— Ты их ведешь?

— Да, я прямо за ними. — Борхерт услышал, как Карина с облегчением откинулась на спинку сиденья своей машины. Он рассчитывал на ее звонок гораздо раньше, этот номер Борхерт дал ей на крайний случай. Предоплаченная карта была зарегистрирована не на его имя, поэтому полиции будет непросто вычислить сам аппарат и определить его местонахождение, в отличие от мобильника Карины. Поэтому Борхерт не хотел затягивать разговор.

— Ты где?

— На Потсдамском шоссе, недалеко от заправки.

— Мне поехать за тобой? — спросила она.

— Нет. — Это было абсолютно исключено. То, что они разделились на две машины, было простой мерой предосторожности. Как и ожидалось, «товар» вывели через задний выход, перед которым в «королле» ждал Борхерт. Карина в своей машине наблюдала за главным входом. Риск, что их разоблачат, возрастет в разы, если она сейчас не оставит свой «гольф» стоять на месте.

— Мы должны были сразу ворваться в кафе и…

— Нет. — Борхерт резко оборвал разговор, который определенно затянулся. Он хотел вмешаться лишь тогда, когда в игре появится сам муж. Что, если жена только курьер и не обладает никакой информацией?

Он положил трубку и сосредоточился на том, чтобы не упустить из виду американский лимузин с серыми занавесками на заднем стекле. Как и он, женщина строго соблюдала скоростной режим.

Борхерт нащупал оружие в кармане своих спортивных штанов. Одно лишь прикосновение к девятимиллиметровому пистолету воодушевляло. Он слышал, как кровь шумит в венах, и наслаждался этим. Снять с предохранителя, взвести курок, нажать… Большинство людей произносят эти слова, не осознавая их настоящего значения. Никогда не испытывая того, что он сейчас чувствует. Борхерт ухмыльнулся и слегка нажал на педаль газа, чтобы успеть проскочить перекресток у железнодорожной станции Ванзее на зеленый свет. Чем быстрее он ехал, тем сильнее чувствовал прилив адреналина. Он расправится с этими больными свиньями. Может, потом уже и не вспомнит, как кровь и осколки костей попали ему на свитер, — так часто бывает, когда он слетает с катушек. Возможно, ему будет даже все равно, главное, чтобы извращенцы получили свое…

Щелк.

Внутренняя подготовка Борхерта к бою резко прервалась. Он выжал педаль газа, но что-то щелкнуло еще громче. Шум в ушах утих, и молчание мотора стало очевидным. Водители сзади сердито гудели и, обогнув, проезжали мимо, когда замечали, что машина Борхерта не набирает скорости.

Анди потел и поворачивал ключ зажигания. Раз, другой. У вагончика Гарри это чертово корыто снова завелось, но теперь машина даже ни разу не кашлянула. Лимузин удалялся все дальше и дальше — а Борхерт медленно катился по инерции и остановился посередине перекрестка.

Он схватился за телефон, хотел было позвонить Карине. Спросить, есть ли какой-то способ завести старую развалину, но понял, что она вряд ли ему поможет. Это ведь машина Софи. А номера бывшей жены Штерна у него не было.

И что теперь? Борхерт начал потеть еще сильнее. Когда он вылез и подбежал к капоту, то увидел только задние фонари машины Симона, Роберта и психов. Спустя четыре секунды лимузин исчез из вида где-то между Ванзее и Потсдамом.

Пять минут спустя Борхерт так и не обнаружил причину. Но ему уже было все равно. Он не обращал внимания на пробку, которую спровоцировал во все стороны среди желающих выехать в выходные за город. Не смотрел и на сотовый, который показывал уже третий пропущенный звонок от Карины.

Борхерта сейчас волновало только одно — какое объяснение придумать для полицейского, который как раз попросил его предъявить документы.

Прежде чем лимузин окончательно остановился, шумы снаружи изменились. Мотор заработал громче, его звук словно отражался от близстоящих металлических стен. В то же время Штерну показалось, что на глаза ему натянули еще одну светонепроницаемую маску.

Он попытался считать повороты, но это было невозможно: машина очень часто меняла полосы движения. Внутренние часы тоже отказали. Когда с глаз сняли повязку и Штерн увидел, что находится в гараже, он не мог сказать, ехали они десять минут или дольше.

— Все в порядке? — спросил он Симона, стараясь говорить не слишком дружелюбно. Марку нужно было держать в любом случае.

Малыш кивнул и потер глаза, медленно привыкая к свету галогенного фонаря над головой.

— Сюда, пожалуйста.

Женщина уже прошла вперед и открыла серую противопожарную дверь, за которой виднелась лестница, ведущая наверх. Ступени были выполнены из блестящего мрамора, с текстурным рисунком, который напоминал ванильное мороженое с карамелью.

— Куда мы идем? — спросил Штерн и прочистил горло. Всю дорогу они не произнесли ни слова, и в горле у него пересохло. От волнения. И страха.

— Из гаража есть вход в дом, — объяснила женщина и пошла вперед.

И правда — крутые ступени привели в залитый искусственным светом вестибюль. Штерн должен был признать, что эта зона с паркетом напоминала ему собственную виллу. Только у него не было гардеробной мебели и уж точно нигде не стояли горшки с амариллисами. Штерн лишь надеялся, что Борхерт как-нибудь сможет проникнуть сюда. Ему придется воспользоваться своим оружием или стамеской из багажника. Вероятно, и тем и другим, если он хочет справиться с тяжелой дверью с латунной фурнитурой. Снаружи на окнах были алюминиевые жалюзи — защита от взлома и любопытных взглядов. И насколько Роберт мог судить, на всех окнах. Даже в гостиной, куда привели Штерна и Симона.

— Пожалуйста, присаживайтесь, мой муж сейчас придет.

Штерн потянул Симона к белому кожаному дивану. Женщина тем временем неуклюже посеменила на цыпочках к секретеру, где стояли алкогольные напитки и кое-какие снеки.

Штерн удивился ее необычной походке и сначала решил, что женщина не хочет шуметь: туфли были на высоких каблуках. Но потом, когда она смешивала джин с тоником, до Штерна дошло: дело не в шуме. Она просто не хотела поцарапать отполированный паркет своими каблуками-шпильками! Это был нежилой дом. Они находились в выставочной вилле. Еще не сданном внаем, идеально отремонтированном старинном доме. С приятной, но обезличенной обстановкой. Штерн огляделся и заметил кое-какие детали. Беспроводной телефон на письменном столе. Полупустая полка с аккуратно выставленными книгами в кожаных переплетах — корешок к корешку. Кожаный диван, где сидело не так много людей, которым маклер показывал план дома. Штерн был готов биться об заклад, что у того же самого маклера среди объектов недвижимости было и кафе на Мексикоплац.

— Что я могу вам предложить?

Штерн покачал головой. Под черепной коробкой, как сумасшедшее, работало серое вещество. Все продумано идеально. План этой парочки был до отвращения гениален. Не существовало ничего особенного, что жертва могла бы вспомнить. Ничего ценного, что нельзя заменить, — на случай пятен крови или других выделений. И никого, кто бы удивился особенно тщательной уборке дома перед въездом новых жильцов. Которые, разумеется, и не подозревали, что происходило в комнатах, где они рисовали свое счастливое будущее.

Штерну стало противно до тошноты, когда он понял, насколько символична была фальшивая декорация этого дома для ситуации, в которой он находился уже несколько дней. Все напоминало жуткий спекталь: необъяснимые знания Симона об убийствах в прошлом и его абсурдное намерение убить в будущем. DVD с голосом, утверждающим, что его сын может быть еще жив. И неясная педофильная связь, существующая между обоими театральными представлениями, в которых он невольно играл главную трагическую роль.

Штерн почувствовал сильную изжогу, дважды сглотнул и краем глаза следил за Симоном, который стоял рядом и казался абсолютно спокойным. Почти расслабленным. В отличие от него самого мальчик не испугался, когда дверь в гостиную открылась и в комнату вошел пожилой, приятного вида мужчина с сияющей улыбкой. В свои как минимум шестьдесят лет он был уже некрасив в классическом смысле. Возраст проредил на висках его некогда густые волосы и раскинул вокруг рта паутину из тонких морщинок. Но именно поэтому мужчина выглядел элегантно, почти благородно. Несмотря на свою одежду.