Несмотря на то, что предпринятые меры позволили сэкономить значительные средства, которые были пущены на оздоровление экономики, население империи восприняло их отрицательно. В глазах большинства это была самая настоящая измена, которую сын позволил себе, едва похоронив отца.

Длинный и тощий император не вызывал симпатии. Народ привык совсем к иному типу правителя – пусть более грубому и жестокому, но при этом более простодушному. Этот же словно нарочно облекал самые простые мысли в столь заумные фразы, что, бывало, слуги, боясь переспросить, выполняли что-то прямо противоположное тому, что от них требовалось. Что уж говорить о том, как Рион вещал о государственных делах! Канцлеры на заседаниях Малого совета сидели со сконфуженными кислыми лицами, стремясь выцедить из этого бурного потока слов крупицы полезной информации.

Но больше всего недоумения среди придворных вызывал совершенно неподдельный интерес, который император испытывал к лиррам. Причём слово «интерес» использовалось исключительно из осторожности, поскольку здесь больше подошло бы слово «симпатия». И действительно, доходило до того, что, ещё будучи принцем, Рион тратил кучу времени на то, чтобы спрямить свои жёсткие и волнистые, как у всех представителей его династии и вообще почти у всех людей, волосы, чтобы они хоть немного походили на тонкую переливчатую паутину лиррийских волос.

Принц прилежно изучал лиррийский язык по книгам, поскольку отец категорически запрещал допускать к сыну учителей-лирр. Это привело к тому, что он весьма неплохо читал и писал по-лиррийски, хотя при этом имел чудовищный выговор. Также он жадно интересовался лиррийским фольклором, приданиями, легендами.

В своё время император Деонед пытался дознаться, кто же был тот доброхот, что привил его сыну столь странную страсть, но, конечно же, ничего не добился. Рион упрямо молчал, даже ребёнком осознавая, что его болтливость может очень дорого кому-то стоить.

И вот теперь, став императором, Рион вдруг объявил о воссоздании департамента по делам лиррийских подданных. Более того, он повысил его статус до отдельного министерства, чего в своё время не додумался сделать Делетуар. Это было очень значимое событие – в империи было не так много министерств, поэтому создание каждого из них означало, что государство собирается уделять данному вопросу повышенное внимание.

Со времени, когда действовало ведомство Драонна, прошло уже слишком много времени, так что подавляющее большинство подданных-людей даже не помнило, что таковое вообще когда-либо существовало, тем более что и существование это было довольно-таки номинальным. Тем более ошарашивающими были известия о создании подобного министерства.

Как мы уже говорили, между людьми и лиррами теперь существовал шаткий мир, но взаимной приязни по-прежнему было немного. Привечание лирр новым государем казалось людям весьма странным и даже подозрительным. Большинство людей были убеждены в том, что империя и так слишком уж щедра и снисходительна к этому народу. В миллионный раз поднимались давно набившие оскомину вопросы о Дейском эдикте. Об этом судачили люди, весьма далёкие от политики, а потому их нелепые рассуждения порой превращались в полнейшие фантазии, однако чем фантастичнее было то, что они говорили, тем охотнее этим словам верили слушатели.

Но брожение в народе пока было вполне ещё не критичным, так что, возможно, разобравшись и привыкнув, он вскоре вновь позабыл бы о существовании лирр – ведь мысли большинства этих работяг сейчас были больше заняты поисками хлеба насущного. В конце концов, какая разница, какие там министерства создаёт император – лишь бы было что поесть и чем накормить детей, да ещё, по возможности, чтобы не было войны.

Возвращаясь к вновь созданному министерству, необходимо отметить, что император Рион, подыскивая себе подходящего министра, первым делом подумал как раз о Драонне. Естественно, юноша никогда не видел лиррийского принца, но, как оказалось, при дворе ещё не все позабыли давно почившего канцлера Делетуара и давно укрывшегося в провинции принца Драонна. Собственно, эту историю знал и сам Рион.

Именно поэтому он послал голубя в Доромион.

Этот хмурый осенний день для Драонна оказался богат на события, хотя с утра ничего не предвещало перемен. Был обычный день довольно поздней осени, когда утром земля хрустит под ногами, а с мрачного низкого неба сыплет неприятная снежная крупа, больно хлещущая по лицу во время скачки. Было холодно, поэтому принц намеревался свой день провести в уютном кабинете у камина с бокалом подогретого саррассанского в одной руке и томом «Северных холмов» легата Киррена в другой.

Дайр Киррен, командир Двенадцатого сводного легиона империи, живший около семидесяти лет назад, прославился как один из покорителей «палатийских пустошей», как он сам называл эти земли в книге. Однако же не меньшую славу он стяжал на литературном поприще. В отличие от большинства полководцев, начисто лишённых дара сочинительства и пишущих мемуары лишь с целью потешить самолюбие, легат Киррен обладал великолепным слогом. Даже само название – «Северные холмы», разительно отличалось от опусов других военачальников, обычно именующих свои труды как-то вроде «Осада Бриесса», или «Краткая история Саррассо-Кидуанской войны».

Драонн наслаждался живописными описаниями северной природы, рассказами об обычаях местных жителей, которых Киррен ни разу не назвал дикарями. Да и батальные описания легату удавались на славу – погрузившись в чтение, принц то и дело слышал звон тетивы, шелест белых оперений палатийских стрел, звон легионерских мечей. Впрочем, наверное, это свистел ветер и билась в стёкла твёрдая ледяная крошка. Так или иначе, но чтиво было преувлекательнейшее, так что Драонн планировал провести с книгой весь день.

В комнату вошла Аэринн. Он, как обычно, заметил скользнувшую тень краешком глаза, но продолжал делать вид, что углублён в чтение. Вскоре такие же нежные и мягкие, как и двадцать с лишним лет назад, ладошки привычно легли ему на голову, а тонкие пальцы тут же вплелись в волосы, лаская их. И, как и давно уже было заведено в их ритуале, он взял эти ладони в свои и нежно поцеловал каждый пальчик.

– Как там Биби? – наконец спросил Драонн.

– Не знаю. Она сегодня ещё не выходила из комнаты. Вся в отца…

– Ну в такую-то погоду всё равно заниматься больше нечем…

– Всегда можно найти себе занятие, – возразила Аэринн.

– Я понял, – заговорщически улыбнулся Драонн. – Ты придумала нам занятие на ближайшие полчаса?

– Ты же знаешь, что я всегда не прочь, но сейчас я пришла сообщить новость.

– И, кажется, эта новость – добрая, учитывая, что ты вся светишься, – Драонн встал с кресла и обнял жену.

– У меня сегодня была Орана. Она только что ушла, – улыбаясь, сообщила Аэринн.

Орана была знахаркой с одной из соседних ферм, и приходила в замок по просьбе своих сеньоров, если в этом была нужда. Она была весьма слабенькой магиней, однако в сочетании со знаниями ведовства и алхимии, а также большим опытом, Орана вполне могла соперничать со многими столичными медикусами.

– У Биби улучшение с глазами? – обрадовался Драонн.

Это было единственное объяснение столь странной логической связки визита знахарки и сияющего лица Аэринн.

– Нет, она была не по этому поводу, – лёгкое облачко набежало на счастливое лицо женщины, но тут же исчезло. – Она приходила ко мне.

– Зачем? – недоуменно спросил принц. – Ты же, вроде бы, и так не болела…

– Какой ты всё-таки тупица!.. – хихикнула Аэринн и тут же поцеловала Драонна в щёку, чтобы смягчить шутливый упрёк. – Надеюсь, наш сын не будет в этом на тебя похож!

– Наш сын? – в этот момент лицо Драонна было действительно совершенно глупым от смеси изумления и счастья. – Ты беременна?

– Хвала Арионну, наконец ты понял! – шутливо закатила глаза Аэринн, но тут же прикрыла их, поскольку муж впился в её губы страстным поцелуем.