Наконец дверь резко отворилась, и в комнату хлынул поток света – каждый из заговорщиков нёс в руках подсвечник, а у подручных Стеннеля в руках и вовсе были фонари вроде тех, которые вешают на экипажи. У этих фонарей была вогнутая металлическая поверхность, надраенная до зеркального блеска, поэтому они испускали луч, освещавший всё на расстоянии до двадцати футов.

– Кажись, его нет, – раздался озадаченный голос, незнакомый королю.

– Он где-то здесь, Тог, – заслышав этот голос, Конотор задрожал. – Он был в постели и никуда не отлучался. Наверняка спрятался где-то.

– Да он за кроватью, мастер Стеннель! – раздался удивлённый голос, и по скорченному королю полоснул луч фонаря.

– Точно, это он, – Стеннель, в отличие от своих подчинённых, ступал мягко в своих полусапожках. – Доброй ночи, ваше величество. Что вы делаете на полу?

– Стеннель? – короля трясло так, что он едва мог говорить. – Мой добрый Стеннель, зачем вы явились сюда?

– Мы, ваше величество, решили, что пришла пора поговорить, – не скрывая издёвки, ответил шпион. – Да выбирайтесь же вы оттуда во имя всех богов! Король Латиона не должен обращаться к подданным из-под кровати!

– О, это вы, Тернек! Хвала Арионну!.. – подслеповато щурясь, воскликнул Конотор, тяжело подымаясь обратно на кровать. – И вы, Клент? Господа… Я… Ах, простите, я не узнал вас сразу, Больер, ваше лицо было в тени… Для чего вы здесь? И кто эти двое, Стеннель? Я не узнаю их…

Король не сводил взгляда с двух подручных Стеннеля, с первого взгляда распознав в них убийц. Он понимал, что его пришли убивать, и что из всех шестерых именно эти двое в итоге будут главными действующими лицами. Приди Стеннель лишь в компании троих придворных – тогда, пожалуй, была бы ещё надежда, а так… Конотор знал, что перед ним стоят два воплощения его смерти.

– Это моя личная охрана, ваше величество, не берите в голову, – усмехнулся Стеннель. – Зная ваш крутой нрав, мы побоялись прийти без них.

– Чего же вам нужно от меня, господа? Для чего вы пришли? – никогда ещё король не старался говорить так сладко и заискивающе. Всё-таки страх быстро пересилил и гордость, и монаршую спесь.

– Конотор Тионит, – дрожащим от волнения, да, пожалуй, ещё и от страха голосом проговорил главный советник Клент. – Вы обвиняетесь в жесточайших преступлениях, в числе которых убийства, среди которых особо вопиющими являются убийства принца Конотора Тионита, принцессы Силии Тионит и королевы Теленеи Тионит. Королевский совет сегодня, на специально созванном заседании постановил, что ваши преступления переполнили чашу терпения людей и богов, и принял решение отлучить вас от короны. Иными словами, вы арестованы, милорд!

– Но я никого не убивал!.. – со слезами в голосе залебезил Конотор. – Мои жена и дочь умерли в результате несчастного случая! Что же касается принца Конотора, то он был казнён за участие в государственной измене по решению суда. Вам ли не знать этого, милорд, ведь вы в числе прочих подписывали этот документ!

По перекосившемуся лицу главного советника король понял, что последнюю фразу ему было бы лучше не произносить.

– О да, – с ненавистью в голосе прошипел Клент. – Я подписал… И за это я буду вечно проклинать тебя, ублюдок!

– Прошу вас, советник Клент, – вмешался министр Тернек, словно опасаясь, что тот не сможет держать себя в руках. Тернеку было проще – его подписи под смертными приговорами не требовалось. – Не нужно оскорблений. Мы находимся здесь как официальные представители королевства.

– Но это моё королевство! – в отчаянии воскликнул Конотор. – Пожалуйста, Тернек, скажите мне, что это – лишь фарс! Прошу, оставьте меня, господа, и я клянусь, что мы никогда больше не вспомним этой ужасной ночи!

– Это точно, – хмыкнул Стеннель. – У мертвецов ведь не бывает воспоминаний, не так ли, ваше величество?

– Клянусь всем, что для меня свято, Стеннель, что никогда не причиню никому из вас зла! – взмолился король.

– Да я и не знаю уж, что для вас свято, – рассмеялся шпион. – Раньше, помнится, это были бутылки с вином, а вот теперь… Не могу даже представить…

– Довольно, господа, – строго одёрнул министр Тернек. – Мы действительно превращаем всё в фарс. Прошу, продолжайте, советник Клент, но, во имя Арионна, держите себя в руках!

– Хорошо, – кивнул Клент, пытаясь придать лицу спокойное деловое выражение. – Итак, Конотор Тионит, как я уже имел честь сообщить вам, с этого момента вы находитесь под арестом и будете препровождены в тюрьму. Уведомляю вас, что с завтрашнего дня работу по вашему делу начнёт королевский суд, который уже и выдвинет против вас конкретные обвинения.

– Но ведь я сам являюсь председателем королевского суда! – вскричал Конотор. – И последнее слово в любом случае будет за мною! Вы же понимаете, Клент, что я никогда не подпишу себе смертный приговор!

– Председателем суда является король, – сухо заметил Тернек. – А вы, милорд, уже больше не король.

– Но вы не можете лишить меня титула! – слёзы брызнули из глаз Конотора. – Королевский совет не имеет таких полномочий!

– Вы правы, милорд, и поэтому вам придётся подписать вот это, – советник Клент протянул низвергнутому королю сложенный вдвое лист пергамента.

– Моё отречение? – Конотор отпрянул так, словно ему протягивали ядовитую змею. – Я никогда не подпишу этого!

– Никогда не говорите никогда, ваше величество, – в зыбком свете свечей улыбка Стеннеля вышла особенно жуткой.

По его знаку оба подручных неспешно, но неумолимо придвинулись к кровати. Король задрожал так, что завибрировала сама кровать.

– Но отречение, подписанное под давлением, не будет считаться действительным! – Конотор уже плакал, не таясь.

– Поэтому ваше величество сейчас успокоится, утрёт свои августейшие слёзы, а затем добровольно и от всего сердца поставит свою подпись на этой бумаге, – вкрадчиво предложил Стеннель. – Здесь находятся трое благородных и уважаемых господ – себя я к этой категории, понятное дело, не причисляю, – которые под присягой подтвердят, что это было вашим искренним желанием.

– Но эта бумага станет для меня смертным приговором… – прошептал Конотор, судорожно всхлипывая.

– Может статься так, что приговор станет для вас непозволительной роскошью, ваше величество, – недобро проговорил Стеннель, и оба его дуболома буквально нависли над сотрясающимся королём.

– Я подпишу, если вы гарантируете мне жизнь! – простонал Конотор. – Тернек, поклянитесь, что меня не казнят!

– Я не судья, милорд, – покачал головой министр.

– Вот перо, государь, – один из подручных Стеннеля, кажется, тот самый Тог, протянул королю перо, почти утопающее в его здоровенной ручище.

Конотор развернул бумагу и, хотя его глаза застилали слёзы, пробежался взглядом по написанному, благо, света от свечей и фонарей было предостаточно.

– Я назначаю своим преемником герцога Вилиодия Пантатега? – потрясённо воскликнул он. – Значит, этот гадёныш меня всё-таки переиграл?

– Потише, сударь, вы всё-таки говорите о нашем короле! – одёрнул его Стеннель.

– Он купил вас, Стеннель? Как же так вышло? Что он вам наобещал?..

– Он пообещал избавить королевство от вас. Этого оказалось достаточно.

– Ах, почему я не распознал этого раньше!.. – сокрушённо прошептал Конотор.

Трясущейся рукою он неловко поставил свой росчерк на бумаге, едва не проткнув её пером.

– Отведите арестованного в камеру, – пряча драгоценный лист, сухо скомандовал советник Клент.

Два громилы, кряхтя, подхватили безвольное тело, слишком тяжёлое даже для них, и буквально поволокли его по коридору, потому что сам Конотор оцепенел настолько, что едва передвигал босыми ногами. Всё это время он лишь подвывал от ужаса, и этот вой жутким эхом отдавался в тёмных и пустых коридорах дворца, который покидал последний из Тионитов.

– Всё прошло хорошо? – спросил маг, едва завидев Стеннеля.