– Как всё сложно, – усмехнулся Бин. – Вот у меня всё гораздо проще. Я точно знаю, что будь моя воля – меня бы тут не было.

– А я вот наоборот – точно знаю, что была бы тут в любом случае, будь у меня такой выбор. Потому что это чувство ужаса мне… на самом деле оно мне нравится! – несколько удивлённо даже закончила Мэйлинн, словно открыв что-то новое для себя.

– Кол всегда говорил, что ты – необычная, – Бин почувствовал некую неловкость и снова вперился взглядом в облако.

– Да, я помню, – прыснула Мэйлинн. – Несмотря на то, что он знал женщину с тремя грудями.

– Вроде бы даже с четырьмя, – Бин тоже рассмеялся. Эти воспоминания подействовали словно дуновение тёплого воздуха здесь, на холодной сырой палубе.

– Подумать только – мы в пути уже четыре месяца… – задумчиво протянула Мэйлинн. – Даже не верится. Это ведь – треть года! Ты очень скучаешь по дому?

– Даже не знаю… – Бин задумался и понял, что он на самом деле почти даже не вспоминает о своих родных. – Как-то некогда… Кто бы мог подумать, что со мной, простым парнем из трущоб, столько всего произойдёт! Что я побываю в таких местах, о которых большинство моих бывших приятелей даже не слышали.

– Что ты будешь путешествовать в обществе самого́ великого мага Каладиуса! – подхватила Мэйлинн. – Я и сама в это не могу иной раз поверить. Особенно по утрам, когда просыпаюсь и вспоминаю события прошедших дней. И тогда я ловлю себя на мысли: а правда ли всё то, что со мной произошло, или это всего лишь сон, и я по-прежнему живу в Наэлирро в одной комнате с Оливой?

– У меня тоже так бывает, – Бин следил глазами за медленным движением облака; тошнота, как будто бы, отступила. – Удивительно всё-таки. Если бы я попытался пройти испытание Гильдии в другой день, или если бы ты сбежала из замка на денёк раньше, или позже… Или если бы ты отправилась другой дорогой… Мы никогда бы не встретились, и ничего этого бы не было.

– Ну, если не считать, что тебя могли бы просто повесить, а просто представить, что вообще ничего этого бы не было – жил бы себе, как жил, работал бы на складах… Неужели такой расклад был бы хуже нынешнего?

– Конечно хуже! – горячо вскричал Бин. – Ничего себе! Конечно хуже!

– А чем? Жил бы себе спокойно, помогал бы отцу с матерью, следил бы, как растёт сестрёнка… А теперь? То пыль, то горы, то море, то гоблины… А уж сколько схваток пережил…

– Ну и что! Зато я чувствую, что живу полной жизнью! А главное… – Бин замялся, но затем, решившись, выпалил. – Главное, что в моей жизни теперь есть ты!

– Да уж – великое приобретение! – рассмеялась Мэйлинн. – Посчитай-ка, во сколько различных неприятностей я тебя успела втянуть за последние четыре месяца!

– Ради тебя можно стерпеть и не такое, – Бин чувствовал себя как человек, оскользнувшийся на остром скалистом гребне, и теперь скользящий вниз, всё наращивая скорость, в сонме камешков и облаке пыли. – Пусть будет что угодно – лишь бы ты была рядом! Знаешь, Мэй…

– Знаю, – быстро перебила его лирра. – И я очень ценю это. Ты мне тоже дорог, Бин. Очень дорог…

– Но… – горько продолжил за неё Бин.

– Это «но» не мною придумано. Прости, но я думаю, что будет лучше, если мы оставим всё, как есть. Я очень не хочу делать тебе больно, поэтому, прошу, не заставляй меня, – в глазах Мэйлинн стояла, дрожала набухающими слезами неизбывная боль. Она ведь была не глупа и не слепа, поэтому отлично видела, как относятся к ней Бин и Кол. И это заставляло её страдать снова и снова, изо дня в день.

– Забудь, Мэйлинн, прошу тебя! – в отчаянии, но не от того, что разбились его мечты, а от того, что ранил Мэйлинн, вскричал Бин. – Всё в полном порядке! Мы – друзья! Лучшие друзья! И я за тебя любого порву! Конечно, если смогу… – чуть смущённо добавил он.

– Спасибо, Бин, – просто ответила лирра и пожала его влажную прохладную руку.

Помолчали. После сказанного и подуманного сложно было подобрать слова для продолжения разговора.

– Интересно, а что будет потом? – наконец подал голос Бин, сглотнув кислую слюну. – Ну, когда мы доберёмся до Белой Башни?..

– Я не знаю, – Мэйлинн откинулась спиной к мачте и смотрела куда-то вдаль. – Я вообще не могу себе представить будущего. Мессир Каладиус по полочкам разложил наш путь до Башни, но даже он не может сказать, что ждёт нас там. И уж подавно у меня нет ответа на то, что будет после.

– Я не могу себе представить, что в какой-то момент каждый из нас просто возьмёт и пойдёт своей дорогой… – жалобно проговорил Бин. Рот всё наполнялся едкой, воняющей рвотой слюной, и юноша судорожно и тяжело сглатывал её до боли в кадыке.

– Но ведь это зависит только от нас, – лирра перевела взгляд на него. – Мы расстанемся только если сами того захотим.

– Или если так будет надо…

Или если я умру, – с тоской подумал Бин. Они вместе четыре месяца. Это – третья часть года. Если как следует посчитать, то это – примерно шестидесятая часть прожитой им жизни. Им и Мэйлинн. Но впереди у него – хорошо если полторы сотни таких частей осталось. А у Мэйлинн? Три сотни? Четыре? Проклятые боги!

– Всё будет хорошо, – Мэйлинн вновь взяла его за руку, но на этот раз не отпустила.

Так они сидели, держась за руки, и глядя в темнеющее от набегающих туч небо. В голове Бина звенел пустой металлический шар. Он заполнял собою весь мозг, и мысли просто отскакивали от него, не проникая в сознание. Холодная и отстранённая мысль пронеслась и исчезла – мысль о том, что скоро, когда этот шар исчезнет, ему, Бину, будет очень больно. До сегодняшнего дня он мог ещё греть себя безумными надеждами, что что-то может получиться, но сегодня были сказаны, точнее, недосказаны те самые слова, что разбили в прах все его надежды. И лишь милосердное отупение пока защищало сердце от режущей правды.

– И снова дождь, – проговорила Мэйлинн, когда тяжёлые холодные капли стали разбиваться о палубу. – Пойдём-ка внутрь!

Дождь снова смешался с огромными хлябкими хлопьями снега, и довольно больно сёк по открытой коже, бросаемый порывами ветра.

– Да, пожалуй, – Бин неуклюже поднялся. – Вроде мне уже заметно полегчало.

Ах, если бы это было так! Если бы всю оставшуюся жизнь единственной его проблемой была морская болезнь! Стиснув зубы, Бин поплёлся в каюту.

– Кажется, надвигается шторм! – крикнул им с мостика Шэд, указывая на приближающиеся тучи. – Проверьте, чтобы все ваши вещи были хорошенько закреплены! И, пожалуй, начинайте молиться тем богам, в которых веруете. А-ну рифить фор-марселя́, бродяги! – гаркнул он матросам.

Вскоре действительно стал заметно крепчать ветер, причём его порывы били как будто со всех сторон сразу, так что ветер создавал впечатление щенка, кружащегося в попытке схватить собственный хвост. Также стала подниматься волна, и корабль стал раскачиваться заметно ощутимее, что тут же было отмечено внутренностями Бина. Забившиеся в каюту путешественники сейчас совершенно не завидовали морякам, вынужденным управляться со снастями на пронизывающем ветру. А ещё было заметно, что всем им страшно. Даже Каладиусу.

Пол под ногами раскачивался всё сильнее. Конечно, пока ещё нельзя было сказать, что он ходил ходуном, но все понимали, что вскоре дойдёт и до этого. Все личные вещи, особенно те, что могли разбиться или причинить вред, были хорошенько замотаны в ветошь и упрятаны в довольно просторные рундуки, надёжно прикрученные к стенам и полу.

Все собрались в «большой комнате», то есть той части каюты, которая служила общей спальней для четверых мужчин. Несколько висящих на стенах ламп, визгливо поскрипывая, освещали пространство, однако была опасность, что вскоре их придётся гасить, поскольку масло угрожало выплеснуться, а тогда ситуация могла значительно усложниться. Хорошо, что в стену было вкручено несколько грубых подсвечников, так что в конце концов лампы всё-таки были погашены, а вместо них зажгли три свечи, которые, конечно, гораздо хуже разгоняли мрак, но зато не грозили пожаром.