывать все меньше и меньше земли. Было уже совершенно темно, а Пикенс весь погрузился в свою историю. Она надеялась, что он ничего не заметит.

– С какой стати? Те двое не представляли, кем на самом деле являлась пропавшая племянница и какое отношение к этой истории она имела. Они только хотели разыскать ее, чтобы почесать языками о мертвом писателе, который взял в оборот роман другого мертвого писателя. Они хотели занять твердую моральную позицию и исправить ужасное литературное преступление. Но я не очень разбираюсь ни в твердых моральных позициях, ни в литературных преступлениях. Сказать по правде, меня мало заботит, что сделал ваш муж. Меня гораздо больше интересует, что сделали вы, Роза.