— Если вы станете и дальше бросать тень на честное имя моей сестры, то, клянусь памятью матери, вы жестоко поплатитесь за это! Пересказывая басни глупой служанки, вы сами становитесь преступниками! Прочь отсюда! Я даю вам час, чтобы выехать из замка! Можете взять с собой всё, что сможете унести! Я запрещаю вам искать встречи с Камиллой! А если я когда-нибудь услышу, что кто-то треплет её имя этой грязной историей — я буду знать, кто в этом виноват, и тогда берегитесь! Пошли вон!

Дрожащие и плачущие, Борг и Желда покинули главную залу, оставив Увилла в одиночестве. Тот без сил рухнул в кресло, спрятав пылающее лицо в ладонях. Неужели правда просочится? Интересно, где та бутылка? Нужно обязательно расспросить тех, кто нашёл Даффа и тех, кто осматривал его комнату.

А ещё нужно поговорить со служанкой, у которой оказался слишком длинный язык и слишком хорошее воображение. Эта история должна затухнуть сейчас, пока ещё она похожа на маленький уголёк, упавший на соломенную крышу. Если вовремя не принять мер — вскоре всё вокруг может заполыхать…

Увилл и Давин смогли поговорить наедине лишь однажды — накануне дня ступления, после которого все лорды вновь должны были разъехаться по своим доменам. Признаться, юноша постарался бы избежать и этого разговора, но ему нужно было кое-что прояснить.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — с ходу поинтересовался Давин.

Какой у него нехороший взгляд! Цепкий и острый, словно колючка акации. Давин был мрачен и совсем не спешил поздравлять названного сына с победой. Его лицо скорее подошло бы катастрофическому разгрому. И разговор обещал быть весьма неприятным.

— А ты даже не хочешь меня поздравить? — Увилл попытался парировать удар.

— Всё зависит от того, какие ответы я получу, — Давин тоже умел быть несгибаемым, и Увиллу это было прекрасно известно.

— И какие же ответы тебя интересуют? — как бы Увиллу ни хотелось сейчас юлить, пытаясь вытащить разговор из опасной трясины, он понимал, что у него ничего не выйдет. Можно было, конечно, просто игнорировать этот разговор, как он частенько делал раньше, но юноша понимал, что Давин пришёл сюда за ответами и не уйдёт, не получив их.

— Ты слыхал, о чём шепчутся в замке?

— Какое мне дело до сплетен черни? — презрительно фыркнул Увилл, хотя внутри у него всё сжалось.

— Увилл, я прошу тебя ответить честно, — лицо Давина было сумрачно; было видно, что он боится услышать ответ, но и не спросить не может. — Ты причастен к смерти Даффа?

— Но меня даже не было здесь! — возразил Увилл.

— Я знаю… — и лицо Давина на мгновение исказила гримаса боли. — Но Камилла… Могла ли она?..

Всё-таки было похоже, что чувства Давина к этой девушке были очень сильны. Похоже, он куда охотней признал бы убийцу в собственном сыне, чем в той, что так напоминала ему Лауру.

— Отравить Даффа? — Увилл, почувствовав эту слабину, тут же кинулся в наступление. — А сам-то ты как думаешь, отец? Ты хорошо знаешь Камиллу — уж куда лучше меня! Скажи — могла ли она решиться на такое?

— Та Камилла, которую я знал когда-то, не могла… — глухо проговорил Давин. — Но я знаю, как ты можешь действовать на людей, Увилл. Ты мог вынудить её…

— Меня здесь даже не было! — напомнил ему Увилл.

— Я знаю, — казалось, каждое слово, произнесённое Давином, падало на него же тяжёлым камнем — старый лорд даже горбился, будто и впрямь нёс непосильное бремя. — Я проезжал через Годинцы.

— Ну вот… — выдавил Увилл, хотя горло его будто перехватило ледяными пальцами. — Значит, ты знаешь, что я был там…

— Да, хозяин гостиницы был весьма словоохотлив, — тяжко кивнул Давин. — И он рассказал, с каким нетерпением ты ожидал гонца, и как умчался на запад посреди ночи, едва тот появился…

Увилл почувствовал, что ему не хватает дыхания. Только столь самоуверенный человек как он мог попасть в такую нелепую ловушку. Действительно — ему даже в голову не пришло до сих пор, как легко может рассыпаться его алиби. Ему-то казалось, что он не оставил за собой никаких следов! Но вот это глупое решение ожидать гонца в этих треклятых Годинцах вмиг разрушило всё.

— Молчишь? — в голосе Давина послышался надрыв. — Какой же ты подлец! Как ты посмел втянуть в это Камиллу? Как ты посмел сделать её убийцей?

— Тише, отец! — в ужасе вскричал Увилл, ошалело озираясь по сторонам. — Во имя богов, не так громко!

— Значит, ты больше ничего не отрицаешь… — прошептал Давин, едва шевеля губами.

— Такие обвинения могут повредить и невиновному, — пролепетал Увилл.

— Ещё тогда, когда я лишь узнал о смерти Даффа, у меня уже мелькнуло подозрение. Но тогда я был о тебе лучшего мнения, и не думал, что ты способен на подобную подлость ради своей мести. Я очень хотел думать, что это — лишь странное совпадение, не более того. Но в Годинцах я понял всё… И хуже всего, что ты вовлёк в свой чудовищный план Камиллу! Уже за одно это ты никогда не будешь прощён ни богами, ни людьми, Увилл! Несчастная девушка!.. Каково ей теперь жить дальше? Она превратилась в скорбный призрак, и в этом лишь твоя вина!

— Я отдал бы руку за возможность сделать это самому и не перекладывать бремя на Камиллу! — горячо прошептал Увилл. — Арионн Милосердный видит всё, и он знает, что вина целиком лежит на мне! Я готов взять её грех на себя, и призываю в том в свидетели богов! Поверь, отец, я понимаю, какую тяжкую ношу возложил на сестру.

— Ничего ты не понимаешь! — яростно возразил Давин. — В этом весь ты! Для тебя все люди — лишь твои орудия! Ты перешагнёшь через любого, сломаешь жизнь даже собственной матери, гнусно воспользуешься даже собственной сестрой!.. Но до недавнего времени я полагал, что у тебя есть граница, через которую тебе не перешагнуть… Увы… В тебе нет ни капли чести, Увилл!

— Если бы я убил его на дуэли, то у меня была бы честь, да? — злобно оскалился юноша. — Что ж, быть может, то, что ты считаешь бесчестием — лишь здравый смысл? Я избежал бойни, отец! Ты сам говорил, что я разворошу осиное гнездо и залью кровью центральные домены. Но я нашёл выход, разве нет? Как видишь — теперь я вернул себе то, что моё по праву, и за это поплатился жизнью лишь один человек. Человек, который был этого достоин!

— Достоин? — горько усмехнулся Давин. — Да в сравнении с тобой Дафф был святее монашки! Если он был достоин такой смерти за то, что совершил, то чего же тогда достоин ты?

— Только не надо делать из него мученика! — вскричал Увилл, но, спохватившись, тут же понизил голос.

— Понимаешь ли ты, что не просто повторил его путь, но достиг в нём новых бездн? Так же, как в своё время Дафф, ты отнял домен у Борга, который по праву мог считать его своим…

— Он…

— Он по праву мог считать его своим! — отчеканил Давин. — Он здесь родился и прожил всю жизнь. И теперь вдруг явился ты и прямо на могиле его отца отнял у парня отчий дом и домен. И изгнал его с позором. Я уж не говорю о том, что ты же и убил его отца! Молись всем богам, Увилл, чтоб Борг не был похож на тебя! Потому что в противном случае однажды он придёт за тобой!

Увилл потрясённо молчал, глядя на Давина расширившимся глазами. Он только что осознал эту злобную иронию судьбы. Всю свою жизнь он ненавидел Даффа за то, что тот с ним сделал, и вдруг сам оказался ещё худшей версией его! И это осознание неожиданно ранило куда сильнее, чем можно было бы предположить. Он и есть Дафф!..

— Как бы я хотел сдать тебя Столу!.. — сквозь зубы процедил Давин, видя замешательство Увилла. — Как бы я хотел, чтобы кто-то остановил тебя, потому что теперь вижу, что ты способен на всё!..

— Но ты не сделаешь этого, потому что тогда пострадает Камилла? — змеиная улыбка скользнула по посиневшим губам Увилла.

— Учти, что кроме меня о твоих похождениях в Годинцах слышали и мои люди, — Давин испытал наслаждение при виде того, как потухла эта ухмылка. — Уверен, что они не глупее меня и тоже связали концы с концами.