Обезоружив Тересу, он прильнул к колбе с сывороткой.

— Вкус, как у крепкого кофе, — поделился Джозеф. — Хотя цвет синий.

Они оба с надеждой глянули на метку. Результата ноль. Да что ж такое? Где справедливость?

И хоть Джозеф уже снова был прикрыт одеялом, у Тересы перед глазами стояло его проклятийное пятно. Какое-то оно подозрительное. Ей показалось, что форма чем-то напоминает сердце.

— Дьер Джозеф, мы должны пробовать ещё и ещё, пока у нас не получится, — решительно заявила Тереса. — Ведь это, похоже, приворот, — выдала она авторитетное мнение, хоть её никто и не спрашивал.

Просто не смогла удержаться. Терзала мысль, что кто-то так подло покусился на её проректора.

— С чего вы взяли? Порча, вообще, может касаться не амурных дел, а карьеры.

— Но форма?

— Что форма?

— Она такая, будто это приворот.

— Разве по форме проклятийной метки можно определить вид порчи? — удивился Джозеф.

Может и нельзя. Тереса не знала. Но шестое чувство подсказывало, что это приворот. Кому нужно портить Джозефу карьеру? А вот заполучить его в качестве жениха, наверняка, много желающих.

— У вашей метки особая форма. Сразу бросается в глаза, — не сдавалась Тереса.

— Что же в ней особенного? — Джозеф отогнул край одеяла и удивлённо посмотрел на своё пятно.

Тереса села рядом на кровать.

— Видите, похоже на сердце? — она, едва касаясь кожи, обвела пальцем контуры.

Джозеф вдруг резко втянул воздух. Тереса взглянула на него. Глаза горели, зрачки расширены.

— Больно? — догадалась она. — А я как раз захватила обезболивающую мазь.

Он промолчал. Не отказался и не согласился. В глазах огонь. Наверно, сильно печёт.

Она достала из кармана тюбик. Выдавила на палец горошину бесцветной мази и принялась аккуратно вытирать.

— Легче?

Мазь должна была действовать почти мгновенно. Но Тереса по глазам Джозефа видела, что легче ему не становилось, только хуже. Дыхание стало неровным. Чем помочь?

— Тереса, перестаньте…

— Что?

— Мучить меня.

Он снял её руку со своего бедра. И не успела она понять, что происходит и что не так, он приподнялся и резко привлёк её к себе. Они оказались так близко друг к другу, что она почувствовала жар его обнажённого тела и аромат крепкого кофе. Дыхание Тересы тоже сбилось. Её руки почему-то лежали на его плечах. Наверное, она уцепилась за него, чтобы не потерять равновесие. Ладони ощущали коварную упругость его мышц. И разве можно студентке ощущать проректора? И разве можно проректорам так смотреть на студенток? Настолько явно намекать взглядом на что-то неправильное?

Никогда ещё Тересу так по-настоящему не обнимал мужчина. Его ладони прожигали ткань блузы. Спине было горячо. А в следующее мгновение горячо стало губам. Поцелуй… Дыхание перехватило. Тересу ещё никогда по-настоящему не целовал мужчина. Как он посмел?! Она сейчас вырвется и пристыдит его. Только не совсем сейчас. Чуть позже. Ещё чуть-чуть позволит ему эти чувственные упоительные движения языка и губ. Любопытство давно искушало узнать, что ощущаешь при поцелуе. Ответ оказался неожиданным. Губы горели, но не только они — сладко было во всём теле. Она сжала ладонями его плечи. Сжала непроизвольно. А он воспринял это как команду «ещё». И стал ещё более настойчивым, ещё более откровенным и порывистым…

Но как он посмел? Разве проректорам такое позволено? Разве разрешается снимать заколку и распускать волосы студентке? Зарываться в них обеими руками? Пропускать между пальцами локоны? Сжимать то нежно, то сильно, вызывая волны мурашек? И всё это не прекращая поцелуя… Тереса обязательно возмутится и пристыдит… ух, как она его пристыдит!.. только чуточку позже…

И всё-таки Тересе удалось отстраниться. Не спрашивайте как. Она сама не знала, где нашла силы. Это было почти невозможно — прервать возмутительно приятный поцелуй и оттолкнуть коварно привлекательного проректора, но у неё получилось, и, чтобы закрепить успех, Тереса сразу пошла в бой.

— Дьер Джозеф, это возмутительно! — тяжело дыша, произнесла она. — Что вы себе позволяете?!

Они сидели друг напротив друга и смотрели друг на друга шальными глазами.

Джозеф и не подумал отвечать на её вопрос, а задал свой.

— Теперь видите, что это не приворот? — он тоже пока дышал прерывисто.

Да, теперь Тереса видела. Если бы какая-то беспардонная порченасылательница наслала на Джозефа порчу, то весь его мужской интерес должен был бы сконцентрироваться на ней или, если она старалась не для себя, на заказчице. Но Джозефа не интересовала ни та, ни другая, по крайней мере, в данный момент. Зато на Тересу он поглядывал так, будто едва сдерживается, чтобы не продолжить. Будто он имеет какое-то право смотреть на неё так, что ей самой начинает хотеться немедленного продолжения.

Чтобы не стать жертвой его провокационного взгляда, Тереса снова пошла в наступление. Она же собиралась его пристыдить — надо действовать.

— Дьер Джозеф, то, что произошло — недопустимо!

— Потому что вы без пяти минут чужая невеста? — с сарказмом приподнял он бровь.

А разве он имеет право на сарказм, когда дело касается женихов Тересы?

— Да! — она парировала его сарказм утвердительным ответом, хотя, вообще-то, имела в виду другое.

Он — проректор, она — студентка. Разве этого мало, чтобы не допускать ничего подобного?

— Вот как раз о вашем женихе я и хотел поговорить, — проректор зловредно сверкнул глазами. — Он вам совершенно не подходит.

Тересу возмутил его безапелляционный тон. Она тряхнула головой, собираясь ответить что-то подобающее ситуации. Но чего-то подобающего, как назло, не находилось. Джозеф же, как ни в чём ни бывало, потянулся к ней и поправил упавшую на лоб прядь, аккуратно пристроив её за ухо. А прядь, между прочим, почему и упала — потому что это же он, Джозеф, снял заколку для волос, и теперь они лезут в глаза.

Его прикосновения нещадно сбивали её с толку. Но Тереса не упустила нить разговора.

— Почему же не подходит?! — спросила возмущённо.

И хоть она была того же мнения, что и Джозеф — в смысле, с трудом представляла лиса Готцкого рядом с собой, но это не давало право проректору всё поправлять и поправлять её пряди.

— Вам нужен совсем не такой жених, — продолжал Джозеф гнуть своё. — Вам нужен совершенно другой.

— Какой, к примеру? — попыталась Тереса поставить его вопросом в тупик.

Но Джозеф в замешательстве пребывал недолго.

— Такой, к примеру, как я.

Энтони приехал в академию задолго до начала занятий. Он надеялся, что Тиен, как и обещал, придёт с самого утра. Они не обговорили точное время, но Энтони каждую минуту смотрел на часы. Он загадал, что когда стрелки образуют прямой угол, Тиен появится на пороге.

Энтони не обладал даром предвидения, поэтому не удивительно, что его предположения не оправдались. Ждать пришлось дольше. Тиен появился, когда минутная стрелка догнала часовую на очередном круге.

Парнишка как всегда поздоровался сипло. Энтони к его сиплости был готов. Он знал, что делать с не проходящей простудой Тиена — чай с мёдом.

— Давай перед экскурсией по школе, которую я тебе обещал, выпьем по чашке согревающего напитка, — он пригласил парнишку за столик у окна.

— А ещё вы обещали мне показать медальон, — напомнил Тиен, переминаясь у порога.

— Я помню, — кивнул Энтони. — Но прошу сначала разделить со мной завтрак. Так вышло, что я сегодня ещё ничего не ел.

Это была чистая правда. С утра у Энтони не было аппетита. Не появился он и сейчас. Но завтрак в любом случае должен состояться.

Тиен согласился неохотно. Но всё же прошёл к столу и сел на краешек стула.

— Мне только чаю, — прохрипел невнятно.

— Хорошо, — улыбнулся Энтони, наполняя чашки.

Он заранее добавил в чай мёд. Мёд смягчит горло, и у парнишки, наконец, прорежется голос.