– Ну, этого мы уже никогда не узнаем, – несколько помрачнела Мэйлинн. – И всё же, откуда вы знаете о магии лирр такие вещи, которые не знают сами лирры?

– Прежде всего, дорогая, позвольте мне усомниться в мнимом неведении ваших преподавателей по поводу вашей болезни. Да, многие из них, конечно же, были искренни. Но не все. Скажите, вы слышали когда-нибудь об Ордене Лианы?

– Нет, ничего такого ни разу не слышала, – подумав мгновение, отозвалась Мэйлинн.

– И неудивительно, – кивнул маг. – Это весьма таинственный лиррийский орден.

– Лиррийский? – изумилась Мэйлинн.

– Именно так. И этому ордену уже более семи тысяч лет. Он возник как раз в пору гонений на лирр, когда люди поклялись истребить ваше племя с лица земли. И тогда могущественные лиррийские вожди, воины и магини создали Орден Лианы, главная цель которого была в том, чтобы перехватить инициативу у людей и добиться доминирующего положения лирр на Паэтте. Примерно в то же время пришли вести о Драонне и его империи… Вы же знаете, кто такой Драонн, дорогая?

– Знаю, – буркнула Мэйлинн. – Чёрное пятно на совести всех лирр.

– Ну тогда вы знаете, что Драонн был аномалией – единственный пробудившийся из мужчин-лирр. Магистры Ордена Лианы сочли, что если бы Драонн находился на Паэтте, он коренным образом мог бы изменить положение лирр. Однако властелина чёрной империи было не достать, поэтому магистры решили, что им необходимо разыскать ещё одну аномалию. Кстати говоря, главным образом именно для этого и была создана знаменитая Школа Наэлирро. Магистры набрали туда отбитых у людей сироток-рабынь. Поскольку те носили рабские ошейники, и кожа на их шеях была обезображена этими ошейниками…

– Знаю, – перебила Мэйлинн. – Основатели Наэлирро нанесли первым воспитанницам татуировки в виде ошейников, сказав, что отныне это – единственные ошейники, которые станут носить лирры. Эту историю нам подробно рассказывали в Школе, хотя ни о каком Ордене Лианы там не говорилось.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Каладиус. – Позднее Орден тщательно вычистил из книг любые упоминания о себе. Так вот, тысячелетиями Орден проводил изыскания на предмет обнаружения аномалии и её воздействия на магические процессы. На эту тему было написано много трактатов, недоступных широкой публике.

– Тогда откуда вы всё это знаете?

– У меня были свои способы узнать, – хмыкнул маг. – Я же говорил вам, юная госпожа, что любопытство – один из главных моих пороков. Я видел многие из этих трактатов. Кое-что даже в оригинале, хотя большинство – в списках. И то, что происходило недавно с вами, там тоже было описано весьма подробно. Я даже зауважал невольно магистров Ордена – так точно предугадать симптомы, течение болезни, и главное – способы лечения. Так что, дорогая моя, должен вас огорчить: когда ваши так называемые преподаватели расписывались в собственной беспомощности, говоря, что не знают, что с вами и не могут помочь, они, мягко говоря, лукавили.

– То есть… – начала лирра.

– То есть, вы и есть та самая аномалия, которую Орден ждал целых семь тысяч лет. И магистры Ордена, работающие в Наэлирро (а там работали только лучшие из лучших, поверьте!) отслеживали каждое изменение, происходящее в вас, всё это записывали и анализировали. Им необходимо было убедиться в своей правоте, прежде чем раскрывать вам карты и начинать создавать из вас лиррийскую мессию.

– Но как же тогда они могли проворонить такую ценную пленницу? – воскликнул Кол.

– А вот тут, друзья мои, начинается самое неприятное. Поскольку я не могу утверждать наверняка, что бегство нашей юной знакомой было случайным. Вполне возможно, это была часть плана Ордена.

– И в чём этот план заключается? – неживым голосом осведомилась Мэйлинн.

– Хотел бы я знать! Но не знаю. А спекулировать на эту тему сейчас не хотелось бы. Тем более, что, может быть, это – не более чем мысли старого параноика.

– Но если бегство Мэйлинн было частью плана Ордена, значит ли это, что они и сейчас наблюдают за ней, или же ей в самом деле удалось от них скрыться? – почёсывая небритый подбородок, спросил Кол.

– Увы, но я снова хочу повторить, что мне не хотелось бы сейчас оперировать одними догадками. Подождём и посмотрим. Пока вы здесь – вы в безопасности.

– Как вы можете это утверждать наверняка? – вскинулась Мэйлинн. – Вы же сами говорили, что многого не знаете.

– Да, но того, что я знаю, пока вполне достаточно, – совершенно не обидевшись, ответил Каладиус. – Например, мне известно, что не так уж далеко отсюда находится человек, который идёт по вашему следу. Это – один из мастеров Теней, с которыми вы столкнулись на Симмерских болотах. Скорее всего, завтра он будет здесь.

Троица друзей ошарашенно раскрыли рты, глядя на волшебника.

– Но мы же, кажется… всех убили… – пробормотал Кол.

– Выходит, что нет, – усмехнулся маг.

– И он найдёт нас? – тихо спросила Мэйлинн.

– Уверен, что да. Наверняка Гильдия послала на это дело лучших из лучших.

– Так, может, тогда как-то сделать так, чтобы он… исчез? – дрожащими губами спросил Бин. Он сейчас очень ясно видел перед собой человека, которого он, как ему думалось, убил. Почему-то Бин ни на секунду не сомневался, что речь идёт именно об этом человеке.

– Напротив, – азартно сверкнул глазами мессир Каладиус. – Мне думается, что будет куда интереснее, если он всё-таки нас найдёт.

Варан гнал лошадь вперёд. Все эти дни он бо́льшую часть времени проводил в седле, давая себе на отдых ровно столько времени, сколько его требовалось лошади. А всё потому, что он буквально чувствовал, как быстро исчезает отведённое ему время. Он физически ощущал, как медленно, но методично разрушается наложенная Симмером руна, как истончается перегородка, отделяющая его от небытия. И это сводило с ума.

Поначалу он твердил себе, что это лишь выводит его из себя. Но сейчас он понимал, что просто боится. Причём долгие годы до этого Варан был твёрдо убеждён, что не боится смерти. Он не раз глядел в лицо опасности, и чаще всего даже не слишком волновался по этому поводу. Холодный, бесстрастный, бесстрашный. И куда только он теперь подевался, этот прежний Варан? Сейчас мысль о надвигающейся смерти всё больше заполняла его сознание. Она зудела, как укус комара. Варан никогда не считал страх смерти чем-то постыдным. Наоборот, он позволял сохранять трезвую голову, правильно оценивать ситуацию. Он помогал остаться в живых. Но этот, новый страх – он был иным. Он парализовывал волю, туманил сознание, заставлял фокусироваться лишь на себе.

Кусая губы, Варан пытался понять, как такое могло с ним произойти. И понял. Он понял, что раньше осознание смерти никогда не было неотвратимым. Даже в бою, даже в самой серьёзной переделке выживание всегда зависело от него – от его силы, реакции, ума. А себе Варан доверял всегда и во всём. Именно поэтому смерть оставалась чем-то абстрактным, ненастоящим. Теперь же он понимал, что смерть – вот она, прямо здесь, словно змея обвивает его шею холодными кольцами. И он почти ничего не может с этим поделать. Разве что ещё сильнее подгонять несчастного коня, пытаясь до минимума сократить расстояние до лирры.

Именно поэтому путь, который у Мэйлинн и её друзей занял одиннадцать дней, Варан преодолел за четыре. Никакой другой конь, кроме чистокровного саррассанца не был бы способен на такой подвиг. Да и Суховей уже, было видно, сдавал свои позиции. Варан понимал, что ещё несколько дней такой скачки, и бедное животное падёт. Однако он продолжал с маниакальной жестокостью загонять и себя, и своего коня, в надежде отыграть у судьбы хоть один лишний день.

Однако страх смерти не до конца отбил у мастера Теней желание и возможность «логично предполагать». Варан неотступно вертел в голове одну и ту же мысль: куда направляется лирра? Что за странный маршрут, который она избрала для себя? Может ли быть, чтобы ей зачем-то было нужно в этот занюханный Лоннэй, эту столицу козопасов и садоводов? Что может быть нужно там Мэйлинн и компании? Неужели просто затеряться в богами забытом месте? Но можно ли затеряться в Лоннэе, тем более – лирре? Варан весьма в этом сомневался.