Мы вошли на кладбище при церкви Святого Сирила через резные ворота и зашагали по тропинке к главным дверям храма. Нам навстречу из теней большого тисового дерева выплыла фигура в черной рясе: почтенного возраста священник, опиравшийся на трость при ходьбе.

– Вы, вероятно, детективы из полиции, – поприветствовал он нас. – Я отец Терри. – Затем медленно покачал головой. – Ужасные дела творятся. Смерть такой юной особы… Когда я услышал сегодня утром новости, то подумывал сам заглянуть в участок. Но вы меня опередили.

– У вас есть для нас информация? – спросила я, давая возможность собеседнику представить свою версию событий.

– Я видел девушку вчера утром [194] , – ответил священник. – По крайней мере, мне кажется, что это была она, судя по описанию. Она бродила между могилами. По ее словам, вела исследования для проекта по местной истории. Хотя по акценту я догадался, что моя собеседница не просто не из наших краев, а иностранка. Мы немного поговорили про город, про феодальный за́мок и, конечно, про церковь и здешнее кладбище.

– Она интересовалась какими-то конкретными могилами? – уточнила я.

– Семьи Энглби, – ответил отец Терри. – Они получили имя в честь города или наоборот, в зависимости от того, кому верить. Никого из основателей у нас на кладбище не хоронили, но я показал девушке некоторые из недавних могил, под которыми подразумевается период от викторианских времен и до нынешних.

– Включая Мари Энглби? – спросил Моррис.

– А, да, бедняжка Мари. Француженка выглядела особенно потрясенной при виде ее могилы. Упала на колени и принялась водить пальцами по надгробной плите, очерчивая имя и дату смерти. Возможно, возраст погибшей произвел такое впечатление. Ей исполнилось всего сорок пять.

– А живыми представителями семьи Габриэлла интересовалась?

– Она увидела на надгробной плите надпись «Любимой дочери от Лайнела и Катрины» и спросила о них. Я указал ей на старый дом приходского священника. Возможно, следовало предупредить Лайнела.

– Предупредить? – спросила я.

– Учитывая состояние его жены. Она часто путает реальность с прошлым. Нежданные зарубежные гости могут ее сильно потрясти.

– Особенно если выглядят точь-в-точь как покойная дочь, – прокомментировала я.

Священник нахмурился, опираясь обеими руками на трость.

– Полагаете? Пожалуй, слегка… Может, она приходилась Энглби дальней родственницей?

Я сообщила, что мы пока ждем подтверждения личности погибшей, прежде чем делать какие-то заявления насчет ее связи с жителями города, после чего добавила:

– Вчера днем Катрина спускалась в церковь.

– В самом деле? – вскинул голову отец Терри. – Боже мой. Надеюсь, она сумела найти обратный путь домой.

– Лайнел помог ей, – ответила я. – Значит, вы с ними не виделись и не разговаривали?

Священник отрицательно покачал головой.

– Вчера я весь день провел в своем кабинете, готовил свою воскресную проповедь. Она должна была затронуть искушение Иисуса в пустыне. Но в свете недавней трагедии мне пришлось начинать заново.

Я уточнила, где отец Терри находился в четверг. До семи часов он проводил вечерню, затем час возносил молитву и медитировал в церкви, после чего отправился спать.

– Мой летний дом расположен неподалеку, – сказал он. – Он не такой роскошный, как старый особняк приходского священника, зато уютный и нужно меньше платить за отопление. Думаю, это тоже плюс.

После того как мы вернулись в участок и пообедали пирогом с сыром и луком из местной пекарни (я поклялась, что перейду на овощи, когда раскрою это дело), мы с Моррисом и констеблем Гринвуд принялись анализировать известную нам информацию.

– Вопрос в том, – начала я, глядя на пустое пространство белой доски с маркером в руках, – кто больше всех потерял бы от появления Габриэллы в городе?

– Однозначно Мэтью и Джо Хантеры, – ответил Моррис. – Если официально подтвердится, что у них есть сестра, то наследство, завещанное матерью, поделят на три части, а не на две.

– Как и наследство, которое достанется от бабушки и дедушки, – добавила констебль Гринвуд, когда я начала записывать. Мы с Моррисом дружно посмотрели на нее. – Мари – единственный ребенок Лайнела и Катрины. Когда они умрут, то все – включая владения и огромное богатство, унаследованное со стороны семьи Стоктон, в том числе территории с руинами за́мка Энглби, – перейдет к детям Мари.

Я присвистнула.

– Неудивительно, что они так настаивали на тесте ДНК.

Я записала имена мальчиков на доске. Они оба не имели твердого алиби, которое выдержало бы судебное рассмотрение, но нам требовалось нечто более основательное для предъявления обвинения. Подумав пару минут, я добавила к рабочим комментариям фразу «Тест ДНК».

– Тест мог доказать, что Габриэлла была внучкой Лайнела и Катрины, а также единоутробной сестрой сыновей Филипа. Но, как и отметил Адриан Миддлтон, результаты подобных экспертиз способны породить самые разнообразные проблемы. Вдруг кто-то имел причины опасаться того, что могло обнаружиться?

– Поверенный? – предположил Моррис. – Он знал обо всей ситуации. Не исключено, что результаты могли бы раскрыть нечто такое, что ему хотелось бы оставить в тайне.

– Миддлтон определенно вел дела со многими местными жителями и был в курсе всех секретов.

Вот только нам не удалось застать его в офисе. Молодая сотрудница, которая представилась его помощницей, объяснила, что поверенному пришлось отправиться в сам Дюрем, чтобы лично разобраться со сложным вопросом о передаче имущества. По ее словам, одна парочка передумала продавать дом, и мистер Миддлтон надеялся их успокоить, так как не хотел, чтобы крупная сделка сорвалась.

– Когда можно ожидать его возвращения? – поинтересовалась я.

– Он приедет домой к чаю, как обычно, – заверила нас ассистентка, затем покраснела и добавила: – Я его невеста, а не только помощница. – Она показала нам скромное колечко на левой руке. – Мы планировали устроить свадебную церемонию на территории за́мка. Получили разрешение семьи и все такое. – После чего состроила гримаску и прокомментировала: – Хотя теперь эта идея мне разонравилась.

Упоминание о феодальном за́мке навело меня на мысль осмотреть его, пока мы ждем возвращения мистера Миддлтона. Хотя территорию тщательно обыскали, оставалась вероятность, что какую-то деталь могли пропустить. Но еще больше мне хотелось снова взглянуть на то место, где завершилось путешествие Белого лебедя.

Промороженные и покрытые инеем камни стены блестели на зимнем солнце, демонстрируя намек на былое величие крепости. Снег вокруг был истоптан десятками сапог полицейских офицеров и местных жителей, которые приходили положить цветы к подножию развалин, где обнаружили тело Габриэллы. Вот и сейчас возле груды букетов в полиэтиленовых обертках сидела на корточках женщина, завернутая в клетчатый плед. Заслышав наши шаги, она обернулась и поднялась на ноги. В ее светло-серых глазах сверкали слезы.

Я представила себя и сержанта Морриса. Она лишь кивнула, словно уже догадалась, кто мы такие, как раньше отец Терри, и тихо произнесла:

– К нам приходила не Мари, верно? – Я поняла, что вижу перед собой жену Лайнела, Катрину. Она держала в одной руке маленького плюшевого медведя, которого либо взяла с земли, либо захватила с собой в качестве нового подношения. – Думаю, я уже знала это в глубине души. Просто слишком хотела еще разок поговорить с дочкой. Посмотреть на ее лицо, не искаженное от боли. У той девочки, что приходила к нам, были такие же чудесные глаза. Аквамариново-синие, как у Мари. Она унаследовала их от отца. Я раньше говаривала, что это цвет неспокойного моря, в котором я с радостью бы утонула. Слишком игриво звучит, но это чистая правда. – И она принялась еле слышно напевать: – Утонуть в его глазах…