– А знаете, – сказал однажды утром Фил Берк, заведующий отделением физкультуры, – вы, Сюзанна, тоже подходите под это описание – девушка же говорила, что женщина невысокая и темноволосая? А к ней в придачу чокнутая бабуля. Ваша мать ведь живет вместе с вами?

– Ой, да ладно. Скорее всего, не меньше дюжины женщин из пригорода в точности подойдут под это описание, разве нет? И столько людей живет вместе с пожилыми родителями, – возразила Анна Брейди, наш вечный миротворец, прежде чем я сама успела ответить. Она, очевидно, встревожилась, как бы слова Фила меня не обидели.

– Моя мать определенно чокнутая, но она родила меня в шестнадцать лет, так что она еще не такая уж бабуля.

Я ободряюще улыбнулась Анне.

– Хм. Но вы же знаете подростков. Для них и двадцать – это уже преклонный возраст. – Фил, как обычно, остался глух к Анниной дипломатии. – Вы что-то от нас утаили, а, Сьюз? Не вы ли, часом, держали девочку у себя в кладовке?

Учительская взорвалась хохотом.

– Да боже мой! Какой же учитель на такое пойдет? – Джулия, преподавательница английского, новенькая и самая юная среди нас, сделала перепуганное лицо.

– И вас ведь к тому же что-то связывает с Мэннингом. – Фил вцепился в меня, как собака в кость. – Вы, кажется, преподавали там в какой-то частной школе?

– В колледже Мэннинга. Это было несколько лет назад. Удивительно, что вы помните.

– Мне всегда интересно, где люди работали до того, как их занесло сюда, в этот рай на земле. – В его голосе прозвучала нотка горечи. – Сюда ведь без причины не попадают, верно? Значит, было от чего бежать.

Я подала заявку на вакансию в Энфилд-Уош наудачу, после пары лет крайне неприятной временной работы в Сиднее. Сама изумилась, когда получила место, но ответила согласием еще до того, как побывала здесь. Энфилд-Уош был небольшим городком в нескольких часах езды к северу от Сиднея – слишком далеко от города для тех, кто хотел жить рядом с центром, но и не такая глушь, чтобы работа здесь давала дополнительные очки в отделе образования тем, кто рассчитывал подняться по карьерной лестнице. Школе Энфилд-Уош Хай требовался учитель, имеющий достаточный опыт преподавания театрального искусства, чтобы вести восьмые и девятые классы, раз в несколько лет ставить школьные спектакли и время от времени готовить маленькую группку учеников к выпускным экзаменам. В общем, запросы не очень высокие – как и у меня.

Судя по тому, что мне удалось нарыть в сети, Энфилд-Уош вполне подходил для того, чтобы туда переселиться. Этот городок, в отличие от многих других по соседству, каким-то образом сохранил себя, несмотря на небольшую численность населения. Возможно, в силу своей относительной изоляции он имел более или менее процветающий торговый центр, а экономическая миграция, безработица среди молодежи, наркотики, преступность и недовольные настроения среди жителей, приведшие в упадок столько некогда благополучных городков вдали от морского побережья, были не столь распространены. Энфилд-Уош трудно было назвать оживленным мегаполисом, однако там было достаточно благополучных предприятий и семей, чтобы сделать его вполне пригодным для жизни. Помимо пшеничных, овцеводческих и молочных ферм, на которых когда-то держалась экономика города, здесь были винодельни, привлекавшие туристов, и все больше людей из больших городов скупало землю. В городе имелось солидное количество кафе, библиотека, книжный магазин, восемь отелей, круглосуточный полицейский участок и чувство единения. А еще здесь был Франчес – большой и прекрасно оборудованный дом престарелых, очередь на запись в который была значительно короче, чем в любой из тех, какие я могла найти в Сиднее.

Ранней весной, оставив Мэри на попечение временной сиделки, я уехала, чтобы осмотреться и найти местечко, где мы будем жить. Я решила смириться с неизбежным и выставить на продажу свою квартиру в Бонди, которой владела с начала девяностых и которая с тех пор отлично окупила себя. При сиднейских ценах я могла позволить себе существенно расширить площадь, и деньги еще остались бы.

Местный агент по недвижимости, чью тринадцатилетнюю дочь мне предстояло учить («Эта девочка – настоящая королева драмы. Вся в мать!»), не сумел скрыть восторг, когда я сказала ему, что ищу – простор, уединение, сад, что-нибудь старое, но не нуждающееся в ремонте, – и сколько готова за это заплатить.

– Ну что ж, – сказал он, когда первоначальное возбуждение слегка улеглось, – за эти деньги у вас есть два варианта.

Он отвез меня на главную городскую улицу – широкий, усаженный деревьями проспект в районе, который назывался Парламент-Хилл.

Дома здесь были роскошные: поздневикторианские кирпичные особняки с ухоженными садиками за высокими заборами из железа и песчаника. В большинстве были бассейны, а кое-где и теннисные корты. Элегантные, уютные, добротные дома, где родились и выросли целые поколения детей. Дома, не очень-то подходящие для одинокой женщины и ее сумасшедшей матери.

Агент остановился перед впечатляющей громадиной.

– Этот уже три года продается – на такой дом покупателя сразу не найдешь. Просят шестьсот пятьдесят тысяч, но, как я сказал, отдадут, скорее всего, за шестьсот. Может, даже за пятьсот восемьдесят. Правда, там многое придется менять. Кое-что, вероятно, потребует обновления, но это не так уж затратно. Может быть, вы захотите переделать ванные, кухню. Стены снести кое-где, чтобы было попросторнее.

Я лишь мельком взглянула на дом и покачала головой.

– Очень красивый, но не совсем то, что я ищу. Для такого дома нужна семья. Дети.

Я сумела выговорить это слово без чувства неловкости.

– Да. Верно. – Агент вздохнул с сожалением, но тут же вновь оживился. – А если поискать за городом?

Я как-то не думала о жизни за городом, но почему бы и нет?

– Я не хочу слишком большой дом. Или такой, который требует слишком много ухода. И животных не хочу, и… сеять что-то там или еще что-нибудь в этом роде.

– Да. Я так и думал… – Он умолк и пристально посмотрел на меня. – Слушайте, да я же вас знаю. Вы та девушка… Как же ее звали? Куинни? Из того сериала, как его там? Что-то про серфинг…

Я засмеялась.

– Джипси. А шоу называлось «Пляжная жизнь».

– «Пляжная жизнь», точно. Джипси! Вот это да!

– Я удивлена, что вы меня узнали. По-моему, вы слишком молоды для этого сериала.

– Ну да, может быть. Но у меня есть четыре старшие сестры, и они заставляли меня его смотреть. Он у них был целиком на видео записан. – Улыбка у агента сделалась застенчивой, щеки слегка порозовели. – И вы приехали сюда работать учительницей? В школе наверняка с ума сойдут от радости, что такой человек приехал к ним преподавать драму. Настоящая знаменитость.

– Это было очень давно. Я удивлюсь, если кто-то еще помнит это шоу. Кстати, – мягко сменила я тему, – вы собирались рассказать мне о каких-то домах за городом.

– Ах да. Верно. – Он откашлялся и принял более деловой вид. – У меня как раз есть кое-что на примете. Земли там и акра не будет, так что ухаживать особенно не за чем. Газон, кажется, большой, но всегда можно попросить кого-нибудь прийти подстричь, если руки не доходят.

Он погнал машину прочь из города, на запад – вверх по одному холму, потом вниз по другому, потом вокруг чего-то похожего на небольшое озеро – на самом деле это оказалось старое городское водохранилище, Лок, – и наконец выехал на более ровную местность, застроенную фермами. Зима выдалась морозная и сухая, серые пастбища выглядели не особенно привлекательно, и все же окружающая природа была прекрасна: земля, насколько мог видеть глаз, тут и там слегка вздымалась пологими холмиками, а вдалеке возвышался горный пик, поросший густым лесом, – гора Уолтем, очевидно.

– Я хочу вам показать дом Гаскойна, – сказал агент. – Это фермерский дом, которому уже больше ста лет. Хозяин построил себе новый, поделил усадьбу и теперь продает участок вместе со старым домом. На самом деле это довольно грустная история.