— Интернет стал слишком опасным для реальных встреч, — объяснил Борхерт и приподнял цветную фотографию мотоцикла, под которой скрывалась маленькая картотечная карточка.

— Почему?

— В настоящее время проводится эксперимент. Полицейские подключаются к подозрительному чату и выдают себя за маленькую девочку. Если извращенец клюнет, они договариваются с ним о встрече. Подонок приходит, ожидая увидеть шестиклассницу со скобкой на зубах, а вместо этого на него надевают наручники.

— Хорошая идея.

— Да. Настолько хорошая, что педофилы сейчас придумывают новые ходы. Например, вот это. — Борхерт сорвал с доски голубой листок размера А5.

— «Ищу: ночлег как на картинке», — вслух прочитал Штерн. На маленьком фото ниже, вырезанном из каталога «Товары почтой», была изображена деревянная кровать, модель «Счастливое детство», на которой лежал маленький мальчик и улыбался в камеру. Под картинкой подпись нейтральным шрифтом лазерного принтера:

Штерна стало подташнивать.

— Я в это не верю.

Борхерт поднял брови:

— Положа руку на сердце — когда ты в последний раз прикреплял объявление на информационную доску супермаркета?

— Еще никогда.

— А скольких ты знаешь людей, которые уже откликались на такие объявления?

— Никого.

— И все равно доски полны таких листков, верно?

— Ты ведь не хочешь сказать, что…

— Именно. Отчасти это рынок контактов для больных и сумасшедших нашего города.

— Я не могу в это поверить, — повторил Штерн.

— Тогда посмотри сюда. Ты когда-нибудь видел такой длинный телефонный номер?

— Хм. Странно.

— В самом деле. И я ручаюсь, мы попадем на какого-нибудь ливанца, владельца предоплаченной карты, или кого-то в таком роде. Одноразовый телефон. Никакого шанса выйти на чье-нибудь имя. А это, — Анди указал на подпись под картинкой, — однозначно сленг педофилов. «Удобный» означает «с согласия родителей». А «чистый» — «по возможности девственница или с тестом на СПИД». И они хотят «с дост.», то есть с доставкой на дом.

— Ты уверен? — Штерн задавался вопросом, подойдет ли к его образу футбольного болельщика, если его стошнит в ближайший контейнер для макулатуры.

— Нет. Но мы это сейчас выясним.

Борхерт вытащил из кармана сотовый телефон, которого Штерн еще никогда у него не видел, и набрал восемнадцатизначный номер.

— Да, алло?

Уже оба первых слова разрушили ожидания Штерна. Он рассчитывал услышать пожилого мужчину, запущенность которого угадывалась бы уже по голосу. Кого-то одетого в майку в рубчик, кто зачесывает жирные волосы на лоб и пялится во время разговора на свои ногти на ногах, пораженные грибком. Вместо этого на другом конце раздался звонкий дружелюбный женский голос.

— Э-э-э… ну, я… — Роберт начал запинаться. Борхерт просто передал ему телефон, когда в трубке прозвучал первый гудок. И теперь Штерн не знал, что говорить. — Извините, наверное, я ошибся номером.

— Вы звоните по поводу объявления? — спросила безымянная женщина. Она говорила вежливо, грамотно, без намека на берлинский акцент.

— Э-э-э… да.

— Мне очень жаль, моего мужа сейчас нет.

— Ясно.

Они вышли из супермаркета и были уже на пути к машине. Штерн должен был концентрироваться на каждом слове, чтобы разобрать женский голос на фоне уличного шума Потсдамерштрассе и треска в трубке, вызванного плохой связью.

— Но у вас есть то, что мы ищем?

— Возможно.

— Сколько лет?

— Десять, — ответил Штерн и подумал о Симоне.

— Подойдет. Но вы знаете, что мы ищем кровать для мальчика.

— Да. Я прочитал.

— Хорошо. Когда сможете ее привезти?

— В любое время. Даже сегодня.

Они снова прошли мимо электрораспределительной будки, на которой проститутка поджидала клиентов. Худой девушки не было видно, она, наверное, уже сидела на пассажирском сиденье машины в каком-нибудь переулке.

— Хорошо. Тогда предлагаю встретиться в четыре, чтобы обсудить договор. Вы знаете «Мадисон» на Мексикоплац?

— Да, — механически ответил Штерн, хотя он еще никогда не бывал в этом кафе. — Алло? Вы еще там?

Не получив ответа, он вернул Борхерту телефон.

— Ну? — сразу спросил тот.

Но Штерн должен был сначала сделать несколько вдохов, чтобы успокоиться. Наконец он ответил, как в трансе:

— Не знаю. Походило на обычный разговор по телефону. Вообще, мы говорили исключительно о кровати.

— И что?

— Но все это время меня не покидало ощущение, будто речь идет о чем-то совсем другом. — Штерн почти дословно воспроизвел ему разговор.

— Вот видишь? — сказал Борхерт.

— Нет. В настоящий момент я вообще ничего не вижу, — соврал Штерн. На самом деле его взгляд на мир, в котором он жил, только что сильно изменился. В супермаркете Борхерт приподнял занавес и дал ему взглянуть за кулисы, увидеть темную сторону жизни, где люди снимают свои отрепетированные маски из морали и совести и показывают истинное лицо.

Штерн не наивен. Он адвокат. Конечно, он знаком со злом. Но до сегодняшнего дня оно пряталось для него за процессуальными заявлениями, приговорами и текстами закона. Но на этот ужас, который, как черная дыра, грозил поглотить его, Штерн не мог больше смотреть нейтрально, через фильтр профессиональных полномочий и обязательств. За работу над этим делом придется выставить счет самому себе, и он был абсолютно уверен, что почасовая ставка подорвет его эмоциональный бюджет.

Борхерт открыл дверцу машины и хотел уже сесть, но язвительный вопрос Роберта заставил его замереть на месте.

— Откуда у тебя эта информация?

Анди почесал голову под шапкой, потом снял ее.

— Я же объяснил.

— Глупости. Тот, кто снимает порнофильмы, отнюдь не в курсе последних трендов в педофилии.

Выражение лица Борхерта помрачнело, и он забрался в машину.

— Еще раз: почему ты так много об этом знаешь? — повторил вопрос Штерн и сел рядом на пассажирское сиденье.

— Поверь, ты не хочешь этого знать. — Анди завел мотор и взглянул в зеркало заднего вида. Его шея покрылась красными пятнами. Потом он посмотрел на Штерна и смиренно поджал губы. — Ну ладно. Мы все равно должны навестить Гарри.

— Кто такой Гарри?

— Один из моих источников. Он даст нам рекомендацию.

Борхерт аккуратно выехал с парковочного места и всю дорогу соблюдал скоростной режим, чтобы избежать полицейского контроля по пустякам.

— Какую еще рекомендацию, черт побери?

Теперь была очередь Борхерта сильно удивляться.

— Ты что, серьезно думаешь, что сможешь появиться сегодня в этом кафе без доказательства, что ты один из них?

Штерн сглотнул.

Один из них.

Он нервно схватился за один конец футбольного шарфа и медленно потянул его вниз. Не ощущая, как хлопчатобумажные волокна все туже затягиваются вокруг шеи. Сама идея, что ему придется что-то делать, чтобы стать членом этого общества извращенцев, уже душила его.

Сотни туристов и гостей столицы каждый день проезжали по району, где Гарри влачил жалкое существование. Отдыхающие даже приближались на несколько метров к его жилищу — еще уставшие от поездки, но в волнующем предвкушении того, что в ближайшие дни готовит им Берлин. Они хотели окунуться в ночную жизнь, посетить Рейхстаг или просто побыть в отеле. Но абсолютно точно никто из них не планировал попасть на одиннадцать грязных квадратных метров, где Гарри ждал своей смерти.

Его автофургон стоял прямо под автодорожным мостом, самое большее в километре от аэропорта Шёнефельд. Штерн боялся, что «королла» Софи не справится с выбоинами и колдобинами, когда они съехали с дороги. Машина кряхтела и скрипела, как «цессна» при заходе на посадку.

Борхерт, в конце концов, сжалился, и они припарковались за погнутым проволочным забором. Последние сто метров преодолели пешком, и Штерн впервые был благодарен за прочные футбольные кеды, которые Борхерт заставил его надеть. Снова пошел дождь, и земля под ногами постепенно превращалась в вязкое месиво.