Примерно так же выразился и Армин, и поэтому Беркхофф решил прислушаться к своей интуиции.

— Нет, ничего подобного, — заявил он. — Это был просто глупый несчастный случай.

Фрау Зенгер тяжело вздохнула, сделала какую-то пометку в своем календаре и сказала:

— Хорошо, но я вас все равно переведу в другую палату.

В это мгновение в голове Тилля вновь раздался хриплый голос Армина, который, насколько он помнил, звучал так, как будто во время разговора Вольф пытался выкашлянуть из легких накопившуюся в них грязь. Беркхофф хорошо помнил то, что сказал Армин перед тем, как залезть в свою постель:

— Ты купил себе одну ночь, Винтер. Если завтра тебя переведут в другую палату, а ты не отдашь мне мобильник, то я подожду следующей возможности и так надеру тебе задницу, что твоя прямая кишка из нее сама вывалится.

Мысли Тилля прервал шквал дождя, который ударил так, как будто кто-то снаружи выплеснул на оконное стекло ведро воды. От этого он даже вздрогнул. Памятуя о предупреждении Вольфа, Беркхофф попытался слабо протестовать против своего перевода в другую палату. Но в то же время ему было понятно, что в любом случае, даже если Армин и заполучит его мобильник, от мысли пытать своего соседа он все равно не откажется. Поэтому некоторый выигрыш по времени и расстоянию от Вольфа для него был бы не лишним.

Главное заключалось в том, что изолировать его не собирались. Поэтому, поломавшись для виду еще немного, он сдался.

— Что ж, если вы считаете это необходимым, то переводите.

Тогда фрау Зенгер еще раз вынула из его личного дела рентгеновский снимок, который, естественно, был помечен теперешними именем и фамилией Тилля «Патрик Винтер», и тяжело вздохнула.

— Ваше счастье, что переломы у вас не сложные и операции не потребуется.

— Не хватает персонала? — поинтересовался Беркхофф.

— Нет, больничных коек.

С этими словами руководитель клиники указала большим пальцем руки через плечо на окно и пояснила:

— Первый этаж западного крыла из-за непрекращающегося ливня затопило, и нам пришлось этот флигель эвакуировать, распределив пациентов по другим отделениям. Это и является причиной, почему по отношению к вам вчера было сделано исключение из правил.

— Понятно.

Из сказанного руководителем клиники вытекало, что помещение его в одну камеру с Армином изначально не планировалось. Это и объясняло неожиданную реакцию Симона, когда, увидев Вольфа, санитар решил подстраховаться и уточнить по телефону, правильно ли он привел Тилля.

«Знать бы еще, у кого?» — подумал Беркхофф.

Тилль хотел было спросить у фрау Зенгер о том, кто являлся ответственным за распределение мест, но потом понял, что такой вопрос мог вызвать ненужные подозрения. Ведь если о том, что Армин является его врагом, знала даже пациентка Седа, то это наводило на мысль, что подобное обсуждалось и среди персонала. А отсюда следовало, что у Беркхоффа в клинике имелся противник, который намеренно позаботился, чтобы Патрика Винтера заперли в тесной камере с психопатом Вольфом. И если Тилль не слишком ошибался, то этот враг уже показал свое лицо и даже открыто угрожал ему во время своего визита в комнату интенсивного кризисного вмешательства. В отличие от видений ночного сна Беркхофф хорошо помнил фамилию данного человека — это был доктор Касов.

— Господин Винтер, вы меня слышите? — оторвал Тилля от раздумий голос фрау Зенгер.

Он посмотрел на нее и осознал, что, задумавшись, не заметил, как она встала из-за стола. Увидев, что пациент вновь обратил на нее внимание, руководитель клиники протянула ему записку с номером.

— Идите к месту раздачи лекарств. Персонал там уже предупрежден и выдаст вам что-нибудь обезболивающее. Если вам потребуется средство посильнее, то обратитесь туда еще раз.

— Я все понял.

С этими словами Тилль схватил записку здоровой левой рукой, поскольку боль в правой руке все еще заметно пульсировала, хотя и была приглушена местноанестезирующим средством.

— В принципе, я предусматривала сегодня это время для проведения индивидуальной беседы с вами, но теперь ее придется перенести, так как мы уже не успеваем до группового сеанса, который состоится в два часа.

— Ясно, а где он будет проходить?

— В порядке исключения в холле, поскольку большой зал нам нужен для проведения собрания сотрудников. Доктор Возняк тоже не станет сегодня проводить сеанс в течение целого часа, чтобы успеть на собрание хотя бы под конец.

— Понятно, — отозвался Тилль, которому одновременно стало ясно, что времени для установления контакта с шурином до начала сеанса остается слишком мало. При этом Беркхоффу требовалось задать Скании несколько жизненно важных вопросов. Среди них первым являлся такой: что конкретно сотворил Винтер со своим маленьким сыном? Необходимо было также выяснить, по какому его делу проходил судебный процесс? И наконец, почему у него имелась возможность прогуляться до детского сада, чтобы поджечь себя в нем, как живой факел?

— Вам нужно что-нибудь еще? — спросила фрау Зенгер, заметив нерешительность молча переминавшегося с ноги на ногу Тилля.

— Вчера вы упомянули о библиотечном автобусе, — после недолгого колебания произнес он.

В ответ фрау Зенгер покачала головой и сказала:

— Мне очень жаль, но сейчас он временно не ходит. Слишком опасно.

С этими словами она рукой указала на окно, а Тилль почувствовал, как у него опять поднимается температура, что происходило и накануне, когда он не видел способа вырваться из общей камеры с Армином. Постепенно Беркхофф начал привыкать к тому, что возникавший внутри его и стремительно разгоравшийся жар был связан с его наибольшими опасениями.

«Без библиотеки мне не удастся получить свой телефон, а без мобильника я оказываюсь отрезанным от внешнего мира», — с ужасом подумал он.

И это не считая той вспышки ярости, которую следовало ожидать со стороны Армина, если Тилль попытается оправдаться перед ним. В таких условиях Беркхофф впервые серьезно задумался над тем, чтобы отказаться от своей затеи. На какое непродуманное безумие он посмел отважиться! А ведь Скания предупреждал его, что он недооценивает всю серьезность ситуации. Из-за своей глупой идеи совершенно здоровый Тилль оказался заключенным в клинику для душевнобольных, из которых по крайней мере один почему-то жаждал его смерти.

Почему-то!

— В такую погоду запрещены и прогулки, — пояснила фрау Зенгер. — Наш советник проинформировал нас сегодня утром, что страховая компания отказывается от любой ответственности, если кого-нибудь убьет упавшей веткой. Именно поэтому мы и проводим внеочередное собрание сотрудников. Надо принять необходимые меры, поскольку из-за непогоды будет еще хуже.

— А как бы мне получить книгу? — несколько нервозно для столь безобидного вопроса спросил Тилль.

— Нет проблем, — ответила руководитель клиники. — Автобус стоит на крытой парковке, которая все еще доступна. Если вы сообщите мне название, то я распоряжусь, чтобы ее принесли в вашу палату.

Тут лицо фрау Зенгер расплылось в улыбке, и она добавила:

— Конечно, если такая книга у нас есть.

«Естественно, такая книга у вас есть, — пронеслось в голове у Беркхоффа. — Полка номер три, второй ряд. Прямо за Библиями».

Тилль неосознанно проглотил подступивший к горлу комок и почесал себе затылок, судорожно размышляя, стоит ли ему рисковать. А вдруг по дороге в палату посыльный откроет книгу? Вдруг по пути он обнаружит подозрительный шорох или телефон выпадет из нее?

Затем ему пришло в голову, что он даже не сможет объяснить, откуда ему известно о том, что интересующая его книга стоит именно во втором ряду позади остальных. Поэтому он отважился на просьбу:

— Если возможно, то в автобусе я хотел бы выбрать себе книгу сам.

— Это еще почему?

— Мне нравится запах книг, он меня успокаивает, — ответил Тилль, нисколько не соврав при этом. — Если автобус все еще доступен, как вы говорили, то, возможно, с вашего разрешения его для меня откроют? Это несложно?