Почти пора.

Дело не давало мне абсолютно ничего.

Я решил, что лучше всего сосредоточиться на чем-то совсем другом вместо всех этих убийственных улик против Энди.

Я собирался крикнуть «Пожар!» в переполненном театре.

Иногда лучший способ разобраться с компрометирующими доказательствами – это вообще не разбираться с ними.

Когда присяжные расселись по своим местам, а публика в зале наконец угомонилась, Корн встал, чтобы произнести свое вступительное слово. За столом защиты было полно народу, но так и должно было быть. Гарри и Кейт расположились по бокам от Энди. Я устроился рядом с Кейт. Патриция сидела в первом ряду галереи, прямо за Энди. Чуть наклонившись, она могла бы запросто дотронуться до него. Пока этот суд не останется позади, ему явно не раз понадобится ощутить ее руку у себя на плече.

Корн медленно поднялся на ноги и дождался, пока шепотки в толпе не сменятся почтительной тишиной.

Хорошее начало. Нацеленное на то, чтобы показать, кто тут хозяин. Это был его дом. А мы – теми, кто вторгся в него без спросу.

– Дамы и господа присяжные, прежде всего я хочу поблагодарить вас за служение этому округу и родным Скайлар Эдвардс. Смотрите: вон они там, в первом ряду, прямо за моим помощником, мистером Вингфилдом, – произнес он, величественным взмахом руки указывая на то место на галерее позади стола обвинения, на котором сидел мужчина лет пятидесяти с рыжими волосами и опухшим лицом, уже мокрым от слез. Фрэнсис Эдвардс. В зале не оставалось ни единого свободного места, кроме первого ряда галереи позади стола защиты, где сидела Патриция. И еще одного пустого сиденья – рядом с Фрэнсисом.

– Скайлар Эдвардс была зверски убита обвиняемым по этому делу, мистером Дюбуа. Один ее добрый друг собирался сделать ей предложение в ту ночь, когда она была убита. Однако обвиняемый, Энди Дюбуа, жестоко разлучил ее с друзьями и близкими. Отец Скайлар, Фрэнсис, находится здесь, чтобы наблюдать за тем, как свершится правосудие над человеком, который избил и задушил его дочь до смерти, а после закопал ее тело. Ничто из происходящего в этом зале суда не будет способно смягчить его горе. Он будет носить его в своей душе до самого конца своих дней. Как вы, наверное, обратили внимание, матери Скайлар здесь нет. Она так и не сумела смириться с потерей своего ребенка и, как это ни печально, покончила с собой менее суток назад.

Некоторые присяжные кивнули, наверняка уже зная об этом. Городок-то маленький, в конце концов… У других вырвались громкие вздохи.

– Фрэнсис пришел сюда сегодня ради своей жены – и своей дочери. Вы, господа присяжные, способны помочь ему с еще бо́льшим достоинством и благородством нести это горе, признав Энди Дюбуа виновным в убийстве Скайлар Эдвардс. Это будет правосудием. Тем щитом, что помогает семьям пострадавших от рук преступников нести свое бремя. Однако не мне даровано вручить ему этот щит. Я не могу воздать ему правосудие. Поверьте, я сделал бы все на свете, только чтобы дать ему хоть минутку душевного покоя. Но я не могу. Это не в моей власти.

Корн сделал паузу, позволив своему взгляду задержаться на искаженном от горя лице Фрэнсиса Эдвардса. Присяжные проследили за его взглядом, направленным на этого человека. Корн не сводил с него глаз, как и они. Он сделал Фрэнсиса центром внимания всего зала. Он хотел, чтобы присяжные почувствовали эту боль. Чтобы горе Фрэнсиса заставило присяжных почувствовать себя неуютно. Такова уж человеческая натура – большинство людей обладают врожденным стремлением помочь тем, кто в этом нуждается. Корн присосался к нашим благороднейшим инстинктам, выворачивал их наизнанку в своих собственных целях.

И надо отдать должное – в этом не было абсолютно никакой театральщины. Я верил бы каждому слову Корна, если б принимал его слова за чистую монету. Однако, зная то, что знал я, можно было заглянуть под эту маску. Надо быть последней сволочью, чтобы использовать страдания родителей в каких-то своих целях, тем более откровенно низменных. Ему было глубоко наплевать на Фрэнсиса или его покойную жену. Наверняка наплевать и на Скайлар. Он просто хотел победить. И если б для этого ему пришлось живьем содрать кожу с этих людей, он бы это сделал.

– Только в вашей власти, дамы и господа присяжные, помочь этому человеку. А для этого прошу вас как можно внимательней изучить все улики и доказательства по этому делу.

С эмоциональной стороной дела было покончено. Подцепив присяжных на крючок, Корн перешел к делу.

– Обвиняемый, Энди Дюбуа, признался в этом преступлении. Дважды. Один раз – своему сокамернику Джону Лоусону. И еще один раз – сотрудникам правоохранительных органов. Да, он полностью признал свою вину в управлении шерифа округа Санвилл. Вы прочтете это его признание. Хотя теперь, похоже, он передумал. Он хочет исключить это признание из числа улик, но судья отклонил его ходатайство. Вы получите возможность прочесть его и решить, говорил ли он правду, давая это признание. Его пафосная юридическая команда, приехавшая из Нью-Йорка, попытается убедить вас, что это признание было получено от Дюбуа под принуждением. Вам самим решать, насколько это соответствует истине.

Итак, помимо полного признания в убийстве, какие еще улики указывают на обвиняемого как на исполнителя этого ужасного преступления? Их более чем достаточно. Он был последним, кого видели со Скайлар Эдвардс в ночь ее смерти. Его кровь была обнаружена под ногтями у жертвы. Царапины у него на спине свидетельствуют о том, что жертва впилась ногтями ему в кожу в отчаянной попытке освободиться от его смертоносного захвата.

Одна из присяжных, женщина в бежевом кардигане поверх бежевой блузки, в отвращении и замешательстве скривила губы и повернула свое бежевое лицо в мою сторону. Похоже, она искренне не могла понять, зачем мы вообще проводим этот судебный процесс. Исход-то совершенно ясен – этот парень же сознался, ради всего святого!

Она была не единственной из присяжных, кто бросил на меня любопытный и неприязненный взгляд. Крупный мужчина во фланелевой клетчатой рубашке тоже то и дело косо посматривал в мою сторону. На лице у него было то же самое раздраженное выражение, с каким он обычно смотрел на тех, кто стучался в его дверь с намерением втюхать пылесос или страховой полис. Все мы просто тратили его драгоценное время впустую.

– Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали доводы обвинения и отложили в головах все, что я сказал. Но, что гораздо более важно, не забывайте про отца Скайлар. Не позволяйте себе отвлекаться на ничем не обоснованные аргументы защиты. Мистер Флинн и сотрудники его элитарной нью-йоркской юридической фирмы будут утверждать, будто Эстер Эдвардс могла убить своего собственного ребенка, а затем покончила с собой прошлой ночью, потому что не смогла жить с чувством вины. Он и в самом деле собирается возложить вину на покойную мать жертвы – даже еще до того, как несчастную женщину успели предать земле! И он проделает это прямо на глазах у убитого горем мужа этой женщины. Отнеситесь к подобным инсинуациям со всем отвращением, которого они заслуживают.

Теперь уже все присяжные смотрели на нас. Все до единого.

Гарри наклонился ко мне и прошептал:

– Похоже, присяжные горят желанием отправить нас в камеру смертников вместе с Энди.

– Леди и джентльмены, – продолжил Корн, – правосудие в ваших руках. И вы должны воздать его Фрэнсису Эдвардсу. Вы сделаете это, отправив обвиняемого в камеру для приведения в исполнение смертных приговоров. Вы будете делать это, выслушивая доказательства, вместо того чтобы слушать пафосного адвоката, представляющего обвиняемого.

Корн еще раз выдержал небольшую паузу, позволив своему взгляду блуждать по присяжным. Глаза у него представляли собой маленькие черные щелочки под бровями, и все же я был уверен, что они внимательно изучают каждое из нацеленных на него лиц. Позволив молчанию достаточно сгуститься, он повернулся к судье, кивнул и, прихрамывая, вернулся на свое место.