— Эй, кто-нибудь дома?

Штерн даже не заметил, что Борхерт, видимо, задал ему какой-то вопрос.

— Я хотел знать, сколько времени Софи провела тогда в туалете?

Роберт озадаченно взглянул на своего помощника:

— Ты имеешь в виду, в больнице? Когда она заперлась с Феликсом в туалете?

— Да. Я же чувствую, что твой мозг работает громче, чем мотор этой старушки, и просто поинтересовался, думал ли ты уже об этом.

«О чем? Что Софи как-то связана с этим?»

— Ты с ума сошел. Это просто бред.

— Не бредовее, чем искать младенца, который, возможно, существует только в фантазии маленького мальчика.

— И что, по-твоему, произошло? — Штерн с трудом сдерживал бешенство и спрашивал себя, почему он так агрессивно реагирует на это предположение. — Туалет был заперт. В нем не было запасного входа. Может, ты считаешь, что она родила там еще одного мертвого ребенка и быстро сделала ему на плече татуировку в форме Италии?

— Ладно, ладно, забудь. — Анди примирительно приподнял обе руки от руля, на что автомобиль потянуло чуть вправо. — Будем просто искать младенца. Но почему для этого мы тащимся по району со шлюхами?

Борхерт проводил взглядом одну проститутку, которая прогуливалась по тротуару на тонких, как спички, ногах. Район между Курфюрстен, Лютцов и Потсдамерштрассе, где процветала проституция среди несовершеннолетних, уже давно пользовался дурной славой в Берлине. Большинство девочек здесь заражались гепатитом уже в двенадцати— или тринадцатилетнем возрасте и прилежно передавали его дальше своим небогатым клиентам, которые нигде не могли получить незащищенный секс так дешево, как здесь.

Было только полдевятого, но в такой день, как сегодня — когда город переполняли туристы, — малолетние жертвы уже с самого утра поджидали клиентов. И чаще всего это были не бродяги или асоциальные типы, которые на последние деньги хотели купить себе девочку, а состоятельные бизнесмены и отцы семейств, которые наслаждались властью и требовали неописуемые вещи от полудетей лишь потому, что те из-за ломки не могли ясно мыслить.

— Как-то раз мне предложили защищать в суде педераста, — рассказывал Штерн, подыскивая место для парковки. — Этот мужчина хотел основать в Германии партию педофилов с политической целью легализовать секс с детьми от двенадцати лет. Даже в порнофильмах должны были бы играть малолетние.

— Это первоапрельская шутка?

— К сожалению, нет.

Штерн включил поворотник и зарулил на свободное парковочное место. Молодая девушка в рваных джинсах и зеленой куртке-бомбере спрыгнула с электрораспределительной будки и направилась к ним.

— Прежде чем отказать манданту и послать парня ко всем чертям, я узнал, где он ошивается по выходным.

— Дай угадаю.

— Именно. Здесь можно найти все. Наркотики, оружие, наемных убийц, малолетних проституток…

— И младенцев.

Штерн припарковал машину, и Борхерт открыл дверцу. Он прошипел что-то проститутке в куртке-бомбере, в ответ та показала ему средний палец и пошла назад, к электробудке.

— Уже встречались клиенты, которым какая-нибудь проститутка-наркоманка приносила в машину своего новорожденного, — подтвердил Штерн, который тоже вышел из автомобиля. — Признаюсь, происходило все не здесь, а на границе с Чехией, но это все только упрощает.

— Почему?

— Даже в Берлине продажа младенца — что-то особенное. Если слухи дошли до Симона, то и в этой среде знают. Нам просто нужно постучаться в правильную дверь. Может, за ней стоит тот, кто сможет дать нам информацию.

— И с какой двери хочешь начать?

— А вот с этой. — Штерн указал на открытый подъезд дома на противоположной стороне улицы.

На грязной световой рекламе, которая вряд ли светилась в темноте хоть одной работающей лампочкой, большими черными буквами было написано «Пицца у Якоба».

— Это должно быть на заднем дворе. Личный звонок. Сразу на второй этаж, направо.

— Нелегальный бордель. Я в курсе. — Борхерт ударил себя по мясистому затылку, как будто его только что укусил комар. На самом деле его просто щекотали капли пота, стекающие по голове. — Не смотри так. Ты знаешь, какими фильмами я раньше зарабатывал деньги. Тут хочешь не хочешь познакомишься с этой тусовкой.

— Ну, тогда ты знаешь, почему я нуждаюсь в тебе. Надеюсь, у тебя есть с собой другое оружие помимо собственного тела.

— Да. — Борхерт показал ручку девятимиллиметрового пистолета, лежавшего у него в кармане спортивного костюма. — Но мы все равно туда не пойдем.

— Почему?

— Потому что у меня есть идея получше.

— Какая же?

— Вон там.

Штерн посмотрел на большой продуктовый магазин на углу улицы, в сторону которого направился его спутник.

— А, конечно! — язвительно крикнул Роберт ему вслед. — Совсем забыл. Здесь торгуют детьми даже в супермаркете.

Борхерт остановился на разделительной полосе и обернулся:

— Да. Действительно торгуют.

Выражение его лица, осанка и, прежде всего, тон голоса говорили Штерну одно: Борхерт не шутил.

Уже в четвертом магазине они нашли то, что искали. Первый супермаркет был закрыт, хотя новый закон о времени работы магазинов разрешал торговать и в воскресенье, тем более когда в столице проходит крупное спортивное мероприятие. Второй продуктовый магазин был открыт для покупателей, но здесь не предлагалось ничего необычного: уроки игры на пианино и изучение испанского языка в маленьких группах, свободное место в машине до Парижа и клетка для кроликов с самовывозом. В магазине бытовой химии напротив доску объявлений занимали аренда меблированных квартир, два холодильника на продажу и репетиторство. Борхерт насторожился, увидев одно объявление: цветная фотография подержанной детской коляски, которую продавали за тридцать девять евро. Он оторвал по перфорированной линии один из десяти листков с номером телефона, недовольно хмыкнул, увидев код города, и они пошли дальше.

По дороге к последнему магазину, самому большому и современному супермаркету в районе, их обругал какой-то фанат «Герты» из проезжающей мимо машины.

Штерн тоже переоделся и поменял свой сшитый на заказ костюм на футболку вратаря с длинными рукавами. Как и у Борхерта, его лицо скрывала глупейшая шапка в виде футбольного мяча, в которой он чувствовал себя гвоздем ярмарочной программы.

«Даже пластиковый пенис у меня на голове не так бросался бы в глаза», — подумал Штерн, когда на него уставилась одна престарелая дама, которая как раз складывала покупки в холщовую сумку.

— Я никогда не слышал об этом методе, Борхерт.

— Потому-то он и работает.

Они стояли рядом с мусорными контейнерами, куда можно было выбросить упаковку от приобретенных товаров и старые батарейки. Прямо над ними — снова одна из типичных досок объявлений с лесом маленьких записочек.

— Я думал, сейчас для этого пользуются Интернетом.

— Им тоже. Но в первую очередь — если хочешь купить фотографии, видео или поношенные трусики.

Штерн поморщился. По своему опыту защитника в уголовных процессах он знал, что государственные службы бесконечно отстают от профессиональных компьютерных специалистов детской порноиндустрии. Не существует ни международного специального подразделения, ни штатных компьютерных фриков, которые отслеживали бы веб-сайты, телеконференции или форумы. Некоторые отделения полиции рады тому, что у них вообще есть подключение к высокоскоростному Интернету. А если даже и проводится рейд, то законы не позволяют арестовать извращенцев.

Только на прошлой неделе было обнаружено множество педофилов, после того как службы выявили десятки тысяч кредитных операций в Интернете. Но отслеживание платежных операций нарушало закон о защите данных. Таким образом, полученные доказательства оказались бесполезными. «Бестселлером» на изъятых жестких дисках было фото новорожденного с пенсионером. Те, кто наслаждались невообразимыми мучениями младенца, в этот момент, вероятно, опять-таки сидели в каком-нибудь интернет-кафе.