— Тебя не подпустят к ней, — покачала головой Яна. — Тем более перед началом ритуала. Шансы нулевые.

— Я знаю, мне потребуется большая удача, чтобы у меня всё получилось. Поэтому мне и нужен сильный артефакт.

Яна всей душой хотела помочь брату, но могла ли она рисковать его безопасностью? У артефакта непредсказуемые побочные эффекты. Что если Этьену станет плохо где-нибудь в глухом лесу, на дамарийских землях? Кто ему поможет?

— Давай так. Для начала я поговорю с Мериан. Она же обещала меня навестить в одну из ближайших ночей. Я попробую сделать из неё нашего союзника. Может, удастся убедить Мериан, что твой разговор с Уйгу не принесёт ей вреда и даже, наоборот, станет полезным.

— Я пытался заговорить с ней на эту тему, она даже не стала слушать.

— И всё же я попробую.

Когда экипаж подъезжал к лавке, город уже просыпался. Первые прохожие спешили куда-то по своим делам, дворники мели улицы, стаи голубей кружили над площадью в поисках, чем бы поживиться. Но каким бы бодрым ни выглядело утро, Яна чувствовала сильную усталость после напряжённой бессонной ночи и понимала, что ей в любом случае нужно хоть немного поспать.

Посоветовав Этьену тоже хорошенько отдохнуть, она поднялась в свою комнату.

Всю дорогу её жгло любопытство рассмотреть подарок Зулу, но теперь, когда, казалось бы, никто не мешает заняться удовлетворением любопытства, она вдруг решила ещё немного повременить. Захотелось сначала принять ванну, чтобы смыть дорожную пыль.

Тёплая вода приятно согревала. Уставшие мышцы расслабились. Состояние, близкое к нирване. Единственное, что мешало испытывать полное блаженство, — это неприятное покалывание в районе поясницы. До сегодняшнего дня шрам, который оказался знаком Атай, никогда Яну не беспокоил. Но, видимо, сказывалась смертельная усталость.

Только после ванны Яна, наконец-то, решилась изучить подарок Зулу. Она вынула из кармана юбки кулон и принялась рассматривать его под светом настольной лампы.

Белый с прожилками синего камень в обрамлении белого металла. Яна узнала его. Сердце забилось в груди мятежно. Ошибки быть не может! Этот кулон когда-то принадлежал ей — подарок дядюшки Жюля. Через столько лет он снова вернулся к Яне. Невероятно! И сразу море вопросов: где он был всё это время, как оказался у Зулу?

Яна положила кулон на ладонь, чтобы ощутить прохладу камня. Жюль столько вложил в эту вещицу. У него получился сильнейший защитный артефакт. Только Яна не чувствовала, чтобы кулон был насыщен магической энергией. Её артефакторский дар подсказывал, что в руках у неё не больше, чем ювелирное украшение. Кулон магически пуст. Кто, когда и зачем лишил его защитных свойств?

У Яны возникла одна невесёлая версия. Может, это сделала она сама? Когда свёрток горел, пламя повредило кулон — спалило магию?

Жаль до слёз. Хотя, возможно, она не виновата. Кулон могли магически опустошить много лет назад.

Яна попробовала сменить направление мыслей. Попытаться понять, почему Зулу решила, что эта вещица поможет найти ответы на вопросы, которые волнуют Яну. Может, кулон должен простимулировать её память?

Она зажала его в кулаке и закрыла глаза, чтобы внешняя информация не мешала подсознанию работать, оживляя воспоминания. Яна старалась воскресить в памяти хоть что-нибудь, связанные с кулоном. Но ничего не выходило. С закрытыми глазами ей только ещё сильнее хотелось спать.

Ну, значит, так тому и быть. Надо отдохнуть, а потом продолжить упражнения с памятью. Яна расстелила постель, но прежде чем лечь спать, поставила рядом с кроватью ведро воды. На всякий случай. Вдруг её вновь приобретённое проклятие начнёт шалить?

Она легла и снова зажала в руке кулон. Не для того, чтобы пытаться что-то вспомнить, а просто не хотела с ним расставаться. Он вызывал какую-то беспричинную безмятежность… всепоглощающее спокойствие…

— Вивьен, дай его мне… — говорит женщина ласково. У неё раскосые глаза и чёрные длинные волосы, прихваченные на затылке лентой.

Она протягивает руку, и Яна вкладывает в неё своё сокровище — подарок дядюшки Жюля.

— Вот и умница.

Женщина подводит её к каменному постаменту, сияющему мраморной холодной красотой. На постаменте чаша с водой.

— Опусти сюда руку, — велит женщина.

Яна погружает кисть в жидкость. С той стороны постамента тоже кто-то стоит и тоже опускает руку в воду. Яна не видит его лица. Ей не интересно. Она изучает рисунок на постаменте — две перекрещенные стрелы.

— Предназначаю ЕЁ — ЕМУ… — произносит мужчина в белых одеждах. На него Яна тоже не смотрит, потому что и он ей скучен. — …да скрепит мои слова воля нашей праматери Атай…

Получилось! Пришли первые воспоминания. Только Яна с трудом могла их расшифровать. Она была у атайцев и участвовала в каком-то обряде? Это они забрали у неё дядюшкин артефакт? Вопросов много, но она решила оставить их на потом. Сейчас главное — не упустить воспоминания. Она плыла на их волнах. Этот в белых одеждах всё говорил и говорил, и в какой-то момент маленькая Яна почувствовала неприятное жжение в пояснице. Это заставило её вынуть руку из воды и взглянуть на обладателя белых одежд. Оказывается, его лицо чётко отпечаталось в детских воспоминаниях и сейчас всплыло перед мысленным взором. Что?! Как такое может быть?! Яна прекрасно знала этого человека.

Глава 27. Очередь

Моррис вышел из Саульской пещеры с тяжёлым сердцем. Хорошо, что Зулу напоила его чаем из листьев кислицы, который снимает тоску. Колдунья, скорее всего, и других трав не пожалела, которые отключают гнев и ярость. Не будь он под действием чая, наломал бы дров.

Первым делом Моррис отправился к дереву, возле которого его ранили. Хотел ещё раз изучить стрелу. Шёл быстро, мысли бурлили.

Он полагал, что этот варварский атайский обычай предназначения остался в прошлом. У атайцев всегда рождалось мало девочек. Это их проклятие. Любому народу за сильный дар приходится чем-то платить. В седую старину они практиковали брать для своих юношей жён со стороны. Особенно ценились девушки с сильным даром. Считалось полезным вливание новой магии в Атайский род. Ходили слухи, что Атайские юноши могли даже похитить себе невесту. Но те лихие времена прошли. Сейчас никто не похищает девушек и уж тем более юных девочек. Яна сказала, что знак на пояснице у неё с детства. Так неужели атайцы провели брачный обряд над ребёнком? Они же наоборот практиковали поздние браки. Считали, что магия должна вызреть — девушкам должно быть не менее двадцати пяти, когда они вступают в супружескую жизнь. Но видимо, Атайские шаманы так сильно хотели вливания в свой род магии Яны, так боялись её упустить, что решили провести ритуал в раннем детстве.

И кто же её предназначенный? Даже успокаивающий чай не мог приглушить дикого негодования и отчаяния, которые рождались где-то внутри и душили, мешали дышать. Морриса ломало от мысли, что его Яна, да-да, ЕГО Яна предназначена кому-то другому.

Теперь понятно, почему она так решительно отказывалась от брака с Моррисом. Ритуал жесток. Она не сможет противиться зову брачной метки. Может быть, она уже находится под её воздействием. Не со своим ли предназначенным она обнималась, когда Моррис застал её в лесу? Он принял его за дамарийца, но тот вполне мог оказаться атайцем. Проклятие! Грудь жгла кипящая ревность.

Моррис подошёл к дереву и вынул из ствола стрелу. Внимательно рассмотрел оперение и наконечник. Решил забрать её с собой. Пригодится.

Больше здесь делать было нечего. Пора возвращаться. Моррис направился к тому месту, где оставил коня.

Он мучительно думал, что ему делать. Он не смирится. Но что может противопоставить Атайской магии? Дамарийская проигрывает ей во всём. Ему хотелось для начала хотя бы пробраться на высокогорные земли атайцев, чтобы посмотреть в глаза тому, кто посмел привязать к себе девушку таким бесчестным способом. Но Моррису потребуется помощь, чтобы осуществить задуманное.