И именно тогда Корн влюбился в эту сонату. В тех звуках, которые доставляли другим столько радости, он слышал лишь тоску и боль Бетховена. И наслаждался ими.

Именно тогда Корн понял, что он не такой, как все. Это не было целиком и полностью влиянием его отца. И в некотором смысле ему повезло, поскольку он познал себя еще в раннем возрасте. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем страдания.

Телевизора у него не было. Время от времени Корн слушал радио в машине, но не слишком часто. Иногда ему казалось, что он родился не в то время. Он читал свои книги, слушал Бетховена, Малера и Вагнера, и этого ему в основном хватало.

Корн поднялся наверх, в свою спальню. В полутемной комнате горела единственная лампа, едва рассеивавшая темноту. Он снял пиджак и аккуратно повесил его в шкаф. Затем галстук. Рубашку вместе с носками отправил в корзину для грязного белья. Сняв ботинки, в течение пяти минут старательно надраивал их щеткой и суконкой, а затем поставил на отведенное им место в своем огромном встроенном шкафу.

Потом сел на кровать. Глубоко вздохнул. Откинулся на одеяло, свесив ноги с края, и взялся за дело.

Расстегнув брюки, Корн спустил их до бедер, после чего остановился. Сел, а затем очень осторожно спустил брюки на пол и вытащил из них ноги.

Знакомый запах сразу ударил в нос.

Вонь просачивалась наружу, даже несмотря на плотную повязку из прозрачного пластика на его правом бедре. Иногда ему казалось, что другие тоже чувствуют этот запах. Хотя не то чтобы Корна волновало, что другие думают на его счет.

Нащупав конец обмотки, он ухватился за него и резко рванул, за чем последовала вспышка боли.

Нет, снимать его таким образом было слишком уж больно. Найдя на прикроватной тумбочке ножницы, Корн разрезал пластиковую обертку, чтобы открыть марлевую повязку. Теперь запах стал очень сильным. Он разрезал бинты, мокрые от крови.

Открывшуюся под бинтами кожаную манжету на бедре требовалась опять замочить в хлорке. Она уже почти расползлась. В сейфе у него лежала новая, но ему не хотелось ею воспользоваться. Пока что. По крайней мере до тех пор, пока не выйдет избавиться от инфекции. Он просунул пальцы под ремень, расстегнул застежку и медленно снял манжету с задней стороны бедра. Это приходилось делать дюйм за дюймом.

Из-за булавок.

Ремень оставил на коже вмятину, потому что был очень плотно затянут. Пять стальных булавок с обратной стороны манжеты засохли в ранах, которые они оставили на передней поверхности бедра. Ему пришлось выдернуть их одну за другой.

Пять дырочек от булавок в его плоти были красными, воспаленными и явно инфицированными. От запаха, исходившего от ноги, его едва не стошнило, да и выглядела она ненамного лучше. Корн достал из прикроватной тумбочки йод и смазал им ранки, прикусывая губу и тяжело дыша при каждом прикосновении ватного тампона. Закончив, залез под душ, обработал ногу еще одним дезинфицирующим средством, а затем принял свою ежедневную дозу антибиотиков. Было непонятно, дают ли они вообще хоть какой-нибудь эффект. Он принимал их так долго, что, наверное, у него уже выработался иммунитет. Вероятно, требовалось увеличить дозу или опять поменять препарат.

Корн жил один. Так было всегда, с того самого дня, как он съехал из отцовского пентхауса в Верхнем Вест-Сайде. Боль была единственным спутником, в котором он нуждался. И она сослужила ему добрую службу. Приводя его в движение, давая ему эту небольшую электрическую встряску каждые несколько минут, напоминая ему, что он еще жив.

Корн поразмыслил о событиях этого вечера. Приехав к Ломаксу, он не ожидал, что ему придется убить его. В прошлом этот человек не раз вынуждал его задуматься. Чтобы развратить его, многого не потребовалось. Просто деньги. То, чего у Корна имелось в избытке, а у многих других вообще не было. Все началось с малого, и, конечно же, Корн постоянно вливал яд в уши Ломакса, напоминая ему об их великой миссии. О правосудии и возмездии для тех, кто пострадал и был убит злом, жирующим в этом мире. Поначалу Ломакс купился на это. Решил, будто является участником священной миссии, задача которой – пошатнуть систему в их пользу. Систему, которая потворствует насильникам и убийцам, предоставляя им бесплатных адвокатов и с самого начала исходя из их невиновности.

Хотя все они виновны.

Корн знал это. И не потребовалось особых усилий, чтобы убедить в этом и Ломакса.

Женушка шерифа, черт бы ее побрал, никогда его не любила, это уж точно. Тем не менее он все-таки сумел дожать Ломакса. Постепенно увеличивая серьезность действий, которые от того требовались, чтобы добиться обвинительного приговора. Присвоение денег от продажи наркотиков, попадающих в карман шерифа, или потеря улик, жизненно важных для защиты, вскоре привели к тому, что Ломакс стал полностью игнорировать свидетелей, способных оправдать обвиняемых, и даже заставлял их умолкнуть. Вскоре он попал в полную зависимость от Корна. Сам полностью разложившийся, Корн заразил этим и Ломакса, и никаким количеством йода и пенициллина эту рану было уже не очистить.

Он вспоминал о том, как убил Ломакса, и это казалось странным, что он не испытал абсолютно никакого волнения, когда выстрелил ему в голову. Корн подумал о своем отце – Николасе Корне. Компания Корна «Капитал и инвестиции» начала торговать на фондовом рынке еще в шестидесятых, а к восьмидесятым годам его отец был уже до неприличия богат. Он был умен и знал, как играть на бирже, но главный секрет его успеха заключался в его безжалостности. Николас Корн был готов на то, на что не решились бы даже самые отъявленные волки с Уолл-стрит.

Невозможно стать миллиардером, не причинив никому зла. Только не в том мире, бал в котором правят финансы. А врагов у Николаса хватало. Корн припомнил, как на Рождество, когда ему было шестнадцать, он сидел в кабинете своего отца и пил со стариком свой первый в жизни стакан скотча. В тот день его отец пребывал в необычайно хорошем настроении. Рождество он терпеть не мог и даже не позволял украшать дом. Праздничные дни никогда не были радостными в их доме – с тех пор, как умерла мать Корна, когда ему было десять лет. Так что этот вечер был особенным. Корн помнил, как спиртное обожгло горло, как пахла сигара его отца, когда он усадил молодого человека за стол и рассказал ему, почему находится в таком прекрасном расположении духа. К празднику это не имело никакого отношения.

Месяц назад главный соперник его отца был полностью разорен. Этот человек перешел дорогу Корну-старшему, а тот никогда такого не забывал. Отцу Корна представилась возможность купить компанию, в которую его соперник вложил значительную долю своего состояния. Хорошую крепкую компанию, занимающуюся розничной торговлей. Тогда, во время торгового бума начала восьмидесятых, прямо-таки процветавшую. Корн-старший перекупил ее поставщиков, одного за другим, тем самым лишив эту торговую сеть товара. Курс ее акций резко обвалился, и Корн купил эту компанию, пообещав спасти ее. На следующий же день он полностью закрыл ее. Это обошлось ему почти в сто миллионов долларов, но он мог легко позволить себе потерять такие деньги.

Соперник был уничтожен. Остальные его вложения внезапно стали выглядеть не особо привлекательно, и его коллеги-инвесторы отчетливо увидели нарисованную Корном мишень у него на спине.

– И где же сейчас этот человек? – спросил Рэндал. – Строит козни, замышляя поквитаться?

– Вряд ли, – ответил его отец. – На прошлой неделе он потерял свой дом. В тот же день от него ушла жена, забрав с собой детей. Я слышал, что сегодня утром он выбросился с крыши бывшего своего здания. Того, которое я купил в прошлом месяце. Он – всего лишь пятно на тротуаре, сынок.

Рэндал не знал, что сказать, но тут вдруг что-то почувствовал. Какую-то искорку в животе. Приятное возбуждение.

– Видишь ли, сынок, любой тупой ублюдок способен нажать на спусковой крючок. Если ты хочешь убить своего врага, тебе нужно использовать свой мозг. Свою хитрость. Нет ничего упоительней, чем полностью уничтожить человека. Наблюдать, как он распадается на части. Смотреть, как его богатство, его достоинство, его личность постепенно исчезают, растворяются без следа. Это власть, сынок. Это настоящая власть. Вот почему я хочу, чтобы ты работал на меня. Когда-нибудь ты сможешь возглавить дело. Управлять компанией вместо меня. Знаешь, в тебе это есть. В твоем маленьком сердечке живет убийца.