– Не смогла удержаться, а?

– Я беременна, – выпалила я прямо с порога.

– Что? – Он уже сделал движение, чтобы впустить меня, но тут застыл, как вкопанный.

– Я беременна, – повторила я, стараясь, чтобы мое лицо ничего не выражало.

– Господи Иисусе. – Глаза у него вытаращились, голос был еле слышен. – Твою ж мать! Ты уверена?

Я уже пару дней носила тест в кармане сумочки, набираясь смелости и выжидая подходящего момента, и теперь показала ему: две полоски ярко-синего цвета. Чипс долго смотрел на тест, потом поднял взгляд на меня и улыбнулся. Это была не его обычная улыбка, обаятельная и полная уверенности, – в ней было что-то нерешительное, словно он не знал, чего ждать в ответ. Он откашлялся.

– Так, значит… Для тебя это хорошая новость, правда? Ты этого хочешь?

Он смотрел на меня с надеждой и будто помолодел.

– Да. Я очень хочу этого, Чипс. Никаких сомнений. Другого шанса у меня уже не будет. Но мне нужно знать, чего хочешь ты. Как мы с тобой это устроим.

– Тогда, думаю, нам есть о чем поговорить. – Он снова улыбнулся, и я впервые за все время расслабилась. Он взял меня за руку. – Думаю, как-нибудь устроим, Сьюз. Правда?

Это был не просто вопрос – это была почти мольба. Он сжал мои пальцы.

Я ответила тем же.

– То есть ты… ты хочешь этого? Растить ребенка? Вместе?

У меня слегка кружилась голова, я была почти в бреду от радости – или, может быть, это были просто гормоны.

– И ты еще спрашиваешь! Я знаю, что все произошло довольно неожиданно, но я надеялся, что мы многое будем делать вместе. Это просто вишенка на торте. – Он поднес мои пальцы к губам. – О, да у тебя руки ледяные. – Он сжал мою руку еще крепче и втащил меня в дом. – У меня как раз чайник греется. Судя по твоему виду, тебе не помешает чашка чая.

Я столько всего хотела ему сказать – должна была сказать. Я все спланировала – даже список составила – перед приходом сюда. Придумала, что говорить, если он испугается – что казалось мне самым вероятным сценарием. В конце концов, Чипсу было уже почти пятьдесят – когда-то он, может, и хотел детей, но теперь-то все наверняка иначе.

Я готовилась сказать ему, что уеду, если он захочет. Продам дом, перееду в другое место – может быть, снова в город. Там будет проще найти место в доме престарелых для Мэри, и мне не придется работать полный день. Денег, отложенных после продажи квартиры, хватит на несколько лет, если устроиться в школу на полставки. Но, как бы то ни было, я собиралась рожать этого ребенка. Даже если Чипс не захочет быть рядом с ним. С нами.

Но если Чипс решит быть только родителем – тоже ничего, хотя так будет намного сложнее. В конце концов, мы едва знаем друг друга. Наши отношения, если их можно так назвать, пока еще в самом начале. Грубо говоря, просто дружеские потрахушки. Но можно же не торопиться. Продолжать в том же духе еще несколько месяцев – по крайней мере, пока я работаю в школе. Никому не говорить, ничего не менять. Я была бы счастлива, если бы он захотел участвовать в жизни этого ребенка – нашего ребенка. Он мог бы прийти на УЗИ, на консультацию к врачу, на родительские курсы, на курсы подготовки к родам, – но это необязательно. Мне от него ничего не нужно.

Нам предстояло стать немолодыми родителями, даже пожилыми, а это многое меняло. Мы могли построить более цивилизованные отношения, без слепой страсти влюбленных и идеализма молодых родителей. Я продумала все это логически последовательно и добросовестно. Я намеревалась действовать по-взрослому.

Я не позволяла себе думать о том, какие чувства начинала испытывать к Чипсу, о том, как хорошо мне было с ним и как хотелось, чтобы это – то, что было между нами, – не кончалось, чтобы переросло во что-то настоящее, что-то большее, чем мимолетный роман. Я не позволяла себе воображать, что мы будем растить этого ребенка вместе, вдвоем. Не осмеливалась.

В наших ночных беседах обо всем подряд мы избегали почти любого упоминания о двух вещах, которые сейчас были, пожалуй, важнее всего, – о детях и о будущем, – и я ни на мгновение не думала, что реакция Чипса на мою новость будет такой. Что он будет так глубоко, так нежно тронут, что будет хотеть этого ребенка так же сильно, как и я.

Как только я вошла в дверь, он притянул меня ближе, крепко прижал к себе на мгновение, а затем отступил на шаг и взглянул мне в лицо. Глаза у него блестели.

– Дай-ка я посмотрю, – сказал он, расстегивая на мне рубашку.

– Еще только шесть недель, – возразила я. – Ничего не видно.

Он не слушал. Расстегнул рубашку и провел рукой по моему животу.

– О боже, Сьюз. Ребенок! Поверить не могу.

Он опустился на колени, положил голову мне на живот, прижался к нему ухом, вслушиваясь. Я ласково погладила его по голове. У меня не было никаких мыслей, только чувства.

– Я даже не думал, что такое случится. Что я еще когда-нибудь встречу кого-то, с кем захочу провести остаток жизни. – Он говорил тихо, не поднимая глаз. – А потом появилась ты, и я… потерял голову. Как будто снова стал мальчишкой. – От его смеха было тепло животу. – Я старался не торопиться. Не хотел пугать тебя тем, как сильно я тебя хочу. Ни о чем другом не думал – только о тебе. А теперь это. Ребенок! Наш малыш. Я никогда не думал, что это случится. Это… это настоящее чудо, черт возьми.

И все приготовленные заранее слова испарились из головы – все до единого. Я сама как будто снова стала девчонкой-подростком – не способной заглянуть дальше одного дня, одной минуты, охваченной страстью, отчаянно нуждающейся в близости, – а не беременной сорокалетней женщиной с сумасшедшей матерью на руках и незапланированным ребенком в перспективе.

К тому времени, как Хэл наконец явился, обыск уже шел полным ходом. Я уже раз видела его мельком и еще тогда удивилась несходству двух братьев. Физически Хэл был полной противоположностью Чипсу – лысеющий крупный мужчина в очках, излишне полный, одетый в официальный костюм. Он был на несколько лет моложе, но выглядел старше: сутуловатый, с постоянно нахмуренным лбом. Чипс был более стройного сложения, неизменно в джинсах и сапогах, рубашка не заправлена и не выглажена, седеющие волосы взлохмачены и слегка длинноваты. Голос Хэла тоже совсем не походил на ленивую медлительную речь Чипса: он говорил коротко и четко. И по характеру Хэл был более сдержанным: он излучал здравый смысл и спокойную решительность. Его самообладание в присутствии полиции действовало успокаивающе. Моя паника начала отступать, да и Чипс после предостерегающих взглядов брата стал держаться заметно менее враждебно.

Полицейские уже обыскали две спальни и собирались приступать к третьей. Они осмотрели шкафы, комоды, пол под коврами, тщательно проверили письменные столы, и хотя было стыдновато оттого, что ваше грязное белье рассматривают чужие люди и записывают на видео, они были на удивление деликатны. Не вываливали вещи из ящиков, не посыпали ничего порошком для обнаружения отпечатков пальцев, как показывают в криминальных сериалах.

Хэл настоял на проверке документов Стрэтфорда, но придраться было не к чему: все в полном порядке.

Он посмотрел на меня извиняющимся взглядом.

– Сожалею, но инспектор Стрэтфорд прав. Я действительно никак не могу им воспрепятствовать.

– Но это же какая-то чепуха! Какое отношение она может иметь к похищению этой девушки? Кое-кто здорово облажался.

Чипс посмотрел на младшего брата так, словно тот и был во всем виноват.

– Не знаю, дружище. Но полицейским удалось убедить судью, что на это есть веская причина. Просто так ордера на обыск не выдают. Что-нибудь случилось, когда они приходили утром, Сюзанна?

– Нет. Ничего не случилось. Они пришли и бегло осмотрели усадьбу. Дом, а потом двор. Сказали, что осматривают несколько домов поблизости. Мы были не единственными.

– Должно быть, они что-то нашли.

– Но что? Тут и искать-то нечего.

– Не знаю. – Хэл словно бы задумался. – У полиции свои секреты. Но у вас очень усталый вид, Сюзанна. Может быть, вам пойти и подождать вместе с мамой? Мы с Чипсом присмотрим тут, пока обыск не закончится. – Он обратился к детективу, который только что вышел к нам. – Если вы не возражаете, инспектор.