— Ничего себе! — воскликнул Герро. — Теперь мы встанем в один ряд с этими оборванцами?

— По мне — так хоть с престарелыми монашками-арионнитками, — тут же возразил Логанд. — Лишь бы исправить всё прежде, чем дойдёт до настоящей беды! Это — наш единственный шанс сейчас! Уличные банды сделают то, на что будут неспособны даже имперские легионы. Они смогут действовать изнутри, гасить огонь в самом зародыше. Жовар пообещал решить вопрос с Короткими Штанами, а главное — после этого он, кажется, хочет собрать что-то вроде сходки главарей четырёх банд и там договориться об аннулировании обязательств Котов перед Призраками. Не знаю, получится ли что-то из этого, но если да, то четыре из пяти банд будут на нашей стороне!

Гомон поднялся в столовой. Конечно, мало кто очень уж радовался перспективе сотрудничества с уличными бандами, но в сравнении с перспективой полного краха Кидуи это казалось сущей мелочью. Конечно, ничего ещё не было кончено, и ничего ещё даже не было решено, но после стольких недель постоянного нервного напряжения даже такой малости хватило, чтобы испытать настоящую эйфорию. Линд, к примеру, почувствовал такое облегчение, словно Челдон уже висел где-нибудь на Серой площади, а в столице вновь были мир и покой. Сейчас даже смешно было вспоминать, что всего несколько месяцев назад он считал этот город разнузданным и опасным! Теперь ему ничего так не хотелось, как возвращения к прежней жизни.

— А что же делать нам? — задал вполне резонный вопрос Герро.

— Ждать, — пожал плечами Логанд. — И постараться дожить до финала.

— Боги прокляли этот спятивший город!.. — с досадой бросил Челдон, нервно стряхивая с себя грязь так, что послышался хруст рвущейся ткани. — Увы, всё, что видел я во снах, кажется неизбежным.

Несколько «генералов» сопровождали короля в этой то ли прогулке, то ли рекогносцировке. Они шли по кварталам, прилегающим к кладбищу — не самые благополучные, но и не самые заброшенные кварталы Кидуи, и здесь в данный момент складывалось впечатление, что город живёт обычной жизнью. Падал редкий снежок, красиво и умиротворяюще кружа на узких улочках; время от времени деловито сновали погружённые в собственные заботы люди; грузная немолодая женщина, высунувшись из окна, вывешивала какие-то обноски на просушку.

Прошло больше недели с того памятного собрания, где Жрец объявил начало священной войны, но пока что ничего особенно драматичного не случилось. Да, город накрыла волна беспорядков, но это было совсем не то, чего хотелось Челдону. Пока он видел лишь поток нечистот, покрывший улицы древней столицы, тогда как ему хотелось увидеть великое пламя, выжигающее всю эту плесень и гниль.

Однако до сих пор император — тот самый, кого Жрец, судя по всему, считал носителем пламени Арионна — странным образом бездействовал. Точнее, он словно имитировал какую-то деятельность, не соблюдая ни логики, ни последовательности. То вдруг его императорское величество издавал нелепый указ о запрете повышения цены на дрова, а затем тут же натравливал на город ещё один легион. Ни та, ни другая мера, похоже, не достигали намеченных целей. Ограничение цены на дрова привело лишь к тому, что купить их стало почти невозможно, и торговали древесиной теперь втридорога и из-под полы. А легионеры лишь растерянно метались по улицам, пытаясь поймать ветер за хвост.

Что бы там ни видел Челдон в своих бредовых снах, это мало походило на происходящее. Город задыхался, захлёбывался, словно провалившись в грязную клоаку, и, похоже, собирался именно так и погибнуть, уйдя на дно этой зловонной жижи. Что ж, может быть, в этом и был промысел богов — дурное зерно надлежало бросить клевать птицам.

Временами на Челдона накатывала какая-то апатия, что, вероятно, обычно было несвойственно фанатикам. В такие моменты он ощущал себя щепкой в бурном потоке, а ещё вернее — мальчишкой, поджёгшим заросли камыша. Он понимал, что теперь от него мало что зависит, и на краткие мгновения как будто бы даже сомнения прокрадывались в его душу.

Но Жрец не давал себе сомневаться. В такие минуты он с такой силой стискивал свои нездоровые зубы, что они лишь чудом не разлетались на сотни осколков, а затем шёл в город, чтобы наблюдать дело рук своих.

Кроме нескольких приближённых, Челдона теперь всегда сопровождал отряд из полутора десятков головорезов. На улицах было небезопасно, а кроме того, нельзя было исключать встреч со стражей или легионерами. А ещё теперь в нескольких шагах за королём неизменно следовал человек, нёсший белое знамя безо всяких знаков. Жрец именовал его Арионновым знаменем, и старался сделать так, чтобы все жители города признали его символом восстания.

Он заставил всех Призраков повязать на рукава белые повязки, и попытался убедить в том же Котов, однако те проигнорировали эту просьбу, сильно смахивающую на приказ. Откровенно говоря, члены Уличных Котов и так были шокированы тем, что им приходилось поджигать родной город, да ещё и служа на побегушках у Жреца.

Король Золло, понимая, что его люди находятся на грани, действовал очень осторожно. Древние обычаи не дозволяли ему нарушить положения Великого Вызова, но он строго следил, чтобы никто из его людей не вышел за их границы ни на дюйм[191]. Любая попытка Челдона расширить свою власть, наложить новые обязательства, решительно пресекалась, несмотря на его злобное недовольство. Золло выполнял свою часть договора, при этом каждое утро молясь и Арионну, и Ассу, чтобы затея Жреца провалилась.

Сейчас Челдон нервно шагал по улицам Кидуи, прислушиваясь, словно надеясь услышать грохот Ассова молота, обрушивающегося на город. Он избегал глядеть на спутников, но чувствовал их сомнения, их колебания. Они, поддавшись на увещевания своего короля, всё с большим ужасом взирали на происходящее. Очаровавшись образами очищенной, восставшей из пепла Кидуи, вновь блистающей и грозной как прежде, они словно понемногу просыпались сейчас, видя вокруг лишь разложение и боль.

Жрец понимал, что через какое-то время их сомнения приведут к тому, что его люди выйдут из-под контроля. Наверное, они убьют его и, скорее всего, убьют жестоко, пытаясь отомстить и за своё разочарование, и за разрушенные надежды. И хотя он сразу предупредил их, что Кидуа либо восстанет, либо погибнет — естественно, все хотели слышать лишь первую часть фразы. Им, недалёким, мыслящим лишь сегодняшним днём, было не понять, что для него победой могут стать оба варианта.

Нельзя сказать, что Челдон не боялся умереть. Точнее говоря, он не хотел смерти, однако не боялся её. Да и какой смысл бояться неизбежного? Более того, он понимал, что его смерть, быть может, уже ничего не изменит. Однако, оставшись без сердца, смута уже не сможет проталкивать кровь-ненависть по этим улицам-жилам. Со временем бунт утихнет, захлебнётся. В конце концов, когда-то настанет весна… А потому ему хотелось пожить подольше. Чтобы наверняка успеть…

— Жрец, измена! — запыхавшийся человек в распахнутом плаще, из-под которого валил пар, догнал их отряд.

— Что случилось? — резко повернувшись, Челдон инстинктивно схватился за висевший на поясе чекан, как будто ожидая нападения.

— Коты, — выдохнул гонец. — Они отказались палить сенные склады у городской стены, и…

— Это не измена, — стараясь говорить спокойно и одновременно презрительно, возразил Жрец. — Это просто трусость. Золло, должно быть, счёл, что это находится за рамками договора…

— Это не всё… Они напали на наших, когда те пытались заставить их… Четверо убиты, несколько раненых… Оставшиеся едва ноги унесли…

— Они — что?.. — лицо Челдона, и без того довольно безобразное, жутко исказилось, так что он стал похож на одного из тех бесов Хаоса, которых монахи рисовали в своих священных книгах.

Это действительно была измена. Никто из Котов не мог сделать подобного без санкции Золло, потому что даже самые оголтелые понимали, чем это грозило бы им. В свою очередь, Золло не мог бы отдать этого приказа, не нарушив условий Великого Вызова. И раз он всё же пошёл на это, значит, решил нарушить священный обет. Но для любой банды это было бы равносильно самоубийству! Великий Вызов потому и был нерушим, что в противном случае на клятвопреступников обрушилась бы ярость всех банд города. Разве только…