– Посредника?

Он переступил с ноги на ногу.

– То, что я тебе скажу, не очень хорошо, но, клянусь, Кайлу я не убивал.

Его признание не нравилось мне с самых первых слов.

– Мы можем где-нибудь посидеть? – Сет многозначительно посмотрел на мой коттедж.

Внутрь я бы его ни за что не пустила.

– Можем тут. – Я указала на два белых кресла-качалки на крыльце – подарок Хэла на новоселье.

– А соседи? – Сет взглянул на коттедж по соседству, в окнах которого не горел свет.

– Если мы не собираемся бурно скандалить, то все хорошо.

Профессор Плам, наверное, до смерти проголодался. Если уж мне предстоял неприятный разговор, я хотела закончить его побыстрее. А Сет что-то мялся. Пришлось взять инициативу на себя:

– Слушай, давай честно. Я готова выслушать все, что ты скажешь, но не доверяю тебе настолько, чтобы впустить к себе в дом. Если хочешь поговорить – давай, если нет – уходи. – Я указала в сторону парка.

– Ладно, ладно. – Он снова поднял руки и протянул ко мне, как будто пытался доказать, что у него нет оружия.

Я наконец отпустила лямку сумки и поднялась на крыльцо. По крайней мере, подумала я, если Сет задумал что-то ужасное, его увидят все, кто не спит в этот час.

– Что такого важного ты хотел сказать, что пришлось за мной гнаться? – спросила я, опустившись в кресло.

Насколько ужасна была эта идея? Кайлу убили всего несколько часов назад, а я сижу на крыльце коттеджа в тупике с ее бывшим бойфрендом поздним вечером, когда все соседи уже спят.

Сет плюхнулся в другое кресло, положил бейсболку на разделявший нас маленький столик и запустил пальцы в волосы. Под светом фонарика его растущая лысина блестела, как отполированная.

– Нелегко о таком говорить, но у нас с Кайлой кое-что было.

Это я уже знала.

– В колледже мы встречались. У нас было все, ну, по серьезке. Все думали, мы поженимся, но на последнем курсе мы довольно мерзко поцапались.

Все мои чувства напряглись. Он признавал, что ситуация стала довольно мерзкой.

– За эти годы я сильно изменился и повзрослел. – Он вырвал веточку розмарина из горшка у меня на крыльце и потер между большим и указательным пальцами. – В двадцать лет я наделал много глупостей, за которые мне теперь стыдно, но мы все совершаем ошибки, верно?

– Смотря какие. – Я чуть качнулась на скрипучем кресле.

– Я знал, что Кайла по-прежнему любит меня, и хотел ее вернуть. Несколько раз мы сходились и расходились, а потом она с чего-то решила, будто я ее преследую. Теперь я понимаю, почему она так думала. Я дежурил возле ее дома в надежде, что она выйдет, и приезжал в ее любимые ночные клубы.

По-моему, это и называется преследованием, подумала я, но вслух не сказала.

– Я не делал ей ничего плохого. Никогда не поднимал на нее руку. Пальцем не тронул. Не знаю, с чего она так испугалась и велела держаться от нее подальше.

– И ты стал держаться подальше?

– Нет. – Он выдернул еще одну веточку розмарина. В холодном ночном воздухе пронесся его успокаивающий аромат. – Вот в чем я виноват. Поэтому и признаю, что в юности совершал поступки, за которые мне теперь стыдно. Надо было ее слушать. Но я думал, что мы снова будем вместе. В конце концов так и произошло, но до этого дела шли довольно мерзко.

– Что ты имеешь в виду?

Сет уже второй раз употребил это словосочетание. Он прижался головой к спинке кресла.

– Она добилась судебного запрета на приближение.

– Что? – изумилась я.

– В конце концов мы все уладили, но… – Он бросил веточки розмарина на крыльцо и вздохнул.

– Но ей пришлось обращаться в суд, чтобы ты держался от нее подальше?

Это мне уже совсем не нравилось.

– Да, но не забывай, что это было давно, около семи лет назад. Потому-то я и говорю, что совершал ошибки. Надо было послушать ее, когда она просила оставить ее в покое. Я думал, у нас есть шанс начать все сначала. Судебный запрет показал, что шанса нет. Это был тревожный звонок. Я пошел на терапию. Я изменился. Кайла это поняла, и мы ненадолго снова сошлись, но на этот раз уже я понял, что мы не будем счастливы. Я чувствовал, что стал взрослее, чем она, проделал над собой больше работы. Она же все еще пыталась вернуть славные годы в колледже.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Он говорил убедительно, но я знала, что лучше не доверять ему слишком легко.

– Потому что полиция мне не поверит.

– У них есть доступ к твоим записям. Они не удивятся тому, что Кайла получила судебный запрет.

– Я знаю. – Он сжал челюсти. – Я уверен, что они уже в курсе и, похоже, собираются меня арестовать. Потому-то я и решил с тобой поговорить.

– Зачем?

– Ты можешь замолвить словечко доктору Колдуэлл? Ты же всегда была ее любимицей. Просто маленькая копия доктора. Все тебя звали детективом Энни.

– Серьезно?

Его слова меня удивили. Поразительно, что Сет вообще меня запомнил. За все годы учебы мы обменялись максимум парой слов.

– Да. Вы со Скарлетт постоянно сидели в библиотеке, изучали файлы дел и заметки.

Я вздрогнула при упоминании Скарлетт.

– Доктор Колдуэлл тебя выслушает. Сейчас я надеюсь только на тебя. Понимаю, что я под подозрением. На вечеринке все об этом шептались. Спрашивали, почему я здесь. Даже Моника говорила, что я приехал в Редвуд-Гроув из-за Кайлы.

– А ты? – с вызовом спросила я.

– Нет. – Он мотнул головой так сильно, что у меня самой заболела голова. – Я приехал из-за Моники, а теперь она меня подставляет.

– Из-за Моники?

Это был неожиданный ответ.

– Мы с ней в очередной раз расстались. Она говорила, что на Фестивале тайн будет выступать ее новый автор, и я подумал, что будет здорово сделать ей сюрприз и поддержать ее. Она очень рада, что подписала контракт с этим парнем. Говорит, его книга может стать ее первым бестселлером «Нью-Йорк Таймс».

– Подожди-подожди. Хочешь сказать, вы с Моникой встречаетесь?

Видимо, я что-то недопоняла. Он и Моника? Бред какой-то. На вечеринке она фактически обвинила его в убийстве Кайлы.

– Ну, не совсем. Мы встречаемся, но я не знаю, где она сегодня проводит ночь. – Он оттолкнулся ногой и чуть качнулся. – У нас пока все не особо серьезно. Я хотел бы ускориться, но она против. Ладно. Я усвоил урок с Кайлой, так что с Моникой веду себя иначе.

Вваливаться на фестиваль, где она работает, было не очень-то деликатно и, если честно, сильно напоминало его поведение с Кайлой, но я держала свое мнение при себе.

– Мы оба удивились, увидев здесь Кайлу. Каковы были шансы? Я не видел ее несколько лет. Я сказал Монике, что Кайла, по всей видимости, увязалась за мной. Она сильно расстроилась, когда я решил с ней расстаться. Думаю, ей нравилось, что я так ей одержим, а когда я пошел на терапию и стал над собой работать, ей это пришлось не по вкусу.

Это было уж слишком.

– Так, может, попросишь Монику поговорить с доктором Колдуэлл? Мне кажется, она может подтвердить все, что ты рассказал мне.

Он вдруг притих, потирая кожу между большим и указательным пальцами.

– Я тоже так думал, но после гибели Кайлы она ведет себя странно. Похоже, думает, что это сделал я. Не знаю, почему так и что изменилось. До сегодняшнего дня у нас все было хорошо, а потом она как будто стала другим человеком. – Он взял со столика бейсболку, принялся крутить ее в руках и мять.

Может быть, это потому, что Моника почувствовала исходившую от Сета опасность? Он казался испуганным, но это могло быть и уловкой.

– Не могу поверить, что это происходит. – Сет стукнулся головой о кресло-качалку. – Я понимаю, что меня могут арестовать за то, чего я не делал, и понятия не имею, как доказать свою невиновность.

– Доктор Колдуэлл – мудрая женщина и блестящий профессионал, – сказала я как можно спокойнее и увереннее. Если Сет был не в себе, я не хотела рисковать и вызывать у него подозрение. – Она не делает поспешных выводов и не судит по слухам.

– Надеюсь, ты права. – Сет вздохнул. – Так ты завтра с ней поговоришь?