— Извините, пожалуйста. Здесь можно пройти и на официальное кладбище?

— Ах, вы не член семьи Ганнибала? — удивился Арендт.

— К сожалению, нет. Мы ищем здесь место захоронения… э-э-э… людей. — Штерн казался себе плохим лжецом, хотя не сказал ничего такого.

— Я должен вас разочаровать. Приют для животных арендовал у нас этот участок. У нашей общины не хватает денег, чтобы удовлетворять условиям для погребения людей. Вам придется поехать в соседний городок.

— Понимаю.

Штерн проводил пастора взглядом, когда тот извинился и вразвалку направился к своим скорбящим, которые ждали его в самом дальнем углу участка рядом с большим кустом рододендрона.

Борхерт покачал головой, услышав последнюю фразу пастора.

— Точно, с ума посходили. Настоящее кладбище есть только в соседнем городе, а для животных целое футбольное поле застолбили!

Комментарий был несколько приувеличенным, поскольку поделенная на мелкие участки поляна насчитывала самое большее пятьсот квадратных метров. Но все равно для таких целей она казалась поразительно большой. Штерн не мог себе представить, что в этой местности погребение животных пользовалось таким большим спросом. Однако количество установленных на земельном участке надгробных камней свидетельствовало скорее об обратном. Отделенные друг от друга различными хвойными деревьями, они беспорядочно торчали из земли, как кривые зубы. Штерн решил немного осмотреться, прежде чем вернуться назад.

— Я подожду здесь! — крикнул ему вслед Борхерт. Он нашел сухое местечко под могучим дубом и не желал его покидать.

Вертиго, Финхен, Мики, Молли, Ванилла… Имена животных, мимо чьих надгробий он шел, были такими же разными, как и их могилы. Большинство украшал белый крест или гранитная плита с простой надписью. Некоторые владельцы раскошелились и заплатили за уход за могилой. У Бранко, например, лежал свежий венок и две белые орхидеи. А Клеопатра действительно являлась кошачьей королевой, пока год назад не была «убита автомобилистом». По крайней мере, так гласила латунная табличка рядом с миниатюрной копией пирамиды Хеопса, украшавшей теперь могилу.

— Это бессмысленно, — услышал он крик Борхерта. — Лукаса здесь нет.

— Откуда ты знаешь? — Штерн обернулся.

Борхерт заметил зеленый стенд рядом с дубом и постучал большим пальцем по тонкому стеклу.

— Тут полный список всех животных, которые здесь лежат. От Абакуса до Цили.

Капли размером с изюмины время от времени стучали Штерну по затылку, как будто он стоял под мокрым деревом, которое кто-то тряс.

— Но никакого Лукаса. Пойдем отсюда. Мы не можем перекопать весь участок — иначе у тех дамочек начнется истерика.

Штерн еще раз посмотрел на пастора, который, стоя к ним спиной метрах в пятидесяти, держал последнюю речь. Свежий осенний ветер, дувший с озера, уносил поминальные слова о собаке в противоположную сторону.

— Ладно, пойдем, — наконец согласился Штерн. — На сегодня моя потребность в трупах удовлетворена.

Он только хотел нагнуться, чтобы убрать с мысков ботинок коричневатую листву, как вдруг остановился.

«Лукаса здесь нет» — последние слова Борхерта крутились у него в голове. Он прикрыл глаза ладонью от дождя и попытался упорядочить детали картинки, которую видел перед собой. При этом рассматривал окрестности словно через забрызганное лобовое стекло, по которому возили грязь старые дворники. Чем больше он моргал, тем мутнее становилась общая картина.

Маленькая группа с пастором. Пирамида Хеопса. Орхидеи.

Здесь что-то было не так. Он только что видел нечто значительное, но неправильно классифицировал это. Как важная встреча в календаре, которая по ошибке внесена не в ту строчку.

— В чем дело? — Борхерт, видимо, заметил его внутреннее напряжение.

Штерн поднял указательный палец левой руки, а другой вытащил сотовый. Одновременно направился обратно к ряду могил животных, где только что стоял.

— Симон спит? — спросил он.

Карина ответила после первого гудка:

— Нет, но хорошо, что ты позвонил.

Штерн не заметил обеспокоенности в ее голосе, потому что сам боялся. Вопроса, который собирался задать Симону.

— Передай-ка ему трубку.

— Сейчас не получится.

— Почему это?

— Он не может говорить.

Штерн опустился на колени перед одним из дешевеньких надгробных камней. Ноющая боль парализовала мозг и начала подбираться к глазам, и Штерн запрокинул голову.

— Ему нехорошо?

— Нет. Что ты хочешь от него узнать?

— Пожалуйста, спроси его, что написано на картинке, которую он нарисовал в больнице. Пожалуйста, это очень важно. Спроси его, каким именем он подписал рисунок.

Трубку отложили, и Штерну послышался звук открываемой двери, но он не был уверен. На заднем фоне шипело и шуршало, как при плохом радиоприеме. Прошло минимум полминуты, прежде чем в трубке пикнуло. Карина случайно нажала на кнопку, когда снова взяла телефон в руку.

— Ты меня слышишь?

— Да. — Дрожащими пальцами Штерн водил по высеченной в граните надписи. Буква за буквой. На камне перед собой он мог прочитать имя, которое назвала ему Карина.

— Плуто. Симон написал внизу «Плуто». Но тебе сейчас лучше поторопиться к нам.

Штерн больше ее не слушал, просто механически задавал вопросы.

— Почему? — тихо спросил он, не отрывая глаз от надгробного камня с именем мультяшного героя. Из-за дождя камень выглядел так, словно его окунули в масло.

— Немедленно иди сюда, — потребовала Карина, и вопиющий страх в ее голосе наконец-то сместил что-то в сознании Штерна. В настоящий момент он не мог выяснить, кто или что лежит в этой могиле и почему.

Животное? Человек? Ребенок?

Он не мог узнать, почему Симон привел их к этому месту, которое соответствовало рисунку, побывавшему сразу в нескольких руках. В руках мальчика и мертвеца. Сейчас Штерн мог только выяснить, почему Карина паникует и вот-вот накричит на него.

— Что случилось, ради всего святого?

— Симон, — ответила она, запинаясь. — Он говорит, что снова хочет это сделать.

— Что именно? — Симон поднялся и посмотрел на Борхерта. — Что он хочет сделать?

И что значит «снова»?

— Поторопись. Думаю, он должен сам тебе это сказать.

Больше там никого не было. Церковь пустовала, и он с трудом мог себе представить, что существуют люди, которые находят утешение в такой простой, скромной обстановке. Штерн снял мокрое пальто и перекинул его через руку. И тут же пожалел об этом. Здесь внутри было холодно и дуло. Воздух пропах пылью и старыми сборниками псалмов. Может, даже к лучшему, что через разноцветные окна наверху сегодня не проникало солнце, иначе отслаивающаяся штукатурка еще сильнее бросалась бы в глаза. Штерн не удивился бы, если церковный служка повесил фигуру умирающего Христа на стену только ради того, чтобы скрыть какой-то строительный недостаток. В любом случае интимная атмосфера была здесь просто невозможна.

— …Не знаю, что делать дальше. Так правильно? Или неправильно? Я должен это делать или лучше…

Штерн затаил дыхание и прислушался к шипящему, свистящему шепоту, который доносился из второго ряда. Конечно, он заметил его сразу, как вошел. Симон. С такого расстояния он казался взрослым мужчиной, просто небольшого роста. Этаким задумчивым старичком, погруженным в диалог со своим Создателем. Штерн осторожно приблизился к шепчущему голосу, но его кожаные подошвы все равно предательски скрипнули на пыльном каменном полу.

— …пожалуйста, дай мне знак…

Симон запнулся и поднял глаза. Он разнял сложенные руки, словно ему было неловко, что его увидели за молитвой.

— Прости, пожалуйста, я не хотел тебе мешать.

— Все в порядке.

Мальчик подвинулся на соседнее сиденье.

«Какие жесткие скамейки. Неудивительно, что на церковные службы ходит все меньше людей», — промелькнуло у Штерна в голове, когда он сел рядом.

— Я почти закончил, — прошептал Симон, глядя вперед на алтарь.