Штерн отправился вниз к трем своим спутникам. Как в пятизвездочном отеле, он спустился в стеклянной кабине лифта на основную танцплощадку и подумал, как лучше все рассказать. С этого момента они в бегах. Борхерту ситуация знакома. Но для Карины это наверняка премьера. Двери лифта открылись, и только сейчас он услышал громкую музыку.

— Эй, у малыша есть вкус! — крикнул ему Анди. Он стоял на другом конце танцплощадки рядом с Симоном и двигал бедрами. Мальчик радостно смеялся и хлопал в такт рок-песни, раздававшейся из сабвуферов.

— Он подключил айпод Симона к музыкальному оборудованию, — объяснила Карина.

Штерн вздрогнул, потому что не заметил, как она подошла.

В пятнадцати метрах от них Борхерт, закинув голову, пел в воображаемый микрофон.

— Мы должны сдаться. — Штерн сразу же и откровенно перешел к сути дела. Он объяснил Карине, что их разыскивают. — Мне очень жаль. — Такими словами он резюмировал краткое содержание разговора с Энглером и тщетно искал в глазах Карины признаки беспокойства.

— Не стоит. Это же мое решение, — возразила Карина. — Я вас свела. Если бы не я, у тебя сейчас не было бы этих проблем.

— Почему ты так спокойна? — Штерну неожиданно вспомнилась та ситуация два года назад. Тогда, на парковке перед «Макдоналдсом», он порвал с Кариной, а она все равно улыбалась.

— Потому что это того стоило.

— Я не понимаю.

— Ты только посмотри. Я знаю Симона уже полтора года. Но таким счастливым еще никогда не видела.

Штерн заметил, как Борхерт помахал ему, и подумал, сможет ли он когда-то посмотреть на мир глазами Карины. Они были вместе всего дней десять, когда он объявил, что хочет расстаться. Прежде чем успеет по-настоящему влюбиться в нее. Когда Карина на прощание нежно коснулась его щеки, Штерн узнал о себе нечто важное. В тот момент он понял, что ему не хватает того жизненного фильтра, который помогает Карине выключать негатив в самой ужасной ситуации и даже находить розу на краю поля битвы.

Сейчас он снова видел это свечение в ее глазах, мельчайшие морщинки от смеха. Для Карины в этот момент не существовало никаких преступников, никакой опухоли мозга и никакого федерального розыска. Она радовалась счастливому мальчику, который впервые в своей жизни танцевал на дискотеке. Штерну, наоборот, становилось все грустнее. Он жалел ребенка, которого никогда не будут ругать за то, что в субботу он слишком поздно придет домой с танцев, потому что целовался на дискотеке со своей первой любовью.

Тут началась новая песня, которая больше подходила к его негативным мыслям, — сейчас уже меланхолические струнные звуки баллады наполнили зал.

— Эй, это же ваша песня! — ухмыльнулся Борхерт и исчез за ионической декоративной колонной. Через секунду послышалось шипение, и белый туман из дым-машины заволок танцплощадку.

— Круто! — воскликнул Симон и сел на пол. Из искусственного облака виднелись только его светлые вихры.

— Мы должны отвезти его обратно в больницу, — запротестовал Штерн, когда почувствовал, как Карина взяла его за руку.

— Ну, подожди. Еще минуту.

Она потянула его за собой на танцплощадку — прямо как в свою спальню в первую ночь. И снова Штерн не знал, почему позволяет это делать.

— Мы не можем здесь…

— Тсс… — Она приложила палец к его губам и легко провела ладонью по волосам. Потом притянула к себе, как раз когда начался припев.

Штерн колебался. Он пока не ответил на ее осторожное объятие. Чувствовал себя как один из пакетов с наклейкой «Осторожно! Хрупкий груз — стекло».

Из боязни, что внутри его что-нибудь треснет, сломается, если он прижмет Карину к себе, Штерн едва решался дышать. В конце концов он справился со своим глупым страхом и протянул руки к Карине.

При этом он вспомнил о том моменте в машине Борхерта, когда в зеркале заднего вида увидел Симона, спящего в ее объятиях. В первые секунды он не мог понять свои чувства. Но сейчас знал, что это было нечто среднее между тоской и сожалением, — и оно наполняло его снова. Тоска по Феликсу и такому же ласковому любящему прикосновению. Сожаление, что тем резким расставанием он лишил Карину и того и другого: собственного ребенка и мужчины, к которому она, по всей видимости, была по-прежнему неравнодушна. Хотя он этого абсолютно не заслуживал.

Карина, очевидно, чувствовала противоречивые эмоции, которые боролись внутри его, и сломала последний физический барьер, прижав его тело к себе одним требовательным рывком. Штерн закрыл глаза, и сожаление исчезло. Правда, лишь на один короткий миг. Магическую секунду, за которую ему показалось, что пульс Карины бьется в такт музыки, внезапно разрушило тонкое пищание. Он замер, уставившись на Карину.

Как такое возможно?

Борхерт ведь заверил его, что никто не знает этого номера. И тем не менее на спутниковый телефон в кармане его брюк только что пришла эсэмэска.

— Черт возьми, что это?

— Понятия не имею.

Борхерт ввел интернет-адрес в поле для ввода и нажал на «перейти».

— Ты ведь сказал, что никому не давал этот номер.

— Да, да, да, ну сколько можно? Я использую этот телефон только в крайних случаях. И если кто и звонит на него, то это я, понятно?

Как некоторые берлинские владельцы ресторанов, Борхерт тоже не все оформлял официально. И когда вел незаконные разговоры со своим бухгалтером, продажным поставщиком напитков или нелегальными рабочими, в целях безопасности использовал спутниковый телефон. Теперь, когда все они последовали его совету и вытащили из своих обычных сотовых телефонов аккумуляторы, этот неуклюжий аппарат был единственной связью с внешним миром.

— И что же это тогда?

— Полагаю, мы это сейчас узнаем.

Борхерт встал из-за стола и уступил место Штерну, который сел перед плоским экраном. Они все вместе вернулись в бюро, как только прочитали сообщение. Оно состояло из одной-единственной строчки:

http://gmtp.sorbjana.org/net.fmx/eu.html

Сначала ничего не происходило. Браузер продолжал показывать интернет-страницу дискотеки «Титаник».

— Измените параметры прокси-сервера, — вслух прочитала Карина надпись в левом нижнем углу.

Но неожиданно экран потемнел. В центре появился светлый индикатор загрузки, и через десять секунд открылось видеоокно размером с почтовую открытку. Штерн не мог разглядеть там ничего определенного — только несколько дрожащих огоньков, из которых время от времени вылетали звезды и плавно спускались по черному экрану.

Борхерт включил звук на полную громкость. Безрезультатно.

— Ни картинки, ни звука, — пробормотал он. — Что за…

Только он произнес «ерунда», как снова зазвонил спутниковый телефон. На этот раз квадратный дисплей показывал, что звонит «неизвестный номер».

В животе у Штерна заурчало, когда он ответил на звонок.

— Вы нарушили уговор.

Искаженный голос слегка изменился, стал менее механическим. Однако сейчас он звучал еще более угрожающе, чем на DVD.

Штерн удивлялся, почему говорящий вовсе не откажется от искусственного изменения голоса. Все равно он уже слышал его голос в клинике Тифензее. Пусть всего несколько слов.

— С чего вы взяли? — попытался увернуться Штерн. Бесполезно.

— Не лгите мне. Даже и не думайте. Можете проворачивать это с полицией. Они недалекие. А я не идиот.

— Ладно. Я разговаривал с Энглером. Но только для того, чтобы выиграть время. Я не сказал ни о DVD, ни о нашем уговоре.

— Я знаю. Иначе вас уже не было бы в живых.

Картинка на мониторе сильно дернулась, потом изменился цвет. Словно оператор поместил перед линзой цветной фильтр. Неожиданно видеозапись приобрела зеленый оттенок. Теперь Штерн смог наконец разобрать, что им показывали. Внутри у него все сжалось.

— Мне кажется, что моя ночная видеокамера показывает идеальную картинку кладбища, не правда ли? Видите там, вдалеке, нашего друга Энглера? — спросил голос. — А Брандман, его жирный напарник, безмятежно курит сигарету без фильтра. Хм, к счастью, я сижу в сухом месте, в то время как эти несчастные вынуждены из-за вас работать сверхурочно, торчать под дождем.