Новая методика войны, пришедшая с севера, была воспринята на ура и здесь. Благо, не так далеко было до лиррийской школы Наэлирро, да и западный Латион, вотчина лирр, был в распоряжении армии. Более того, местные особенности привнесли в метод Брайка весьма любопытную специфику – в качестве магов и разведчиков там нередко выступали слабые магини, которые в силу ограниченности полученных магических способностей не получили серьёзных увечий, так что вполне успешно могли передвигаться. Конечно, волшебницами они зачастую были не слишком-то выдающимися, но зато разведчики из них были даже лучше, чем из лирр-мужчин.

Таким образом, благодаря нескольким группам, действующим в тылу врага, удалось переломить ситуацию и превратить её из критической в просто тяжёлую. Как и на севере, здесь пока никто и не помышлял о масштабном контрнаступлении – люди пока лишь приходили в себя и удивлялись тому, что выжили в такой передряге. Но одно неоспоримое преимущество уже заставляло думать, что всё это было не напрасно – людские потери сократились кратно, а это значило, что тысячи детей не станут сиротами, а тысячи жён – вдовами.

Понемногу менялась ситуация и на море. Кидуанский флот, который поначалу не слишком-то справлялся с армадами чёрного эллорского флота, теперь, объединившись с военными флотами Саррассы и Пунта, стал добиваться кое-каких успехов. Донесения о потопленных кораблях Гурра приходили ежедневно. Сложно сказать, как сильно это влияло на ситуацию – непонятно каким образом, но Тондрон сумел за достаточно короткое время создать колоссальный флот, аналогов которому, похоже, не было на Паэтте. Самое удивительное, что империи это удалось сделать незаметно для колонистов – то ли корабли строились где-то в другом месте побережья, то ли, что вероятнее, их строили прямо в глубине материка, а затем тащили к воде. Так или иначе, но морские победы людей пока не слишком были заметны на суше.

Едва ли не чудом для многих стало внезапное появление в Саррассе магини Дайтеллы, которая сразу же начала влиять на ход войны, создавая мощные заклятия, а также пытаясь найти некие универсальные методы манипуляции возмущением в условиях постоянно меняющегося рельефа. По сведениям, исходящим от знающих людей, она располагалась теперь в башне Кантакалла, весьма плотно сотрудничая с чернокнижниками.

В любом случае, появление столь мощной и столь легендарной магини люди воспринимали с огромным воодушевлением. Наверное, они возликовали бы ещё больше, узнав, что на арене возникла и другая легенда минувших времён – великий маг Каладиус, и что он весьма деятельно подошёл к решению своей важной задачи. Однако, хотя старый волшебник и не передвигался инкогнито, тем не менее он, как мы знаем, не особенно афишировал своё возвращение, так что излишнего фурора не вызывал. Большинство просвещённых в этом вопросе либо вообще забыли о нём думать, либо продолжали пребывать в уверенности, что он по-прежнему сохнет в своей пустыне.

Кстати, весьма любопытным было появление Дайтеллы в Золотом Шатре, а скорее даже – та интерпретация этого появления, которую поспешили растиражировать чернокнижники. По их версии Дайтелла телепортировалась прямо в башню Кантакалла по магическому маяку, созданному лично мессиром Алтисаном, главой Ордена чернокнижников.

Однако реальность была куда более прозаичной и, возможно, в чём-то более унизительной для достоинства древней лиррийской магини. В тот самый день, когда Пятый стрелковый полк покидал побережье, небольшой конный отряд отправился к югу, в Шайтру. Вскоре после того, как этот отряд оказался в городе, из порта вышел быстроходный трёхмачтовый бриг, взявший курс на юг. Но перед этим на его борт солдаты внесли небольшой закрытый ящик из полированного дерева. Хотя его с величайшей осторожностью несли четверо солдат, ящик этот был совсем не тяжёл. Очевидно, что читатель уже догадался, кто находился в этом ящике, который прибыл в Золотой Шатёр пять недель спустя.

Но история эта была известна весьма немногим, да и даже если бы она вдруг оказалась предана огласке, вряд ли это сильно омрачило бы блистающий образ величайшей лиррийской магини. Благодаря стараниям Дайтеллы, чернокнижники получали на вооружение всё более изощрённые и убийственные для гомункулов заклинания и артефакты, которые тут же пускались в дело с немалым уроном для врага.

Единственное, что в данной ситуации всерьёз тревожило стратегов во всех королевствах Паэтты – местоположение Герцогов Гурра. До сих пор, несмотря на предостережения разведки и предречения мудрецов, ни один из них не вышел на прямое противостояние с армиями людей. Очевидно, что они были на Паэтте, но пока предпочитали скрываться за неисчислимыми массами своих созданий. Оставалось гадать – надолго ли, да с трепетом ожидать их действий.

– Ассова задница! Опять снег! У этих палатийцев всё не как у людей! Вот скажи мне, Плинн, почему опять идёт снег, хотя наши мудрые предки назвали этот месяц месяцем дождей? Дьявольский Палатий! Как я надеялся больше никогда его не увидеть!

– Грош цена твоему ворчанию, старик! Я бы тебе, глядишь, и поверил, кабы не знал, как ты счастлив сейчас! Да ты же только что из портков не выпрыгиваешь от счастья!

– Что за чушь ты несёшь, тупица ты белобрысая? Да кого в здравом уме может порадовать такая погодка? И этот лес вокруг? Я чувствую себя какой-то белкой, того и гляди по веткам поскачу!

– А чего ж ты тогда в легион-то записался, дубина? Сидел бы в Латионе, пивко бы пил да баб щупал. Сейчас там мужиков недобор, так что ты бы точно нарасхват был бы! Али забыл, что у нас тут служба, а не именины?

– Ты мне ещё тут рассказывать будешь, салага! Да я в Седьмом служил, когда ты ещё пелёнки пачкал!

Хохот десяток глоток отозвался на столь вопиющее преувеличение, что тут же вызвало интерес центуриона, неспешно скачущего верхом шагах в ста впереди. Он немедленно повернул коня и в несколько секунд достиг не в меру смешливых рядов.

– Что тут у вас опять? – немного заикаясь, спросил он. – Снова Кол пустомелит?

– Так точно! – гаркнул тот, кого недавно назвали Плинном. – Я бы даже сказал – мелет чушь!

– И что же он наболтал в этот раз? – поинтересовался центурион.

– Теперь он возомнил себя белкой, центурион! – под дружный хохот товарищей с серьёзной озабоченностью возвестил Плинн.

– Ну мозгов-то у него явно не больше, – невольно фыркнул центурион. – Вы не глядите, что башка-то большая – там окромя кости, считай, и нет ничего! Поди, опять заливал про свою былую службу у нас? Что бы не сказал – не верьте! Всё врёт, старый маразматик!

Ясное дело, Кол нисколько не обиделся на центуриона Дакноса, понимая, что тот шутит. Более того, именно Дакнос замолвил за него словечко центуриону второго ранга, так что то, что Кол вновь вернулся в легион, было именно его заслугой. Более того – они с Колом были хорошими друзьями, правда, дружба эта оставалась за пределами марш-бросков, где Кол был простым рядовым, а Дакнос – его непосредственным командиром.

Вообще Дакнос в своё время служил в когорте, командиром которой как раз и был Сан Брос, друзьям откликающийся и на Кола. Он был и свидетелем триумфа Кола, и свидетелем его падения. В те времена они почти не общались, однако, сам того не подозревая, Кол заложил тогда неплохой фундамент своего будущего, поскольку со всеми своими подчинёнными он был доброжелателен, так что даже последние из них добрым словом поминали своего центуриона второго ранга, когда тот покинул легион ради службы в гвардии паладинов его величества.

Позже до Дакноса, как и до прочих легионеров, докатились слухи об изгнании Кола из гвардии паладинов за пьянство, и на долгие годы он потерял бывшего командира из поля зрения и, как тогда казалось, из самой памяти. За это время Дакнос сам успел дослужиться до командующего центурией. Этому не помешало даже его заикание, которое, кстати, моментально проходило, когда он командовал, особенно на поле боя.