– Нам и нужны единицы! – тут же подхватил канцлер. – Важно ведь не количество, а качество. Если мы отвратим от Лейсиана нескольких знатных и влиятельных лирр – за ними потянутся их вассалы, их фермеры, их друзья.

– О, тут вам точно ничего не светит, милорд! – горько усмехнулся Драонн. – Ни один принц, пошедший за Лейсианом, не оставит его. Переубедить их – всё равно что заставить солнце садиться на юге. Даже понимая, что Лейсиан ведёт их на погибель – они будут слишком горды, чтобы признать это и, тем более, нарушить данное слово.

– Значит, мы вновь возвращаемся к тому, с чего начали, – Делетуар облизнул свои пухлые лоснящиеся губы. – Всё-таки Лейсиана и Волиана нужно устранить.

– А я уже говорил, что в этом я вам не помощник! – решительно ответил Драонн.

– В этом – нет, – согласно кивнул канцлер. – Но если Лейсиан всё-таки исчезнет – могу ли я рассчитывать на вас в процессе налаживания отношений с вашим народом?

– Я сделаю всё, что не пойдёт вразрез с моей совестью или интересами моей расы.

– Это ровно то, что я хотел услышать от вас, лорд Драонн! – обрадованно проговорил Делетуар. – И поскольку я по своей натуре оптимист, как и все толстяки-обжоры, то предчувствую, что ваша помощь нам скоро очень понадобится. Готовы ли вы будете приехать тогда в Кидую на какое-то время?

– Если у меня будет разрешение на это, – едко усмехнулся Драонн.

– О! – взмахнул руками второй канцлер. – Клянусь вам, что не попрошу вас приехать до тех пор, пока этот постыдный указ не будет отменен!

– Что ж, тогда по рукам! – лиррийский принц протянул свою. – Если вы отмените унизительные ограничения для лирр, я прибуду по первому вашему зову, хотя и не слишком-то верю в то, что могу быть вам полезен.

– Вы слишком скромны, – толстяк, кряхтя, подал руку. – Это не лиррийская черта.

– Боюсь, вы недостаточно хорошо знаете лирр, милорд.

– Возможно. Ну что же, тогда я не смею более вас задерживать, лорд Драонн. Полагаю, вам не терпится поскорее выбраться из этой комнаты, – усмехнулся Делетуар.

– Людей вашего масштаба, милорд, не оценивают по запаху или внешности. Сделайте то, что обещали, и мир будет вечно вам благодарен.

– Вечно – это слишком долго, – вновь рассмеялся канцлер. – Я не претендую на это. Довольно будет, если меня успеют как следует отблагодарить при жизни.

– О, в этом я нисколько не сомневаюсь! – вставая, произнёс Драонн.

– В наше время ни в чём нельзя быть уверенным, лорд Драонн, – Делетуар даже не сделал попытки привстать. – Что ж, прощайте! Приятно было пообщаться с вами. Буду ждать нашей новой встречи.

– Надеюсь, она будет довольно скоро, – кланяясь, ответил Драонн. – Всего доброго, милорд!

Когда принц открыл дверь в коридор, на него буквально обрушилась волна свежего воздуха. Он казался настолько вкусным, что Драонн боялся, что захлебнётся им, пытаясь надышаться. И действительно, он так ненасытно дышал, что у него начался кашель. Юноша не удивился бы, если бы сейчас у него изо рта стали вываливаться куски вонючего воздуха комнаты, похожие на комья свалявшейся шерсти. Борясь с кашлем, он спустился по лестнице. Ему навстречу уже шёл дворецкий, услышавший, что гость вышел.

– Всего доброго вам, сударь, – проводив лирру до выхода, старик распахнул дверь на улицу.

– Спасибо, приятель, – Драонн уже набросил на голову капюшон, тем более уместный, что снаружи, оказывается, моросил дождь.

Ещё раз вздохнув полной грудью, принц быстрым шагом направился в портовый посёлок.

Остаток зимы не принёс ничего особенного. Красноверхие больше не появлялись у стен замка, а из магистрата прибыл мелкий судейский чиновник, который, скорбно кивая и делая пометки в какой-то небольшой книжечке, выслушал рассказ Драонна. Затем он сам что-то говорил, но принц не понимал и половины сказанного.

Драонна всегда восхищал язык судейских. Кажется, он был придуман специально для того, чтобы вуалировать свои мысли потоком непонятных терминов. Это было целое искусство – говорить бессмыслицу, и при этом в любой момент суметь её истолковать так, что ты начинал себя чувствовать полным идиотом оттого, что не понял этого раньше.

В данном случае, кое-как продираясь сквозь дебри слов, монотонно высыпающихся изо рта чиновника, принц понял, что магистрат очень сожалеет о случившемся, что он предпримет все меры, что виновные будут наказаны, что принц Драонн – уважаемый гражданин империи… Ну и всё такое прочее. Слушая этого крючкотвора, владелец Доромиона отчётливо понимал две вещи.

Первое – им нисколько не жаль. Никому, начиная от этого тихоголосого чиновничка и заканчивая председателем магистрата. Им плевать, и если красноверхие сожгли бы замок, они вряд ли сильно огорчились бы. Ну а второе – то, что этот представитель магистрата приехал в Доромион сам, было вовсе не знаком особого расположения и уважения, как бы не уверял его этот судейский в обратном. Просто Драонну не захотели выдать пропуск.

Когда чиновник уехал, принц долго сидел в одиночестве у камина, и мрачность его мыслей красноречиво отражалась на хмуром лице. После инцидента с красноверхими Ливейтин уже приказал удвоить караулы, а всем фермерам строго-настрого было велено отправить домочадцев в замок, да и самим обязательно возвращаться к ночи, благо особых дел на фермах сейчас всё равно не было. Но Драонн понимал, что этого недостаточно. Власти дали понять, что они смотрят на происходящее сквозь пальцы, а это значит, что в следующий раз вновь придётся рассчитывать лишь на себя.

Главное – не поддаться на провокацию. Сами по себе красноверхие замку были не страшны. Даже троекратно большее войско не сумеет взять замок штурмом – в этом принц был абсолютно уверен. Хуже будет, если в следующий раз эти подонки спровоцируют нападение – пожгут фермы, захватят заложников. Драонн был уверен, что если он прольёт хоть каплю их поганой крови – вскоре ему придётся иметь дело уже с регулярной армией. А тогда уже расклад будет совершенно иным.

Пока же Драонн понимал одно – скоро наступит весна, а это значит, что кровь польётся с новой силой.

***

Когда в Доромион пришла новость о том, что Лейсиан и Волиан схвачены, Драонн сперва в это не поверил. Месяц весны[34] подходил к концу, но, несмотря на пессимистические ожидания, красноверхие так и не появились больше на его землях, хотя из Ревии приходили смутные вести о новых столкновениях. Кажется, императору всё это порядком надоело, и он решил как можно скорее покончить с мятежниками.

Драонн слышал, что в Ревии устраивают облавы на беглых предводителей восстания, что замок Волиана разрушен придворными магами до основания, что схвачен Терадиан, стремянный и правая рука мятежного принца. Что из этого соответствовало действительности, а что нет – понять было невозможно. Для этого нужно было иметь куда более разветвлённую сеть шпионов, или куда более крепкие связи.

И всё же одно дело схватить какого-то стремянного, и совсем иное – пленить вожаков восстания, которых Драонн уже начал считать неуловимыми. Сложность для императорской армии состояла в том, что Ревия была почти сплошь покрыта древними лесами, в которых лирры чувствовали себя не в пример вольнее людей. Найти среди этих лесов небольшой летучий отряд было не проще, чем отыскать иголку в стоге сена.

Однако вскоре новости подтвердились. Из магистрата прибыл гонец, доставивший запечатанный пакет. В этом пакете оказалось короткое послание, в котором извещалось о поимке опасных государственных преступников. Письмо было неперсонифицировано – судя по всему, этот текст был размножен трудолюбивыми писцами и разослан сразу всем лиррийским принцам, проживающим в Сеазии.

Текст, написанный аккуратным каллиграфическим почерком, не мог передать эмоции, однако Драонн буквально ощущал, каким самодовольством и злорадством истекают эти строки. После воспевания оды императору и его доблестным войскам, после описания гнусности преступления, свершённого неблагодарными представителями лиррийского народа, а также после ликования по поводу того, что оные теперь понесут заслуженную кару, магистрат приглашал представителей лиррийской знати прибыть в Шедон в двадцать шестой день месяца весны. Зачем – не уточнялось, но это было ясно и так.