Прости, Ален. Мне нужно в свой мир повидать сына. Но не расслабляйся, я скоро вернусь.

Дьяволица! Пробыла с ним ровно столько времени, сколько ей нужно было, чтобы восстановить магический резерв для создания портала. Но он простил. И да, не будет расслабляться. Уж он продемонстрирует, насколько не расслаблен, когда она вернётся.

А то, что её не будет на сегодняшней встрече, может, даже к лучшему. Алену самому есть о чём поговорить с Валерией. Не хочет его девочка замуж, не мил ей Тоцкий, значит, Ален на её глазах разорвёт договор помолки.

Болезнь Лема, к счастью, оказалась несерьёзной. Муачо паниковал напрасно. Жар удалось быстро снять чайком с малиной. И малину, и чай, понятное дело, обеспечил Филипп (и как он учуял, что нужна его помощь, ведь его никто специально не будил?). Моника волшебным образом преобразилась в заботливую няньку. Обмотала шею Лема шерстяным шарфом, убеждая, что это лучший способ снять першение в горле, поила его чаем, и вызвалась сидеть возле кровати, пока он не уснёт.

В общем, Лерина помощь не понадобилась. Она видела, что заболевший в надёжных руках. А раз так, она решила провести остаток ночи с братом. У неё появилась идея продолжить разговор на свежем воздухе. Хотелось бодрящей прохлады и тишины. Она взяла гризли в охапку и вывела из общежития. Они уселись на скамью и проговорили до самого рассвета.

Вилзорт рассказывал, каким ошалевшим чувствовал себя первые дни, когда узнал о сестре. Он пытался разведать хоть какие-то подробности, ходил по местным ведуньям и магам-менталистам, чтобы помогли.

Габи сказала ему, что он должен обязательно встретиться с сестрой, чтобы его ментальный ореол замкнулся, но он и без её слов, планировал встречу с той минуты, как только поверил, что у него есть сестра.

Потом Вилзорт рассказывал про мать. У Валерии сложилось впечатление, что это гордая и своенравная женщина. Сильная, упрямая, красивая. Вилзорт не сказал этого напрямую, но Лере показалось, что у матери могла быть связь с королём. Странно, но Валерии стало как-то досадно за Ольшанского. Она пока не чувствовала ровным счётом никакой теплоты к женщине, которая её родила, но зато по отношению к Алену у неё уже шевелилось в душе что-то подозрительно похожее на дочерние чувства к отцу.

Она принялась рассказывать Вилзорту об Ольшанском. Конечно, Лера не могла похвастаться, что знала его хорошо, и не могла поведать столько подробностей, сколько брат знал о маме.

Когда солнце окрасило небо в предрассветные краски, они поняли, что нужно менять тему разговора. Предаваться воспоминаниям им никто не помешает и потом. А пока надо было выработать план дальнейших действий. Они решили, что должны разобраться, что же всё-таки произошло девятнадцать лет назад, почему их разлучили.

Вилзорт сказал, что пробудет здесь минимум три дня, пока не восстановится магический резерв. И первый день он собирался потратить на то, чтобы немного освоиться. Самое главное, как он считал, нужно добыть хотя бы немного чернил, которые вылились из пенала на платье. Это страшно ценная штука. Их можно выгодно продать какому-нибудь аптекарю и выручить хорошие деньги. Аналог легко конвертируемой валюты. Собственно для этого брат и передал пенал с чернилами. Не хотел оказаться в чужом мире с пустыми руками. Нужно же ему на что-то жить, да и на расследование, которое они собирались затеять, тоже деньги нужны.

Вариант обратиться за материальной помощью к Ольшанскому, Вилзорт даже не рассматривал. Он и встречаться-то с Аленом пока не хотел. У него были к Ольшанскому примерно такие же чувства, как у Валерии при их первом знакомстве. Это сейчас у неё крепнет уверенность, что Ольшанский не знал о её существовании, поэтому и не принимал участие в воспитании. Но у Вилзорта такой убеждённости не было. Он полагал, что мать могла рассказать Алену о беременности, но тот не захотел брать на себя ответственность.

— Мы в любом случае во всём разберёмся, — это было их совместное решение, произнесённое чуть ли не хором.

Какими бы сумасшедшими ни были ночь и утро, Валерия вышла на занятия вовремя. Это Вилзорту можно было немного поспать — благо Филипп радушно предложил свою кровать, а Лере предстоял обычный учебный день. До начала лекций она надеялась успеть заглянуть в кабинет Тоцкого. Валерии нужны были реферат (хотелось верить, он уже готов) и платье.

В планах был ещё разговор со Златой. Лера собиралась ещё раз расспросить её о видении, которое пришло ей в комнате сторожевой башни. Может, какая-то деталь натолкнёт Леру на мысль. Важны любые подробности.

Она подходила к кабинету Тоцкого, опасаясь, что его ещё нет на месте. Отсыпается поди. Но за секунду до того, как постучаться и открыть дверь, Лера непостижимым образом учуяла, что кабинет в данный момент обитаем.

По старой доброй привычке она вошла бодро и воинственно. А Тоцкий по старой доброй привычке встретил её начальственно-ректорским взглядом. Эх, хорош, демонюка! Возвышается над стопками фолиантов грозной монументальной горой. Каждый раз, когда Лера видела его после перерыва, пусть даже небольшого, всего в несколько часов, она невольно обращала внимание на его изуверскую мужскую привлекательность. А сегодня это изуверство было усилено ещё и лёгкой сексуальной щетиной. Ай-ай-ай! Ректор и не брит?! А если дьер Казимеж из попечительского совета пожалует? Чем будете оправдываться, господин ректор? Не успели побриться, потому что в дартс полночи со студенткой играли? Ай-ай-ай!

Воспоминания о дартсе и о том, что после него последовало, прилило краску к щекам. Лера возмутилась своей реакции и сделалась ещё воинственнее.

— Дьер Ян, — пошла она в атаку. — Хочу напомнить, что первой парой у меня магический этикет…

— Вы о реферате?

— Да.

— Он готов, — Тоцкий невозмутимо указал взглядом на листы, которые лежали на столе.

Всё-таки сделал? Леру накрыло удовольствие с примесями самых разных чувств: злорадство, что ему пришлось полночи корпеть над ЕЁ рефератом; облегчение, что не получит неуд от Фрекен Бок и… странно (неужели?) благодарность, что он корпел полночи над ЕЁ рефератом.

Она подошла к столу и взяла листы, аккуратно сшитые скобой.

— Дьер Ян, а что насчёт моего платья? Вы же обещали отправить мне его с посыльным, но я пока его не получила.

На самом деле платье беспокоило Леру сейчас гораздо больше реферата. Но она надеялась, что если уж Тоцкий не нанял посыльного, то, по крайней мере, хотя бы не забыл сам прихватить платье с собой.

— Получите чуть позже. Я отдал его прачке, чтобы привела в божеский вид. Она отчиталась, что уже всё готово и отправлено.

У Леры кровь от лица отлила. Чёрт! Плакали ценные чернила. А гризли так старался.

— Мне показалось, вы расстроились? — Тоцкий, зараза, ещё и улыбался. — Наделся, что вы, напротив, будете рады, что я избавил вас от грязной работы.

— Я собиралась заняться платьем сама, — в голосе звенела досада.

— Не беспокойтесь, прачка очень опытная. Она всё сделает в лучшем виде. Ни пятнышка не останется, — заверил Тоцкий.

И такой при этом довольный, будто спасение Лериного платья было смыслом его жизни. Она сердито зыркнула, но промолчала, потому что не придумала, к чему придраться. По идее, он ведь действительно хотел как лучше.

Тут ещё и мобильный кристалл в кармане завибрировал. Наверное, положено выходить из кабинета ректора, прежде чем пользоваться мобильным, но Валерия была слишком взбудоражена, чтобы помнить о дисциплине и субординации.

— Что-то важное? — поинтересовался Тоцкий, когда Лера прослушала сообщение.

— Это от Ольшанского. Он подтверждает сегодняшнее приглашение в клуб. Говорит, заказал столик. Пришлёт к шестнадцати часам экипаж к входу в главный корпус академии.

Лера отчиталась в таких подробностях потому, что это всё и Тоцкого касалось. Ведь именно с сегодняшней встречи с Ольшанским они собирались начать изображать счастливых жениха и невесту.