***

Келлийские драккары так же мало подходили для дальних путешествий, как и его повозка… Удивительно, что эти суровые люди могли месяцами не сходить на берег, болтаясь в своих плавучих гробах и питаясь заплесневевшим мясом!..

На их драккаре был хотя бы трюм, в котором в вонючей тесноте спали больше девяти десятков человек. И всё же это была какая-никакая крыша над головой, защищавшая от солёных брызг, ветра, жгучего солнца, дождя… Как говорили некоторые новые знакомые Брума, на многих обыкновенных драккарах никаких трюмов не было, и келлийцы преспокойно спали прямо на палубе даже во время шторма.

Хвала Арионну, сейчас штормов не было. Первые дни, покуда они ещё шли по водам Серого моря, болтанка была довольно сильной, отчего большинство его спутников, да и сам Брум то и дело бегали к борту. Теперь же они шли уже по Загадочному океану, и болтало куда меньше. Впрочем, быть может, он просто постепенно привыкал…

Ещё в Тавере, когда юноша представлял себе предстоящее путешествие, он отчего-то полагал, что они станут чуть ли не каждую ночь причаливать к берегу, чтобы отдохнуть в покое. Увы, в этом он жестоко ошибся. За все эти бесконечные дни, что они провели в море, их драккар приставал к берегу лишь дважды, и оба раза этот ублюдок Жовар запрещал им даже глядеть в сторону берега, словно опасаясь, что они дадут дёру.

Говоря по правде, Брум уже всерьёз подумывал об этом. Ясно было, что военные походы не для него. Также, как тогда, когда он последовал за Линдом, он с беспощадной и запоздалой ясностью ощутил, насколько чуждо, болезненно и пугающе то, что окружало его теперь. Привыкший ко вполне определённому комфорту поместья, он с ужасом взирал на грубую, почти несъедобную пищу, на необразованных, не умеющих себя вести сослуживцев, на вонючее сырое тряпьё, заменявшее им постели…

Будь здесь Шервард, всё было бы куда проще. Увы, среди тех, кто изъявил желание записаться в этот поход, не было людей его круга. Всё это были мужчины разного возраста, и среди них было несколько, что приходились Бруму почти ровесниками, но всё же большинству было уже за тридцать. И всё это были люди из бедных кварталов, которым нечего было терять в Тавере, и которые надеялись таким образом немного поднажиться на грабеже столицы. Почти все они были неграмотными, а их корявая речь была полна слов, которых Брум не слыхал и от своего дворника, и которые больно резали его слух своей грубостью.

Те же, разумеется, распознав в Бруме «барчука» стали цепляться к нему ещё больше. Это не переходило определённых границ — никто не оскорблял его, и уж тем более не задирал. Все эти «воины» были, в большинстве своём, щуплыми доходягами, так что Брум, без сомнения, в схватке один на один одолел бы почти любого. Но они брали своей наглостью, а также тем, что их было много, и они, похоже, выбрали растерянного мальца объектом своих незамысловатых грубых шуток.

Надо сказать, что капитан Жовар также отчего-то невзлюбил парня, и потому не особенно мешал остальному отребью самоутверждаться за его счёт. Увы, но команда, состоявшая из келлийцев, никак не вмешивалась в происходящее, живя своей жизнью. Брум как-то заговорил с одним из них, упоминая имя Шерварда, в надежде, что те его знают и возьмут под опеку друга их земляка, но северянин лишь равнодушно помотал головой. Он не знал, разумеется, ни слова на имперском, а келлийский Брума был весьма плох и ограничивался всего несколькими словами. Впрочем, похоже, что эти островитяне не знали Шерварда, и потому всё остальное было уже неважно.

Никогда ещё Брум не сожалел так сильно о каком-либо из своих решений. Разумеется, он предполагал, что ему будет тяжело, но думал, что то будут «благородные» тягости, а не это вот постоянное унижение. С тех пор, как отец сделал его вторым человеком в имении, он привык, что все его уважали, а простолюдины даже и заискивали перед ним, особенно торговцы и колоны. И ему было почти невыносимо терпеть теперь эти презрительные насмешки. С ним опять говорили, будто с избалованным ребёнком…

И самое главное, что он не знал, как исправить ситуацию. Поддерживать их скабрёзные разговоры, ввязаться в драку, подлизываться к тем из них, что стали неформальными заправилами? Или, быть может, нажаловаться капитану Жовару?.. Всё это претило юноше, и потому он так и проводил всё время в одиночестве, тоскливо глядя на разбросанные по всему морю корабли, словно надеясь увидать на одном из них Шерварда. Юноше казалось, что если он только заметит приятеля, то, не раздумывая, бросится в море и поплывёт к нему.

Увы, Брум был доведён до той степени отчаяния, когда действительно вполне мог бы оказаться способным на это, но, к счастью для него, драккар Шерварда был слишком далеко, чтобы они могли увидеть друг друга.

С тоской вспоминал он оставшихся далеко на севере Динди и особенно Риззель. Малышка снилась ему почти каждую ночь, когда ему удавалось уснуть. Она, та, ради которой он и отправился в этот ужасный поход, тянула к нему свои ручки, словно звала обратно. Брум плакал во сне, и если бы в трюме не было так темно, то, заметив эти слёзы, его сослуживцы, пожалуй, взъелись бы на него ещё больше.

Это плаванье казалось бесконечным. По разговорам он знал, что до Кидуи ещё далеко, но всё же то и дело поглядывал вперёд, словно надеясь увидеть вдали её древние стены. Брум, в отличие от Линда, плоховато знал географию, и потому был уверен, что столица империи расположилась прямо на побережье. Но, как бы то ни было, до конечной цели их путешествия было ещё много дней пути…

***

Линд дал себе слово, что самое позднее через неделю найдёт замену Папаше. Приближался День небесных огней[199], и к тому времени у него должны быть в наличии все сержанты, потому что работы будет много. Традиционно в последние годы День небесных огней совмещали с очередным Днём изобилия, так что улицы Кидуи будут полны народа, требующего хлеба и зрелищ.

Ему оставались лишь три смены — дневная и две ночных. Это были мелочи. Лейтенант уже почти определился с кандидатурой нового сержанта, но всякий раз что-то словно мешало принять окончательное решение. Уже дважды ему обращало на это внимание вышестоящее начальство, и Линд понимал, что у него вот-вот могут начаться неприятности.

Не говоря уж о том, что он устал. Совмещать должности лейтенанта и сержанта оказалось непросто. Логанд на его месте наверняка бы просто закрыл глаза на половину своих обязанностей, но Линд, чьё честолюбие, как нам известно, простиралось весьма широко, так не мог. И потому он, сцепив зубы, тянул эту ношу, хотя она и порядком изматывала его.

Сейчас он гораздо реже виделся с Кимми — вот уже два или три дня он вообще не бывал у неё. Молодая невеста, разумеется, дулась, пеняла юноше на его невнимание. И без того раздражённому Линду это порядком действовало на нервы. В конце концов, они даже слегка поругались, и теперь юноша решил несколько дней побыть подальше от Кимми. Ему и самому нужно было остыть, а ещё он надеялся, что девушка забеспокоится, осознает свою ошибку и станет покладистее.

В общем, пока всё шло наперекосяк. Как мы помним, Линд с радостным предвкушением ожидал лета, но пока что оно явно не задалось… Впрочем, как только он перестанет ходить в караулы и сбросит с себя часть других обязанностей, не свойственных лейтенанту, всё снова придёт в норму. Нужно будет только лишь отдохнуть и хорошенько выспаться…

В ночной дали колыхалось оранжевое пятно света — такое тёплое и уютное на фоне леденящего света звёзд. Это была не Кидуа — теперь Шервард это знал. Это был Кинай, город-спутник великой столицы, её морские ворота. Именно с него начнётся вторжение, именно его северяне постараются взять в первую очередь.

Последние несколько дней гигантский флот шёл в открытом море, сильно удалившись от берега. Враноок справедливо опасался, что один не в меру зоркий рыбак и одна не слишком заморённая лошадь могут поставить крест на его планах. И теперь, когда спустилась ночь — заметно более тёмная, чем сейчас на Баркхатти или даже в Тавере — северный флот начал приближаться к берегу.