– Надеюсь, будет хотя бы не больно… – криво улыбаясь, проговорил Кол, с кряхтением укладываясь на жёсткое и неудобное ложе.

Питье оказалось холодным и донельзя противным на вкус, словно состояло из кошачьей мочи и раздавленных жуков. Тем не менее, все шестеро послушно осушили кружки, хотя, судя по звукам, Бин и Солана едва не исторгли их содержимое обратно.

– Прошу, устраивайтесь поудобнее, – безо всякого сарказма произнёс годи. – Я начинаю.

И он начал. Поначалу он тихо-тихо бормотал что-то на своём горловом наречии, так что звуки его голоса едва пробивались через грохот прибоя и вой ветра. Но постепенно то ли сила его голоса стала нарастать, то ли приглушались и затихали звуки, проникающие снаружи. Годи Фаркх говорил и говорил непонятные и завораживающие слова на келлийском языке, и внезапно Бин стал замечать, что в шатре как будто становится светлее.

Какой-то необычный белый свет, какого никогда не увидишь в природе, стал разливаться внутри. Сделав над собой усилие и разогнав наваливающуюся от монотонного бормотания дремоту, Бин увидел, что вокруг по-прежнему почти непроглядная мгла, рассеиваемая лишь светом масляной лампы. Однако, стоило ему снова расслабиться, как свет вновь стал заполнять пространство. На сей раз Бин решил не сопротивляться этому, поэтому просто лежал, не в силах закрыть глаза, слушал голос годи Фаркха – тихий, но при этом перекрывающий рёв беснующейся стихии, и смотрел на этот яркий, но не ранящий глаза свет…

***

Они стояли посреди просторного зала, ничем не примечательного, похожего на сотни других залов в сотне других замков. Здесь не было слышно неистового шума стихии, что, в общем-то, не очень удивляло. Также здесь было вполне тепло и светло, хотя никаких светильников видно не было.

– Мы что – в Башне? – не веря своим словам, произнесла Солана.

– Очень сильно сомневаюсь в этом, дорогая, – покачал головой Каладиус. – Нам не попасть в Башню, будь мы в своём теле, или же просто бесплотными душами. Нам не попасть туда, потому что туда не попадают случайные люди. Я бы сказал, что это нечто вроде проекции Башни. Хотя даже не так: это проекция проекции Башни.

– Как всегда напустили туману, мессир, – усмехнулся Кол. – Ладно, по крайней мере, здесь сухо и тепло, так что меня уже всё устраивает.

– Не слишком-то радуйся, – посоветовал Варан. – Наши тела по-прежнему лежат на этих замызганных шкурах на побережье. Дьяволы, мне кажется, что я до сих пор чувствую один из тех треклятых камней, едва не проткнувших мне печень!

– Но где же хозяйка? – оглядываясь, спросил Кол. – Почему она нас не встречает?

– Я здесь, – раздался мелодичный голос, от звука которого у Бина сжалось сердце.

Все резко обернулись. Там, где мгновение назад никого не было, теперь стояла молодая лирра, почти девочка, в простом сером дорожном наряде. Её огромные глаза были наполнены слезами, и слёзы эти наверняка были слезами радости.

– Мэй, – выдохнул Бин. – Мы пришли…

– Я вижу, – улыбнулась она и бросилась в объятия друзей.

Лирра повисла на шее Бина.

– Я так соскучилась по вам! – всё повторяла она, одновременно и плача, и смеясь. – Я думала, что никогда больше вас не увижу! Милый мой Бин! Варан!.. И вы, мессир!.. В самых безумных мечтах я надеялась, что когда-нибудь сумею увидеть вас хоть мельком, но даже не могла рассчитывать на подобное! А ты, дорогой мой Пашшан, что ты стоишь поодаль? Дай обнять тебя!

Баинин был весьма тронут и почтительно подошёл к Мэйлинн, которая тут же заключила его в объятия. Бин вовсе не хотел, казалось, отпускать свою возлюбленную, да и Каладиус с Вараном то и дело брали её за руку, или гладили по плечу, восклицая при этом что-то совершенно бессмысленное и счастливое.

Кол же стоял рядом с Соланой, чуть поодаль от бурной группы, с улыбкой глядя на происходящее. Он был очень рад за своих друзей, и теперь во все глаза смотрел на эту таинственную и страшную Чёрную Герцогиню, которая на поверку оказалась не такой уж таинственной и страшной. Однако вскоре он заметил странные взгляды, которые то и дело бросала на него юная лирра, и взгляды эти были столь непонятны, что бедный легионер совсем смутился. Кол, естественно, совершенно не представлял, с чего бы Герцогине смотреть на него такими глазами, а потому терялся.

Однако, надо отметить, что она была настоящей красавицей. Впрочем, как и все лирры, коих Кол повидал на своём веку немало, особенно во время службы паладином его величества. Но красота придворных магинь была другой – холодной, отчуждённой, даже пугающей. Здесь же, несмотря на весьма мрачную репутацию владычицы Чёрной Башни, всё было совсем по-другому.

Красота Мэйлинн была мягкая, тёплая и вызывала почти непреодолимое желание обнять её. Более того, судя по этому странному и необъяснимому взгляду, если бы он сейчас вдруг подошёл и обнял её, она бы не стала возмущаться. Это казалось безумием, но она словно бы старалась сдерживаться, чтобы самой не броситься к нему на шею.

– Я рада видеть также и вас, друзья мои, – видя, что Кол заметил её необычное внимание к нему, проговорила Мэйлинн. – Я ждала встречи с вами, храбрый легионер Сан Брос и великая волшебница Солана!

– Вы знаете, кто я? – удивилась Солана.

– Конечно, – улыбнулась лирра. – Я давно слежу за тобой и ждала тебя.

– Это вы сделали так, чтобы я встретилась с Вараном? – внезапное подозрение осенило девушку.

– Нет, – рассмеялась Мэйлинн. – Ты преувеличиваешь мои возможности. Но я очень рада, что вышло именно так!

– А мне кажется, что иначе и быть не могло! – заявил Каладиус.

– Может быть, – согласилась Мэйлинн. – В любом случае, я рада, что вы здесь. Прошу простить за столь неудобный способ встретиться – это единственный вариант, чтобы я могла увидеться со всеми вами сразу, а не являться каждому из вас во сне.

– Вы не можете покинуть Башню, не так ли? – лицо Каладиуса вновь стало серьёзным и сосредоточенным.

– Да, это так… – опустила голову Мэйлинн. – Как вы узнали?

– Это была просто догадка, – пожал плечами Каладиус. – И я бы предпочёл ошибиться.

– Что вы имеете в виду, мессир? – улыбка слетела с лица Бина.

– Спросите об этом у нашей дорогой Мэйлинн, друг мой, – качнул головой маг. – Она знает об этом больше меня.

– Что он имеет в виду? – тревожно повернулся Бин к лирре.

– Может, поговорим об этом позже? – как будто даже немного жалобно предложила лирра.

– Мэй, мы все ужасно по тебе соскучились, и я бы очень хотел просто болтать с тобой часами, но ты же знаешь, для чего мы здесь, – твёрдо сказал Бин, и эта твёрдость поразила всех присутствующих, включая и его самого. – Поэтому я хочу знать, почему ты не можешь покидать Башню?

– Может присядем или выйдем на балкон? – сделала ещё одну попытку Мэйлинн.

– Снова хочешь заморочить мне голову своими закатами? – с обидой спросил Бин. – Пойми уже, Мэйлинн – я повзрослел. И поэтому, как бы больно мне ни было, я хочу сразу приступить к сути. Для меня это важно. Я имею на это право.

– Хорошо, Бин, – краткая судорога боли пробежала по лицу лирры. – Ты прав. Ты имеешь на это право, раз уж ради меня ты совершил почти невозможное. Ты хочешь знать, почему я не могу выйти? Да потому что, хотя меня и называют Герцогиней Башни, по сути я – её пленница.

Все, за исключением быть может одного Каладиуса, оторопело посмотрели на Мэйлинн.

– Тогда, на Полумесяце, когда… – лирра запнулась, посмотрев на Кола. – В общем, тогда я попросила мессира сломать защиту, что он выставил внутри меня от той сущности магини, что едва не убила меня при нашей встрече, помнишь?

– Как не помнить, – мрачно кивнул Бин, вспоминая жестокие припадки и долгое беспамятство Мэйлинн.

– Благодаря этому я сумела взять под контроль силу Башни, чтобы расправиться с врагами, но и цена оказалась непомерной. Во-первых, использовав мощь Башни для убийства, я определила её цвет. Но главное – когда защита от моей внутренней магической сущности пала, тело моё стало разрушаться под её воздействием, как это и предсказывал мессир. Если бы я осталась, я бы погибла в считанные минуты, поэтому у меня остался лишь один выход – войти в Башню. Здесь время не властно надо мной, поэтому я могу существовать в таком виде практически вечно – до тех пор, пока существует сама Сфера. Но выйти за пределы Башни мне уже не суждено…