Когда мы вернулись в город, то должны были поехать прямиком домой. Уже сгущались сумерки, и мама скоро начала бы волноваться. Однако сестра предложила сделать крюк мимо «места преступления», как она упорно называла площадь.

На скамейке рядом со статуей Арнульфа сидел мужчина в толстой шерстяной куртке. Он смотрел на пластиковый цветок в руках: красную розу с длинным стеблем. Салка остановилась и прошептала мне:

– Это Магги!

Тогда я тоже узнал преподавателя физики из школы. Он очень хорошо знал свой предмет и любил его, однако из-за своей кротости и тихого голоса часто не мог удержать внимание учеников. Пока мы наблюдали, Магги встал и положил цветок рядом с постаментом, там, где обнаружили тело.

– Он выглядит очень несчастным, – чуть слышно прокомментировал я, твердо намеренный в этот раз возглавить расследование. Затем уже громче поприветствовал учителя: – Добрый день, Магги!

В Исландии мы зовем преподавателей полным именем, но к физику все в городе обращались именно так, сокращенно от Магнуса Бьярнссона.

– Йон, привет, – кивнул он с усталой полуулыбкой. – А это Салка с тобой?

Я обрадовался, что он узнал именно меня, потому что обожал его предмет и усердно работал на занятиях, в отличие от других учеников, таких как Алекс, который вечно валял дурака и вовсю пользовался мягким характером преподавателя.

– То, что случилось вчера, – очень печально, – прокомментировал я.

– Настоящая трагедия, – тяжело вздохнул Магги, покачав головой. – Она была моей сестрой.

Мы с Салкой обменялись быстрыми взглядами. Я внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. Одно дело – рассуждать об абстрактном преступлении, и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с кем-то из близких жертвы. Накатил стыд, что мы отнеслись к ситуации с таким легкомысленным любопытством. Однако Магги, казалось, хотел выговориться, хотя, разумеется, не подозревал о нашем расследовании обстоятельств смерти его сестры.

– Мы не виделись с ней очень давно, – продолжил он. – Прошло целых тридцать лет с тех пор, как она уехала. С тех пор, как мы беседовали, смеялись и обменивались мнениями на самые разные темы. И даже спорили – случается и такое между братьями и сестрами. – Снова эта печальная улыбка. – А теперь уже ничего этого не будет. Полиция считает, что она планировала навестить меня. Но так и не добралась до моего дома.

– Тридцать лет – долгий срок, – заметил я, пытаясь представить, каково бы было увидеть Салку в следующий раз только пожилой сорокатрехлетней дамой, вероятно, с детьми старше моего нынешнего возраста.

– Как ее звали? – задала сестра отличный вопрос, до которого я, к сожалению, не додумался.

– Хильдур, – ответил Магги. – Я был младше на пару лет, но мы очень крепко дружили, пока росли. Совсем как вы, играли вместе, катались на велосипедах. И, несмотря на то что оба стеснялись других людей, вдвоем всегда хорошо проводили время, даже после того, как она окончила школу и начала работать в банке.

– А потом решила уехать из города, – подсказала Салка.

Магги снова вздохнул, так тяжело, что его плечи приподнялись и опали, после чего произнес:

– Никогда не влюбляйтесь, дети. Не отдавайте никому свое сердце. Нельзя вверять его ни одному человеку. – Он поднял глаза на серую статую. – Как и свою жизнь.

Я задумался, мог ли кто-то разбить сердце Магги. Вспомнил тоскливый взгляд Лейфура, брошенный на Салку, когда мы покидали амбар. И если бы знал помощника фермера лучше, то, наверное, даже решился бы вернуться и предупредить его о том же: не бросать под ноги моей сестре свое сердце, потому что она не планировала поднимать его.

– Хильдур уехала из города потому, что влюбилась? – уточнила Салка, опять взяв дело в свои руки.

– Она была влюблена, да, – кивнул Магги. – Но затем покинула нас, чтобы начать новую жизнь на юге. – Последние слова прозвучали так, словно ни один разумный человек не отправился бы туда. – Разбила сердце и мне, и Эйнару.

– Эйнару? – выпалил я.

Магги кивнул.

– Они встречались со старших классов. Все, включая меня, думали, что они поженятся и вместе поселятся на ферме. Родители Эйнара уже не справлялись из-за возраста, и он уже тогда выполнял почти всю работу. Хильдур бы ему помогала и осталась бы в Мулафьордуре с людьми, которые так ее любили. Но она внезапно, точно гром среди ясного неба, объявила о своем решении уехать. Просто собрала однажды утром вещи и ушла. Солнце в тот день ярко светило, отчего ее карие глаза казались почти золотыми, как поля перед сбором урожая. В последний раз я видел сестру, когда она села в машину, и они уехали.

– Они? – переспросил я до того, как это успела сделать Салка.

– Никогда не влюбляйтесь, – повторил Магги. – В тот день Хильдур укатила в поисках новой жизни с Финнуром, младшим братом Эйнара.

– Нужно было ему сказать, – заявил я сестре, пока мы крутили педали, направляясь домой в сгущавшейся темноте, прекрасно понимая, что мама отругает нас за позднее возвращение. – Про Эйнара и его гостью. Как они разговаривали и обнялись. Наверняка его навестила Хильдур.

– Нет, – отрезала Салка. – Это могло бы настроить его против Ворчуна. И мы не знаем пока, что он сообщил полиции.

– Я не представлял, как это выяснить. Однако позднее, за ужином с плокфишкюром – моим любимым национальным блюдом, тушеной рыбой с картофелем, которое я много раз обещал приготовить для Хелены, – Йон метнул на нее лукавый взгляд, и она состроила гримасу, – у меня появилась идея. Наше расследование продвигалось довольно неплохо. И мы могли бы записать все, что сумели разузнать – о лавовом осколке не в том месте, о визите Хильдур к Эйнару и о ее побеге с его младшим братом в прошлом, – и отнести информацию в полицию. Не исключено, что фермер и сам уже сообщил про свою гостью, но у нас имелись показания Лейфура о теме их беседы. А еще то, что поведал нам Магги, когда мы уже собирались уезжать.

Он поднялся на ноги и мрачно воззрился на каменное лицо Арнульфа Торссона, вздохнув:

– Моя сестра ненавидела эту статую. Ее установили через год после его смерти. Я как раз тогда заканчивал школу, а Хильдур только-только начала работать в банке. Примерно через месяц после церемонии торжественного открытия кто-то замалевал лицо монумента. Длинная красная полоса тянулась вдоль каменного тела, словно краска пролилась из банки. Личность вандала так и не удалось выяснить, а он сам не пришел с повинной. Но я знал, что это дело рук сестры, потому что заметил на ее пальто алые капли и сам оттер их скипидаром. Не хотел, чтобы у нее возникли проблемы.

– Но почему она так поступила? – удивился я.

– Имелись причины, – проронил Магги, помрачнев и перестав отвечать на вопросы.

Детективы не слишком обрадовались нашему визиту на следующее утро, в канун Рождества. Подозреваю, они надеялись побыстрее завершить дела и вернуться в Акурейри до конца дня. Пока мы ждали приглашения войти, из допросной комнаты появился мужчина возраста Магги.

– Не покидайте города, Финнур! – крикнул ему вдогонку один из детективов.

Получалось, что брат Эйнара тоже приехал. Интересно, вместе с Хильдур или сам по себе? И знал ли о его возвращении фермер?

Нас пригласили занять места за столом напротив следователей. Младший, в очках, хмыкнул:

– Опять вы двое.

Старший, с подстриженной седой бородой, напоминавший нашего дедушку, только с холодным взглядом, сурово велел:

– Побыстрее выкладывайте, что хотели сказать, дети. – Мы с Салкой начали говорить одновременно, и детектив вскинул ладонь, останавливая нас. – По очереди, пожалуйста. Иначе мы ничего не разберем. Ты, парень, что там бормотал про обломки лавы?