— Тогда вы им ничего не сделаете?

— Честное слово. Но для этого мне кое-что нужно у тебя узнать.

— Что?

— Роберт сказал, что ты хочешь убить кого-то еще. Это правда?

— Нет. Я этого не хочу. Но знаю, что это случится.

— Хорошо. Ты это знаешь. А кто это? Кого ты хочешь убить?

— Я не знаю его имени.

— Как он выглядит?

— Тоже не знаю.

— Подумай о Роберте и Карине. Еще раз очень внимательно посмотри на них. Ты же не хочешь, чтобы они умерли?

Симон последовал указаниям Голоса и повернул голову. Карина и Роберт стояли по обе стороны от него у барной стойки. Спутниковый телефон не имел функции громкой связи, и поэтому они прижались как можно ближе к нему, чтобы разобрать хотя бы обрывки слов этого ужасного диалога.

— Нет, я не хочу, чтобы они умирали.

— Хорошо. Ты должен знать только одно. Выживут они или нет — это зависит только от тебя. От тебя одного.

Покалывание в руке Симона накатывало волнами. Как раз сейчас был прилив.

— Но что я должен сказать? Я знаю только дату, когда это случится.

— Когда?

— Послезавтра.

— Первого ноября?

— Да. В шесть часов утра.

— А где?

— Понятия не имею. Я встречу мужчину. На мосту.

Симон отстранил телефон от уха: мерзкое хихиканье в трубке становилось все громче.

— Все, хватит.

Штерн забрал телефон. Сначала показалось, что Голос на другом конце зашелся в астматическом припадке. Но потом Роберт понял, что над ним просто смеются.

— Что такого смешного вам рассказал Симон?

— Ничего. Всего вам хорошего.

Бух.

Штерну показалось, что внутри его захлопнулась дверь. Потом он похолодел.

— Что это значит? Что мне сейчас делать?

— Ничего.

— А когда… — Растерявшись, он снова начал запинаться. — Когда вы снова со мной свяжетесь?

— Больше никогда.

Бух.

Дверь заперли и окончательно отрезали ему доступ ко всему, что здесь только что произошло.

— Но… я не понимаю. Я же еще не назвал вам никакого имени. — Краем глаза Штерн зафиксировал Симона, который как раз упал навзничь на диван.

— Да, и поэтому наша сделка на этом расторгнута.

— Вы мне не скажете, что вам известно о Феликсе?

— Нет.

— Но почему? Что я сделал не так?

— Ничего.

— Тогда дайте мне время, о котором договорились в самом начале. Вы сказали, у меня есть пять дней. Сегодня всего лишь вечер воскресенья. Я выясню для вас имя убийцы, а вы скажете мне, кто тот мальчик с родимым пятном.

Штерн отметил удивленный взгляд Карины, который она бросила в его сторону издалека. Он и сам знал, что еще никогда не говорил таким умоляющим голосом.

— О, это я могу раскрыть вам уже сегодня. Это ваш сын Феликс. И он живет в чудесном месте у приемных родителей.

— Что? Где?

— Почему я должен вам это говорить?

— Потому что я тоже придерживаюсь уговора. Я приведу вас к убийце. Обещаю вам это.

— Боюсь, это больше не нужно.

— Но почему?

— Вы сами подумайте: мужчина послезавтра на мосту — это я.

— Не понимаю.

— Еще как понимаете. Это у меня послезавтра в шесть встреча. Это меня хочет убить Симон. Вы только что это выяснили, и этого предупреждения мне вполне достаточно. От вас мне больше не нужна никакая информация. Всего хорошего, господин адвокат.

Штерну показалось, что он услышал легкое чмоканье губ — наподобие поцелуя, — прежде чем трубку положили.

Широкопрофильные шины автомобиля скользили по влажному асфальту автострады. Штерн расположился на заднем сиденье рядом с Симоном и пытался заглянуть в квартиры серых домов, мимо которых они проезжали. Он хотел увидеть что-нибудь реальное, настоящее. Не людей, которые открывают гробы или снимают повешенных с потолка. А просто нормальные семьи, у которых работает телевизор, которые как раз сейчас готовят ужин или принимают гостей. Но огни повседневной будничной жизни проносились мимо него слишком быстро.

Почти так же быстро, как его спутанные мысли.

— Преступники. Одни из самых жестоких. Убийства, изнасилования, проституция, пытки. Они специализировались на самых тяжких преступлениях.

— О чем ты? — спросила Карина с переднего сиденья.

Она как раз собрала свои густые волосы в конский хвост. Штерн даже не заметил, что думал вслух.

— Если Энглер говорит правду, то убитые славились своей жестокостью.

«За ними по всей стране тянулся кровавый след. Мы просто не успевали».

— Пока не появился тот, кто уничтожил убийц, — чавкая, вклинился в разговор Борхерт. Он жевал уже третью жвачку с тех пор, как они выехали в сторону Берлина, и обнаружил неприятную привычку приклеивать старые жвачки перед собой на приборную панель.

— Да. Мститель, если верить Симону. Он расправился со всеми ними по очереди. Кроме одного. — Штерн наклонился вперед. — Вероятно, Голос даже главарь банды.

Он положил руку себе на затылок. Мышцы были твердыми, как кости.

— Это объясняет упорную и циничную охоту за убийцей его дружков. — Борхерт посмотрел в зеркало заднего вида. — Судя по масштабам, тут что-то личное.

«Это также может означать, что самый главный психопат — единственный человек, который что-то знает о Феликсе. Или даже имеет над ним власть». Штерн решил пока оставить эти мысли при себе, хотя знал, что они и без того уже вертелись в чувствительной голове Карины.

— Я обязан продолжать, — тихо сказал он, больше самому себе, чем другим. — Я не могу сейчас остановиться.

Он знал, что его решение опирается на два сумасшедших предположения. Отчасти он исходил из того, что видение Симона об убийстве в будущем так же подтвердится, как и его воспоминания о прошлом. Отчасти он верил Голосу, что его сын еще жив. И то и другое было невозможно, хотя уже существовали объективные доказательства: Голос знал о мосте и у него была назначена встреча!

— Думаешь, Симон снова прав? — спросил Борхерт, как будто сумел прочесть мысли Роберта. До сегодняшнего дня Роберт приписывал эту способность только Карине.

— Я не знаю.

Возможно, кто-то действительно появится послезавтра в шесть утра на этом мосту. Чтобы убить.

Но кто?

И все-таки Штерн был не готов поверить, что именно в Симоне реинкарнировалась душа убийцы, который вернулся на Землю для этой последней казни. Должен быть какой-то другой, настоящий убийца. И Штерн должен найти его, если хочет узнать тайну Феликса.

«Мост — это ключ к разгадке. Я должен найти его».

Он хотел было поделиться своими мыслями с Борхертом и Кариной, как вдруг нога Симона рядом с ним начала бесконтрольно дрожать.

— Стой! — закричал Штерн сидящему за рулем Анди. — Останови!

Они проезжали по автомагистрали как раз мимо открытой площадки аэропорта Темпельхоф.

— Почему, в чем… о черт. — Борхерт на секунду обернулся и сразу понял, почему вдруг стали пинать в спинку его сиденья. У Симона начинался приступ. Хотя Штерн что было силы прижимал его ногу к полу, она время от времени билась о переднее сиденье. Глаза у мальчика закатились.

— Я припаркуюсь справа, — объявил Борхерт и включил поворотник.

— Нет, не делай этого.

Карина, сидевшая впереди на месте пассажира, отстегнула ремень безопасности и переползла к ним на заднее сиденье прямо во время движения по полосе обгона. Сначала Штерн этого даже не заметил, настолько он был сосредоточен на Симоне. Судороги мальчика усиливались с каждым ударом сердца. На губах надулся пенный пузырь, а голова так сильно раскачивалась из стороны в сторону, что парик съехал набок.

— Подвинься, — потребовала Карина и, не дожидаясь реакции, втиснулась между Робертом и Симоном. Штерн подался вправо, но Карина все равно сидела у него на коленях.

— Моя сумочка! — воскликнула она. — Мне нужна моя чертова… спасибо.

Борхерт передал ей сумку на заднее сиденье. Карина расстегнула застежку-молнию, вытащила белый футляр размером с косметичку и принялась в нем рыться.