— И всё же…

— Он останется здесь настолько, насколько потребуется, — заверил Давин.

***

— Почему ты должна ехать? — сейчас Увилл говорил совсем не как лорд, но как маленький испуганный мальчик. Его нетрудно было понять — не так давно он потерял отца, а теперь вот узнал, что мама уезжает, чтобы выйти замуж за человека, который угрожал им, а его оставляет здесь, на попечении посторонних, в общем-то, людей. — Останься, дядя Давин защитит нас!

Увилл снова плакал, но пока, хвала богам, это не походило на вчерашнюю истерику. Бледная Лаура как могла пыталась успокоить сына, боясь, что припадок может повториться. Прошлым вечером явившийся лекарь осмотрел спящего мальчика, но, как и ожидал Давин, так и не сказал ничего определённого. Впрочем, он всё же выдал какую-то успокаивающую микстуру, но лорд Олтендейл подозревал, что это было сделано скорее для видимости, и чтобы успокоить встревоженную не на шутку мать.

— Я не могу остаться, Увилл, — стараясь говорить твёрдо и даже несколько строго, ответила Лаура. — Домен не может остаться без властителя. Если мы сбежим, то навсегда потеряем право владеть им.

— Но ведь это я — лорд домена! Значит, я должен ехать с тобой! — эти слова прозвучали бы гордо и впечатляюще, если бы Увилл не произнёс бы их плаксивым тоном, при этом ещё и капризно топнув ногой.

— Могу я поговорить с тобой, как с мужчиной? — вмешался Давин. — Ведь ты теперь — старший мужчина в семье.

Увилл вынужден был кивнуть. Более того, после этого напоминания он даже несколько собрался, утерев глаза рукавом и втянув свисающие из носа сопли.

— Ты — действительно лорд своего домена. В конце концов, ты — Тионит, и это твои предки, а не предки Саваланов многие десятилетия владели Колионом. И какой бы короткой не была память твоих вассалов, в свой час они об этом вспомнят! Но сейчас судьба распорядилась так, что тебе будет лучше пожить покамест здесь. И не потому, что это безопаснее для тебя, Увилл, а потому, что так будет безопаснее для твоей мамы. Или ты хочешь ради своих амбиций поставить под угрозу её благополучие?

Мальчик поспешно замотал головой. Слёзы так и рвались наружу, но он мужественно давил их, стараясь не уронить звания мужчины, коим наградил его Давин.

— Вообще твоей маме ничего не угрожает, сынок. Мы с ней много лет знаем дядю Даффа — он, в общем-то, славный малый. Но ты же знаешь этих женщин, парень, — теперь Давин доверительно понизил голос, будто секретничая с Увиллом втайне от матери. — Им вечно что-то мерещится. Неужели ты захочешь понапрасну волновать её. Она навоображает себе невесть что, а затем будет бояться этих фантомов. Потеряет сон и аппетит, станет грустить целыми днями. Тебе этого бы хотелось?

Увилл, ещё более польщённый тоном лорда, снова замотал головой.

— Опять же — свадьба состоится не раньше, чем через год, — продолжал Давин. — Да и состоится ли?.. Дафф — тот ещё оболтус. Сегодня он хочет жениться на твоей маме, а завтра может решить разводить кроликов. Через год — кто знает? — он и вовсе вздумает податься в странствующие артисты! А в течение этого года мама будет навещать нас время от времени — кажется, ей по нраву пришёлся воздух Танна. Что скажешь, приятель?

— Хорошо, — мужественно сцепив зубы, чтобы не расплакаться, кивнул Увилл.

— Ты не оставишь нас ненадолго? — удивительно, но этот вопрос Давин адресовал не мальчику, а его матери.

Лаура, на лице которой читалось облегчение, смешанное со скорбью, удивлённо взглянула на Давина, но молча кивнула и вышла.

— А теперь, когда твоей мамы тут нет, поговорим серьёзно, Увилл, — Давин подошёл к мальчику и присел на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Потому что этот разговор касается лишь мужчин, и лишь лордов. Послушай меня внимательно и хорошенько запомни то, что я скажу. Сейчас ты ещё мал, но это ведь дело поправимое! Пройдёт лет десять — а они в твоём возрасте пролетят незаметно, уж ты поверь! — и ты станешь достаточно взрослым для того, чтобы напомнить о себе. Дафф, даже если он станет мужем твоей мамы, всё равно останется Саваланом, а Колион — вотчина Тионитов. Твои вассалы принесли тебе клятву на могиле твоего отца, и эта клятва священна, хотя сейчас тебе, должно быть, кажется совсем иначе. Даже теперь формально не Дафф будет их сеньором, пусть они и будут подчиняться ему. Это право даёт ему лишь фамилия твоей матери. Та самая, которую носишь ты, сын своего отца.

Увилла теперь распирала самая настоящая гордость. Он видел, что лорд Давин говорит с ним как с равным, и это моментально осушило слёзы. В эту минуту он едва ли не боготворил этого человека, и готов был исполнить всё, что бы тот ни сказал. Вероятно, именно этого Давин и добивался этим своим поступком, но, тем не менее, он говорил сейчас совершенно искренне и прямо. Это был не просто приём, чтобы заставить ребёнка перестать капризничать.

— Пойми меня правильно — я не хочу сказать, что, стоит тебе подрасти, и домен тут же будет твоим! Но я хочу сказать, что если ты будешь достоин — ты сумеешь вернуть его! Тогда всё будет иначе — иное отношение Стола, иное отношение вассалов, а главное — иное отношение Даффа. Никто не боится шестилетнего мальчика, но взрослого лорда со славным именем и обоснованными амбициями будут бояться. Всё ли ты понял, сын?

— Всё понял, дядя Давин, — кивнул Увилл, не отводя взгляда от его глаз.

— И коли ты хочешь стать достойным лордом, пора бы начинать уже сейчас. Если ты — маленький мальчик, что ж — тогда хнычь и топай ножками. Но тогда ты никакой не лорд. А если ты — лорд, то подотри сопли и будь лордом!

— Я — лорд! — гордо ответил Увилл, с вызовом глядя на Давина.

— Хорошо! Тогда скажи мне, лорд Тионит, увидит ли ещё твоя достойная мама твои слёзы? Заставят ли они кровоточить её несчастное сердце?

— Этого не будет, дядя, — сказал Увилл, и Давин как-то сразу понял, что он не обманет.

— Ну вот и славно! — чуть поморщившись, Давин распрямил затёкшие ноги. — Пойдём к маме. И ещё одно, Увилл… Если хочешь, можешь называть меня отцом.

***

Солнце заливало внутренний двор замка. Лаура с дочерью отправлялись обратно в Колион. На сей раз их ожидала не та убогая карета, в которой они прибыли сюда — Давин уступил ей свой лучший экипаж. Он был заметно удобнее и представительней.

Во дворе кроме отъезжавших были и сам Давин, и Кара, и Увилл. Последний пусть и кривовато, но улыбался матери. Он держался чуть в стороне, даже не пытаясь провести последние мгновения в объятиях Лауры. Всем своим видом он старался показать, сколь мало его огорчает отъезд мамы, пусть и получалось у него пока плоховато. И всё же Давин гордился мальчиком — ни одной слезинки не выкатилось из-под его век, а улыбка, хотя и какая-то судорожная, ни на секунду не покидала его лица.

— Ты хоть поцелуешь маму на прощание? — шутливый тон Лауры не слишком-то вязался с бледным и печальным лицом.

Неловко кивнув, мальчик быстрым шагом подошёл к маме, обнял её и, буквально клюнув в щёку, тут же стремительно отошёл. Давин заметил блеснувшую слезу, но Увилл, вновь отбежав на безопасное расстояние, смотрел куда угодно, но только не на садящуюся в карету мать. Он поклялся, что Лаура не увидит его слёз, — осенило Давина. И теперь он делает всё возможное, чтобы сдержать клятву.

И лишь когда карета, вздымая пыль, помчалась вон из замка, Давин подошёл к мальчику и, обняв его за плечи, тихонько сказал:

— Теперь уже можно.

Уткнувшись лицом в потёртую кожаную куртку названного отца, Увилл зарыдал.

С появлением Увилла замок Олтендейлов зажил новой жизнью. Он уже много-много лет не слыхал детских голосов — с тех самых пор, как сам Давин и две его сестры были детьми. И теперь он словно проснулся. Даже лица слуг, казалось, лучились каким-то теплом. Что уж говорить о хозяевах — для них наступили благословенные времена.