Она стояла настежь открытой.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Симон? — спросил профессор Мюллер, нажимая на кнопку включения микрофона. Он смотрел через толстое стекло в соседний кабинет для обследований, где стоял белоснежный магнитно-резонансный томограф. Симон, в футболке и боксерах, лежал в трубе, куда, как в суперсовременную печь, был помещен несколько минут назад. Он подвергался этой получасовой процедуре уже в пятый раз за два года. Предыдущие МРТ-снимки его мозга диагностировали, к сожалению, лишь неконтролируемый рост клеток в его голове. Но сегодня в порядке исключения предметом исследования была не опухоль.

— Да, все в порядке.

Голос Симона звучал из динамиков ясно и четко.

— И это действительно сработает? — Мюллер отпустил кнопку микрофона, чтобы мальчик не услышал их разговор. Профессор согласился провести этот тест исключительно из любопытства: ему очень хотелось собственными глазами увидеть этот нейрорадиологический эксперимент, о котором он до сих пор только читал. Кроме него и комиссара, в компьютерной комнате находилась еще андрогинная блондинка. Мюллеру ее представили как медицинского эксперта по проведению допросов от Управления уголовной полиции. Специалист как раз возилась с проводами под столом с монитором.

— Да. Этот метод даже намного точнее, чем тест с обычными полиграфами. Кроме того, вы вряд ли разрешили бы Симону в его состоянии покинуть клинику. Так что мы прибегнем к домашнему детектору лжи клиники Зеехаус. — Брандман рассмеялся. — Хотя до сегодняшнего дня вы даже не подозревали, что ваша клиника располагает чем-то подобным, верно?

— Профессор Мюллер? — позвал Симон в соседнем кабинете через переговорное устройство.

— Да?

— Мне щекотно.

— Ничего страшного. Ты пока можешь шевелиться.

— О чем он? — поинтересовался Брандман.

— Беруши. У него всегда чешутся уши, когда материал нагревается.

— Я готова. — Жуя жвачку, блондинка выползла из-под стола после того, как ей, по всей видимости, удалось подсоединить свой ноутбук к больничному компьютеру. Она подвинула к себе офисный стул, села перед тумбочкой на колесах, на которой стоял маленький монитор, и нажала на кнопку переговорного устройства.

— Здравствуй, Симон, меня зовут Лаура. — Ее голос звучал неожиданно приветливо.

— Здравствуй.

— Я задам тебе несколько вопросов. На большинство из них ты должен отвечать «да» или «нет», хорошо?

— Это уже был первый вопрос?

Взрослые улыбнулись.

— Отлично. Мы поняли друг друга. Тогда можно начинать. Только один момент: что бы ни случилось, тебе ни в коем случае нельзя открывать глаза.

— Хорошо.

— Господа. — Лаура махнула мужчинам.

Уверенными, ловкими движениями Мюллер активировал электронную систему магнитно-резонансного томографа, и обследование началось с типичных монотонных звуков — словно кто-то вбивает деревянный колышек. Несмотря на закрытую звукоизолирующую дверь, они не только слышали стук, но и ощущали его. Через несколько минут его сменили низкие басы, от которых сжимались стенки желудка.

— Пожалуйста, назови свое имя и фамилию, — попросила Лаура.

— Симон Сакс.

— Сколько тебе лет?

— Десять.

— Как зовут твою маму?

— Сандра.

— А отца?

— Не знаю.

Лаура взглянула на Мюллера, который пожал плечами.

— Он социальная сирота. Мать от него отказалась. Отца он не знает.

Эксперт-криминалист задала еще десять вопросов по принципу «да-нет», прежде чем перейти к следующей части теста.

— Хорошо, Симон, теперь шутки в сторону. Сейчас я хочу, чтобы ты мне соврал.

— Зачем?

— Ты ведь уже видел компьютерные снимки твоего головного мозга? — ответила Лаура вопросом на вопрос.

— Да. Они похожи на грецкий орех.

Лаура засмеялась:

— Точно. Сейчас мы как раз снимаем на пленку такие грецкие орехи. Позже мы покажем тебе целый видеофильм. А если ты сейчас соврешь мне, то увидишь потом на пленке что-то нереальное.

— Ну хорошо.

Лаура быстро посмотрела на Брандмана и профессора, потом продолжила задавать вопросы.

— У тебя есть водительские права?

— Да.

Мюллер завороженно смотрел на 3D-снимки высокого разрешения. При всех предыдущих ответах ничего не происходило. Но сейчас зона неокортекса неожиданно покраснела.

— На какой машине ты ездишь?

— На «феррари».

— А где ты живешь?

— В Африке.

— Вы видите? — прошептала Лаура, обращаясь к Мюллеру. — Повышенная мозговая активность в таламусе и миндалине. Обратите внимание и на показания в других отделах, которые отвечают за эмоции Симона, его управление конфликтом и контроль за мыслительной деятельностью.

Она указала обгрызанной ручкой еще на одно красное пульсирующее пятно на экране:

— Очень типично. Когда человек говорит правду, здесь все спокойно. Но, выдумывая ложь, испытуемый должен напрячь фантазию и поэтому сильнее сосредоточиться. Наша компьютерная программа окрашивает необычные биоизменения потенциалов головного мозга в красный цвет и тем самым выявляет неправду.

— Фантастика, — вырвалось у Мюллера.

Неудивительно, что эта новая система безнадежно оставила позади обычные детекторы лжи. Классический полиграф фиксировал только типичные изменения частоты пульса, кровяного давления, дыхания и потоотделения. Хорошо обученным и психологически тренированным людям удавалось подавить некоторые из этих рефлексов. Но никто не может контролировать биохимические процессы в своем головном мозге. Во всяком случае, без многолетней подготовки.

Лаура проглотила жвачку и снова включила микрофон.

— Очень хорошо, ты отлично справляешься, Симон. Сейчас будут последние вопросы, и мы закончим. Но ты снова должен говорить правду, ладно?

— Без проблем.

— Что тебе подарили на день рождения?

— Кеды.

— Что еще?

— Сеанс гипноза.

— У доктора Тифензее?

— Да.

— Это подарок Карины?

— Да.

— Тебя загипнотизировали?

— Не знаю. Думаю, я уснул раньше.

— Откуда ты это знаешь?

— От Карины и доктора. Но вы сами можете это проверить.

— Как это? — Лаура удивилась не меньше комиссара Брандмана. На такой ответ они не рассчитывали.

— Доктор Тифензее заснял весь сеанс на видео. Вы можете посмотреть запись.

— Хорошо, спасибо за совет. Что произошло, когда ты проснулся?

— У меня в голове остались эти воспоминания.

— Какие?

— О трупе. В подвале.

— А раньше у тебя уже были эти воспоминания?

— Нет.

— При тебе кто-то упоминал имя Гаральд Цукер?

— Нет.

— Кто сказал тебе, что ты должен пойти на фабрику?

— Никто. Я спросил у Карины, может ли она организовать для меня адвоката.

Мюллер быстро взглянул на Брандмана, который не отрываясь смотрел на монитор. Пока ни единой красной вспышки.

— Зачем тебе нужен адвокат?

— Я хочу пойти в полицию. Я совершил что-то плохое. И должен признаться. Но в фильмах сначала всегда требуют адвоката.

— Хорошо, мы почти закончили. А теперь мой самый важный вопрос, Симон: ты убил человека?

— Да.

— Когда это было?

— Одного пятнадцать лет назад, другого через три года.

Мюллер сделал шаг к монитору, словно у него неожиданно развилась близорукость.

— Симон, сейчас я попрошу тебя подумать о всех людях, с которыми ты говорил в последние недели и месяцы. Не важно, в больнице или в другом месте. Думай о Роберте Штерне, Карине Фрайтаг, докторе Тифензее, твоих врачах, о ком угодно. Кто-нибудь из них просил тебя рассказать нам эту историю?

— Нет. Я знаю, вы думаете, что я вру. — Голос Симона звучал устало и из-за этого казался скорее грустным, чем возмущенным. — Что я корчу из себя кого-то. Что я просто повторяю то, что другие мне подсказывают.

Лаура и Брандман поймали друг друга на том, что кивают, соглашаясь с мальчиком.

— Но это не так, — продолжал Симон. Его голос становился громче. — Это был я. Я убил. В первый раз пятнадцать лет назад. Первого мужчину я зарубил топором, а второго задушил. Потом были еще другие, но я точно не знаю сколько.