Её длительная болезнь стала понемногу отступать. Наконец девушка впервые за долгое время появилась на людях, вызвав множество восторгов по этому поводу. Причём более всего восторгались, похоже, ровно те же люди, кто выказывал ей больше всего пренебрежения при прошлом хозяине замка. Впрочем, Камилла не обращала на это ровным счётом никакого внимания.

Похоже, Колион возвращался к нормальной жизни. Он словно вновь ожил. Кажется, даже люди на улицах города стали улыбчивее. Простолюдину, по большому счёту, не важны все те политические игры, развлекающие знать. Для них куда важнее осознавать, что их лорд готов в любой момент защитить их — и не столько от внешнего врага, сколько от произвола своих же вассалов. Они хотят быть уверенными, что их хлеба не потопчут барские кони; что меч, который несколько дней выковывал мастер-кузнец, не заберёт себе надменный дворянин, обещая заплатить «как-нибудь позже»; что их юная дочка не наложит на себя руки из-за того, что над ней надругался молодой барчук.

Впрочем, впереди население домена ожидали ещё более удивительные вещи.

***

Как и прочие лорды, Увилл имел в распоряжении Совет. Как правило, их было два — Большой и Малый. Большой Совет включал в себя всех вассалов и собирался весьма нечасто по особым случаям. Малый же включал в себя лишь нескольких наиболее приближённых к лорду дворян и собирался достаточно часто — конечно, если лорд хотел слышать мнение своих подданных.

Всё время, пока продолжалась наркотическая депрессия Увилла, никакие Советы не собирались. Теперь же ситуация кардинальным образом изменилась. Увиллу очень нравилось играть роль лорда, и он с удовольствием окружал себя всеми возможными атрибутами власти. Поэтому он, подобно богу-императору Вейредину, ввёл церемониал ежеутреннего Совета.

Теперь ежедневно в девять часов утра он собирал в своём кабинете четверых вассалов, которых отметил за блестящий ум. Трое из них проживали в самом Колионе, четвёртому же, барону Бардеру, пришлось переехать сюда, оставив поместье на старшего сына. Своим ближайшим советником Увилл негласно считал барона Гардона, и это было не только данью тому, что благодаря ему он стал лордом. Барон действительно был умён и хитёр, и у него было достаточно опыта, чтобы поделиться им с молодым сюзереном.

В какой-то момент Увилл, в голове которого уже зародилась идея, попросил барона Бардера оценить запасы Колиона, а также его годовой доход ото всех подконтрольных владений. На это ушло более двух недель, но в конце концов Бардер доложил о том, что его миссия выполнена.

Это был очередной утренний Совет. Увилл, как всегда безукоризненно выглядящий, восседал на жёстком и неудобном стуле — таком же, как и у прочих членов Совета. Он специально распорядился убрать из кабинета удобные кресла, дабы он сам и его советники не расхолаживались. Это была ещё одна идея, почерпнутая из «Жизнеописания бога-короля…», ставшего для Увилла настольной книгой. За это время он прочёл её уже дважды, и до сих пор иногда возвращался к заранее заложенным страницам, даже читая другие книги Даффа.

Нужно сказать, что он вполне сознательно пытался походить на легендарного правителя. Все его юношеские идеи об империи и единовластии, распалённые теми двумя романами, что купил ему когда-то Давин, теперь вспыхнули с новой силой, наполняясь совершенно новым содержанием.

Вполне возможно, что ещё одной причиной долгой депрессии для вечно кипящего, невротичного юноши стала внезапная потеря цели в жизни. Больше двадцати лет он горел жаждой мести, и жажда эта не утихла, как это чаще всего бывает с более уравновешенными людьми. Двадцать лет он мечтал лишь о том, чтобы поквитаться с Даффом и вернуть себе домен своих предков. И вот мечта исполнилась… И, как многие увлечённые натуры, Увилл ощутил пустоту.

К счастью, теперь у него вновь появилась не просто цель, а Цель с большой буквы. Нечто такое, для чего люди рождаются раз в эпоху. А то, что именно он, Увилл Тионит, был рождён для того, чтобы возродить великую империю, юноша нисколько не сомневался.

— Как вы знаете, господа, я поручил милорду Бардеру оценить общие запасы, а также среднегодовой доход домена, — обратился он к членам Совета.

— И я выполнил поручение, лорд Увилл, — кивнул барон.

— Даже не задав мне ни одного вопроса, — благодарно улыбнулся юноша. — И я это очень ценю, милорд. И обещаю, что сегодня вы всё узнаете. Но прежде ответьте мне на один вопрос. Как долго сможет продержаться домен, если доходы его сократятся вдвое?

— Ну… До будущей осени это никак не отразится на нас, мой лорд, — осторожно ответил Бардер, не зная, куда клонит сеньор. — Поскольку оброк уже собран. Но если предположить, что осенью мы соберём вдвое меньше оброка… Что ж, у нас хватит припасов, чтобы пережить зиму и дождаться следующего урожая, если вас это интересует. Однако не у всех ваших вассалов будет достаточно средств для этого. Например, на землях милорда Орукена, совсем немного пахотных земель, и он не сумеет прожить за счёт собственных накоплений. Впрочем, он и без того получает некоторую часть из вашей казны. Есть и другие помещики, которым придётся тяжело…

— Но в целом это не погубит домен? — похоже, что Увиллу надоело слушать довольно нудные рассуждения Бардена.

— Колион пережил Смутные дни, — Бардер не подал виду, что его задела бесцеремонность Увилла. — И уж подавно он переживёт вдвое уменьшенный доход. Но к чему этот вопрос, мой лорд? Почему наши доходы должны упасть? Вы ожидаете большой войны?

— Нет, господа, — поспешил заверить их Увилл. — Во всяком случае, не сейчас.

— Уж не научились ли вы предсказывать урожай, лорд Увилл? — усмехнулся Гардон.

— Тоже нет. Господа, у меня есть план, и поначалу он может показаться вам неосуществимым или безумным. Но поверьте мне, что он сработает, и даже скорее, чем вам может показаться.

— Что ж, мы заинтригованы, — проговорил Гардон.

— С будущего года мы вдвое снизим оброк для наших подданных, — объявил Увилл.

— Что? — четыре изумлённых голоса слились в один вскрик.

— Но для чего, мой лорд? — спросил Гардон, видимо, первым из всех вернувших себе дар речи.

— Слыхали ли вы об императоре Вейредине, господа? — улыбнувшись, произнёс Увилл.

— Это просто невозможно! — барон Корли, ещё один член Малого совета, потрясённо глядел на Увилла. Они были почти одногодки, и между ними сложились вполне дружеские отношения, так что Короли иногда позволял себе высказать то, на что, быть может, не осмеливались другие. — Мой лорд, но это же — просто сказка! Да и, как бы оно ни было, но всё это не имеет ничего общего с современностью! Лорды не потерпят власти над собой! Если хотите знать моё мнение, то вот оно: заварив эту кашу, вы развяжете страшную войну, но империю возродить не сумеете! Это превыше всех сил человеческих!

Увилл со спокойной и чуть ироничной усмешкой выслушал тираду барона. Сейчас ему как никогда требовалось всё его хладнокровие. Если он вновь начнёт впадать в истерику — всё пропало. Необходимо во что бы то ни стало убедить этих четверых, и тогда уж остальные вассалы будут у него в руках! А чтобы убедить, нужно быть хладнокровным.

— И оглядел Вейредин весь Аментар от края и до края, и затаил скорбь великую в сердце своём. Ибо не было в той земле брата, что не желал бы зла брату своему, и не было сына, что не мечтал сокрушить отца… — плавно, нараспев процитировал он строки любимой книги. — Полагаю, перед Вейредином стояла задачка посложнее, не так ли, господа? Он был один против всего мира, и за его плечами не было опыта ушедших поколений. Нам же проще — против нас лишь семнадцать человек, и времена Кидуанской империи до сих пор вспоминаются людьми как благословенное время.

— Прошу прощения, мой лорд, — тактично кашлянул Гардон. — Но вы сейчас строите свою стратегию на легенде, если не сказать — сказке. Мы не знаем, как обстояли дела во времена Вейредина, и никто этого не знает. Всё, что знаем мы — Стол не допустит дисбаланса сил. Едва лишь вы станете слишком влиятельны — вас уничтожат. Едва лишь вы станете излишне часто нападать на соседей — вас уничтожат. Едва лишь вы только заикнётесь, что хотите стать превыше всех лордов…