— Откуда вы её знаете? — стало любопытно Джозефу.

— Через родственников. Я попробую организовать вам с ней встречу. Почти не сомневаюсь, что она сможет помочь.

Только, насколько Джозеф знал, она порой требует весьма своеобразную плату за свои услуги. Тем не менее, ему будет бесконечно любопытно и полезно с ней пообщаться. Как же Джозеф был благодарен своей ассистентке!

— Спасибо, Тереса. Я уже говорил, что завидую вашим друзьям. Вы не бросаете товарищей в беде, — Джозеф улыбнулся.

Он видел, как ей приятны его слова. Он говорил искренне. Преданность — это ещё одна черта, которая ему нравится в ней. Хотя, как он сегодня понял, ему всё в ней нравится.

— А знаете, какое у меня есть положительное качество, о котором почти никому не известно? — спросил Джозеф. У него же есть козырь в рукаве. Почему не воспользоваться?

— Сегодня мне открылось только отрицательное.

Тереса говорила с сарказмом, но Джозеф видел, что распалил её любопытство.

— Я собираюсь своим положительным качеством сгладить впечатление от отрицательного. Так знаете, о чём я?

— Нет, — равнодушно пожала она плечами.

При этом глаза горели нестерпимым желанием узнать, о чём речь.

— Я замечательно умею готовить. Хотите попробовать ассорти ростбифов с шафраном в кунжутно-кукурузных хрустящих конвертиках с брусничным муссом в моём исполнении?

Какие-какие там хрустящие конвертики с ростбифами? Тереса резко вспомнила, что ещё не завтракала. Да у неё вчера и ужина нормального не было. С чем там всё это? С брусничным муссом? Воображение услужливо нарисовало большое блюдо, устланное листами салата, а сверху румяные куски сочного мяса, обёрнутые тонкими поджаристыми кукурузными лепёшками. Брусничный мусс Тереса представить не могла, потому что ни разу его не ела, и как он выглядит, имела смутное понятие. И что, вот это всё Джозеф умеет сам готовить?

Её мучило лютое желание попробовать всё то, что нарисовало её воображение, равно как и то, с чем её воображение не справилось. Но она мужественно боролась с желанием. Было что-то не совсем правильное в том, что проректор приглашает студентку на обед. Она собиралась возмутиться — даже фразу подходящую подготовила, но произнести не успела.

— Будьте добры, завтра к шести часам вечера быть в моём особняке, — сказал он таким тоном, будто вопрос решён. — Я пришлю за вами экипаж.

Его безапелляционное заявление возмутило Тересу ещё больше, и она подготовила новую более обличительную фразу, но произнести опять не успела.

— Захватите с собой смету и прочие документы, касающиеся открытия новой кафедры, — по-деловому распорядился Джозеф. — Возьмёте их в деканате. Собираюсь поработать с бумагами. Мне нужна будет помощь ассистентки.

Заготовленная фраза так и осталась не произнесённой. А чему возмущаться, если её не на обед приглашают, а на работу? Вместо обличительных тирад, Тереса, как образцовая аспирантка, выдала:

— Хорошо.

Она вышла из комнаты и поймала себя на приятной мысли, что ей всё же предстоит испробовать ростбифы, мусс и прочие изыски кулинарного искусства Джозефа.

Вернувшись в свою комнату, Тереса с ужасом осознала, что не успевает на первую пару. А если не поторопится, то опоздает и на вторую. Это заставило её собираться по ускоренной программе. За всё время учёбы в академии она ещё не пропустила ни одного занятия. У неё даже опозданий как таковых не было. А тут невольно прогуляла лекцию. Да ещё какую! Лекцию, которую читает сам ректор.

Ко второй паре она, к счастью, успела. Но до конца учебного дня Тересу терзали недобрые мысли о неуде по поведению, которым непременно награждаются все прогульщики. А за неудом обычно следует отработка. И ректор не посмотрит, что, вообще-то, Тереса не просто так прогуляла, а по просьбе кузена самого же ректора, поливала его из чайника.

Учебный день подходил к концу, никаких порицаний Тересе никто не высказывал, и она уже расслабилась, что каким-то чудом обошлось. Однако как только башенный колокол отбил окончание занятий, её вызвали в кабинет ректора.

Она шагала по коридору в заданном направлении, мысленно выбирая тактику защиты. Её ведь спросят о причине прогула. Что ответить? Рассказать ректору как на духу, что пыталась снять порчу с его кузена? Но Джозеф же просил не рассказывать его тайну никому. Никому — значит, никому. Даже родственнику. И Тереса сама себе пообещала, что не предаст его доверия даже под страшными пытками. Поэтому решила, что назовёт самую распространённую причину прогула первой пары — проспала.

Она заходила в кабинет, готовая увидеть разъярённого ректора, но увидела совсем другое. Нет, ректор был на месте, только не сердитый, а вполне себе улыбчивый. И кроме ректора в кабинете находился Готцкий. Вот уж кого Тереса не ожидала увидеть. Он-то что здесь делает?

Чернобурый тоже улыбался. Своей лисьей улыбкой.

— Милая Тереса, — он подскочил к ней и поцеловал руку. — А мы с дьером Яном как раз говорили про вас.

Он подвёл её к креслу и галантно усадил. Сам тоже сел в соседнее. Чудесно, но что происходит? Тереса вопросительно посмотрела на ректора, и он охотно начал объяснять.

— Не вижу причины отказать в просьбе вашего жениха, Тереса…

Закончить фразу он не успел. В кабинет вошёл ещё один Тоцкий — Джозеф.

— Звал? — спросил он у Яна.

— Да, — тот жестом пригласил присесть. — Подожди пару минут. Закончу с посетителями, — Ян кивнул в сторону кресел.

Джозеф перевёл взгляд в указанном направлении. Только теперь он заметил Тересу и Готцкого. Его глаза недовольно блеснули.

Джозефы обменялись друг с другом приветствиями сомнительной степени теплоты, и Ян продолжил.

— Так вот, Тереса, не вижу причины отказать в просьбе вашего жениха. Отпускаю вас на неделю в турне по южным курор…

— Подожди, — перебил Джозеф, поднимаясь с места. — Как это отпускаешь? Разве устав академии не предписывает студенту посещать все занятия без пропусков?

Ян озадаченно потёр подбородок, сбитый с толку репликой кузена. Однако находился в замешательстве недолго. Нужная мысль быстро пришла ему в голову.

— Тереса — очень прилежная студентка. Думаю, мы можем сделать для неё исключение. В уставе академии прописано поощрять прилежных студентов. Пусть турне будет для неё поощрением.

— А это ещё нужно проверить, — не унимался Джозеф. — Давай-ка заглянем в ведомость успеваемости Тересы. Такая ли она прилежная?

Ян посмотрел на кузена с лёгким удивлением.

— Я как раз только что изучил её ведомость, — он взял в руки листы. — Вот. Одни пятёрки.

Джозеф подошёл к столу и лист за листом принялся скрупулёзно рассматривать записи, время от времени бросая недовольный взгляд на Тересу, будто укоряя за отличные оценки. Его брови всё сильнее и сильнее наползали на переносицу, но вдруг взгляд просветлел и сделался радостно-злорадным.

— Ну вот, что я и говорил. Четвёрка, — он ткнул пальцем в одну из колонок. — Ещё и с минусом! Ай-я-яй! — его голос был пропитан праведным педагогическим упрёком.

— Где? — Ян проследил за движением пальца Джозефа. — А, по физической культуре, — отмахнулся он.

У Тересы действительно не ладилось с физкультурой. Вернее, не с самой физкультурой, а с преподавательницей физкультуры. Почему-то та на неё взъелась.

— В свете вскрывшихся обстоятельств считаю, что студентку отпускать нельзя, — авторитетно заявил Джозеф. — У неё и так не высокие оценки по одной из самых важных дисциплин, а пропустив занятия, она ещё больше отстанет.

Довольный своим выступлением, он обвёл присутствующих победным взглядом. По выражению лица ректора было заметно, что он бы поспорил насчёт «одна из самых важных», однако спорить не стал, зато Чернобурый сдаваться не собирался. Он тоже поднялся с кресла.

— Беру на себя обязательство во время турне сам лично подтянуть Тересу по этой одной из самых важных дисциплин. Надеюсь, вопрос улажен?