– Мы всегда можем вернуться и рассмотреть поближе, – сказала Кейт.

– Не знаю, насколько это разумно на данный момент… Ты еще не спросила у меня, в чем плохая новость.

Гарри закрыл глаза. Он опередил меня. Кейт опустила голову. Они оба поняли, в чем проблема.

– Фарнсворт не будет свидетельствовать в суде, – озвучила ее Кейт.

– Верно. Он очень напуган. И на то есть веские причины. Адвокат, который инструктировал его, мертв, как и офис-менеджер этого адвоката. Доктор воспринял предупреждение всерьез. Не имеет значения, найдем ли мы настоящего убийцу и подходящее кольцо, – без Фарнсворта нам никак не представить присяжным следы на лбу у жертвы в качестве доказательства. Это будет сочтено чем-то, не имеющим отношения к делу.

– И мы не можем привлечь другого судмедэксперта для дачи показаний в суде, потому что тело Скайлар было кремировано, – добавил Гарри.

– А что, если вызвать Фарнсворта повесткой? – предложила Кейт.

– Такое возможно, но это будет профессиональным самоубийством. Даже если он и откликнется на повестку и явится в суд, то не станет сотрудничать в качестве свидетеля защиты. Нам придется рассматривать своего собственного свидетеля-эксперта как враждебно настроенного, а это рецепт катастрофы в подобном деле, учитывая тяжесть обвинений. На кону жизнь Энди. Мы не можем позволить себе никаких ошибок, – сказал я.

Еда на столе так и оставалась нетронутой. Мы погрузились в молчание. Гарри нарушил его, когда взял вилку и начал есть.

– Когда я был во Вьетнаме, мы ели, когда только выпадала такая возможность. Никогда не знаешь, когда опять получишь что-нибудь горяченькое. Съешьте хоть что-нибудь, вы оба. Мы что-нибудь придумаем, – сказал Гарри.

– Да что тут придумывать? Мы в тупике. У нас нет никакой стратегии. Эдди, нам нужно перенести слушание на месяц-другой. Взять отсрочку и воспользоваться этим временем, чтобы хоть что-то выработать.

– Нет, откладывать рассмотрение дела на месяц или два – это не вариант. Для начала, ты думаешь, что судья Чандлер предоставит нам отсрочку? Черта с два. Хотя не то чтобы в этом был какой-то смысл, поскольку через месяц мы окажемся в точно такой же дерьмовой ситуации. Это дело лучше не станет.

– Все идет к тому, что мы его благополучно провалим, – угрюмо произнесла Кейт.

– Похоже на то, – сказал я. – Все улики указывают на Энди Дюбуа, и присяжные, скорее всего, по-любому не станут нас слушать. У меня и раньше бывали сложные дела, но ничего подобного этому. Корн набрал благосклонных к нему присяжных, распугал наших свидетелей… у него есть криминалистические улики – кровь Энди под ногтями у жертвы, целых два признания, свидетель, который утверждает, будто Энди был последним, кто находился с ней перед ее исчезновением, – короче говоря, способов проиграть эту дело у нас просто масса.

Кейт помотала головой.

– У нас нет какого-то способа выиграть, но я стала адвокатом не для того, чтобы подкупать присяжных, – сказала она.

За пару дней, проведенных на солнце, веснушек у нее на носу и щеках стало еще больше. Пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Под серым костюмом на ней была черная футболка, и пиджак сейчас висел на спинке стула. Жара и работа над делом сказались на ней серьезней, чем я ожидал.

– Послушай, тебе не о чем беспокоиться. Я никогда не попрошу тебя нарушить какие-либо правила или пойти против закона. Мы же партнеры, не забыла?

– Вот как раз это-то меня и беспокоит. Если ты попадешься, они скажут, что я наверняка знала об этом, будучи твоим партнером. Я тоже окажусь в полной заднице.

– Нет, не окажешься, – возразил я.

– И почему же?

– Послушай, Корн играет настолько грязно, насколько это вообще возможно. Для него это личное дело. Это война. Господи, гибнут уже даже адвокаты! Свидетели-эксперты отказываются выступать в суде, поскольку боятся, что он их убьет. Игры по правилам будет недостаточно, чтобы спасти Энди. Думаю, что я смогу спасти его, но дело идет к тому, что мне придется измазаться в грязи за компанию с Корном, чтобы это сделать. Другого выхода нет.

– Должен быть способ победить, не нарушая закон.

Гарри расхохотался.

– Я сказала что-то смешное? – поинтересовалась Кейт.

– Мы имеем дело с прокурором, который считает, что он выше закона. Раньше я тоже думал так же, как ты. А потом понял – ну, вообще-то это Эдди меня научил, – что правосудие и закон могут быть совершенно разными вещами, – сказал Гарри.

– Мне это просто не нравится.

– Ты думаешь, что Блок никогда не приходилось преступать закон? – поинтересовался я.

Кейт подобрала вилку и принялась ковыряться в своей тарелке.

– Блок всегда поступает по-своему. Я не хочу сказать, что она выше закона, просто знаешь – Блок, она…

– …другая, – сказали мы с Гарри одновременно.

– Да, – кивнула Кейт.

– Она бы не вписалась в нашу компашку, если б была нормальной, что бы, черт возьми, под этим ни понималось, – сказал я.

С улыбкой Кейт атмосфера заметно разрядилась. Гарри легонько подтолкнул ее локтем. В ответ она пихнула его локтем посильнее, в ребра, и он в ответ разразился своим фирменным раскатистым смехом, который обычно действует заразительно на всех, кто находится в пределах слышимости. У Гарри никогда не было дочери. Раньше мы работали с оперативницей по фамилии Харпер. Не то чтобы Гарри относился к ней по-отцовски, но их отношения вполне могли бы перерасти и в такие, если б мы не потеряли ее годом ранее. Ее смерть сокрушила нас обоих, как перегруженный самосвал с отказавшими тормозами.

Она все еще снилась мне. Почти каждую ночь. Когда Харпер не стало, я понял, что эта рана никогда не заживет. И что я буду носить ее в себе всю оставшуюся жизнь. Есть только два варианта. Либо я научусь жить с этим, либо это убьет меня. У меня была дочь, и я не мог подвести ее. Хотя иногда мне не хотелось жить в этом мире без Харпер.

Я находил успокоение в мелочах. Как и сейчас, наблюдая, как Кейт и Гарри улыбаются и смеются вместе. Кейт смотрела на него снизу вверх, а он восхищался ее силой и умом. Скоро он начнет жаловаться, что она мало ест, а она будет ворчать, что он не принял свои таблетки. Дело шло к тому же, что и с Харпер. Отец Кейт был очень даже жив, но родителей может быть и несколько. И каждому нужен наставник. Я был чертовски уверен, что сам уже не смогу ничему ее научить.

В тот момент я был рад, что сижу с ними за одним столом. Это был мимолетный момент легкомыслия, который снял, всего на миг, сокрушительную тяжесть того факта, что мы представляем в суде человека, который обречен на смерть, если мы проиграем.

Вот каковы были ставки. Выше уже некуда.

Мы наслаждались едой, и за то время, что нам понадобилось, чтобы подчистить тарелки, это бремя спало само собой.

– Есть какие-нибудь новости от Блок? – спросил я.

Кейт ввела меня в курс дела. У Блок нарисовалось кое-что на Ломакса. Возможно, этого хватит, чтобы посадить его.

– Так она собирается тряхнуть его? Посмотреть, не расколется ли он? – спросил я.

– Она сказала, что сначала просто поговорит с ним. С глазу на глаз.

– Разве кто-нибудь не должен пойти с ней? Кто знает, как он отреагирует… Дело может закончиться насилием, – встревожился Гарри.

– Блок сказала мне, что даст ему понять, что имеются и другие копии устных показаний Дороти Мейджорс. Ломакс достаточно умен, чтобы понимать, что попыткой устранить Блок проблему не решить. К тому же мы все-таки говорим про Блок. Это Ломаксу следует дрожать от страха. Если Блок убедит Ломакса согласиться на переговоры с Берлином и дачу показаний против Корна, это может затормозить дело Энди и предоставить нам шанс передать дело новому окружному прокурору. Вряд ли кто-нибудь захочет иметь касательство к любому из текущих дел Корна, – сказала Кейт.

Я кивнул и сказал:

– Давай-ка сначала послушаем, что скажет Ломакс. Спроси у Блок, не хочет ли она, чтобы я съездил к нему вместе с ней. Просто за компанию.