Наконец он вошёл в излюбленную таверну, где, как ему показалось, все посетители тут же уставились на него. К сожалению, Шерварда здесь не было. Несмотря на то, что Брум знал адрес его гостиницы (она ведь была довольно близко отсюда), он и подумать не смел, чтобы направиться туда. Для него это было бы равносильно чистосердечному признанию. Поэтому, сделав свой обычный заказ, хотя он и был совершенно не голоден, Брум уселся дожидаться келлийца, надеясь, что тот не изменит своим привычкам и непременно наведается сюда, чтобы немного согреться и перекусить.

— А где же госпожа Дининдра и милая малютка Риззель? — принеся еду, умильным голосом осведомился мэтр Хеймель, на самом деле питавший расположение к нешумным и не скупым завсегдатаям.

— Заболели, — не успев подумать, брякнул Брум. — Риззель заболела… — тут же поправился он, решив, что так будет правдоподобнее.

— Во имя Арионна!.. — всплеснул руками трактирщик. — Надеюсь, ничего серьёзного?

— Обыкновенная простуда, — окончательно смешавшись, пробормотал Брум, которому было невероятно стыдно за такое оправдание. Он даже особым образом скрестил пальцы под столом, изо всех сил надеясь, что его слова не обернутся реальной болезнью для малышки. — Всё в порядке, спасибо.

— Сообщите мне, когда надумаете уезжать, — закивал Хеймель. — Я хочу передать ей небольшой гостинец. Пусть поскорее поправляется! Вечером я помолюсь о ней Арионну!

— Спасибо, любезнейший мэтр Хеймель, — казалось бы, Бруму и так уже было стыднее некуда, но теперь он буквально вспыхнул от нестерпимого стыда. — Обязательно… Скажите, Шервард уже побывал здесь сегодня? — кашлянув, поинтересовался он, чтобы уйти от неловкой темы.

— Ещё не был, — дружески усмехнулся старик. — Но он непременно зайдёт! Не было дня, чтобы он не заглянул в мою уютную харчевню! Да вот, глядите-ка! — рассмеялся он, указывая на вход. — Как я и говорил! Лёгок на помине!

Брум поднял глаза и увидел приближающегося к ним Шерварда. Тот явно был рад видеть приятеля. Он подошёл и перекинулся парой шуток с трактирщиком, пожал руку Бруматту и сел, попросив принести поесть. Северянин отметил отсутствие Динди и понял, что им предстоит серьёзный разговор. Оставалось лишь понять — решился ли Брум принять его предложение, или же собирается порвать с ним всякие отношения.

— Я подумал, и решил, что ты прав, — как только трактирщик ушёл, без предисловий заговорил Брум, решивший, что так будет проще. — Столичные никогда не будут относиться к нам как к равным, для них мы… — он запнулся, подыскивая сравнение.

— Такие как мы, — закончил за него Шервард.

— Ну… Наверное, не совсем… Но в чём-то ты прав. Будто они сеньоры, а мы — простолюдины. Но всё же я хочу быть уверен, что, если я стану тебе помогать, это не навредит моей семье, жителям Тавера, палатийцам. Расскажи мне всё.

— Я не могу рассказывать всё, — покачал головой северянин. — Это тайны не мои. Но я могу сказать, что хочет наш ярл Враноок. Я слышал это от ярла Желтопуза, — и снова Шервард произнёс это прозвище на келлийском. — Враноок говорит, что все ссоры между нами и Шеваром — из-за Кидуи. Мы были давно один народ, и потом может быть мир на всех берегах Серого моря, если не будет империи. Нам нечего делить — море большое, его хватает всем. Он хочет вместе с Шеваром сражаться за мир между нами.

— Но келлийские драккары нападают на наши корабли, а не корабли кидуанцев, — возразил Брум, явно ждущий от Шерварда железных аргументов, которые полностью примирят его с совестью. — И нападают на наше побережье.

— Ярл Враноок хочет быть ярлом всех келлийцев. Как ваш император. Когда он победит Кидую — ему будут подчиняться все кланы. И тогда он запретит грабежи Шевара. Мы будем только торговать, но не нападать. Ты видишь — мы и теперь хотим торговать с вами, но империя мешает этому.

На время разговор пришлось прекратить, потому что мэтр Хеймель принёс заказ Шерварда. А вообще же шумная полутёмная таверна отлично подходила для подобных разговоров — столы здесь стояли так, что из-за общего гомона подслушать разговаривающих вполголоса мужчин было почти невозможно.

— И ты приехал в Тавер, чтобы шпионить? — оба заговорщика так до сих пор и не притронулись к своей еде.

— Да, — услышав незнакомое прежде слово, Шервард, тем не менее, сразу понял, что оно означает. — Я должен смотреть и запоминать. И весной отправлюсь обратно, чтобы рассказать. А ещё я должен искать людей, которые недовольные империей. И которые будут хотеть помочь, — он пристально поглядел в глаза Бруму.

— Я помогу, — невольно побледнев, кивнул Брум. — Только если это не поставит под угрозу меня и моих близких!

— Это не опасно, — заверил Шервард. — Смотреть, слушать, и рассказывать мне. Ничего больше не нужно делать. Никто не узнает здесь. Потом, когда мы победим, ты будешь гордиться этим!

— Хорошо… И что ты хочешь знать? Тебя интересует легион?

— Да. Сколько человек, откуда они. Важно знать — они местные или нет. Местные могут не хотеть воевать за империю, когда придут наши корабли. Какие у них настроения, как им дают еду и другие вещи? Чем они занимаются обычно? Всё, что ты сможешь узнать.

— Это не будет слишком скоро, — сразу предупредил Брум. — Я ведь не могу ни с того ни с сего пристать к Ворладу с такими вопросами. Мне придётся сблизиться с ним, проводить больше времени…

Юноша поморщился, представив себе вечера в компании этого напыщенного, самодовольного человека. Сумеет ли он достаточно хорошо скрывать своё отвращение?

— Я понимаю, — кивнул Шервард. — Я не буду тебя спешить. Время ещё есть.

Посидев молча ещё несколько минут, Брум засобирался в обратную дорогу. Шервард понимающе молчал и лишь ободряюще улыбнулся товарищу на прощание. Расплатившись за так и не тронутый обед, Брум вышел. Шервард же съел подостывшую уже еду без остатка, перекинулся несколькими словами с трактирщиком, огорчённым тем, что сеньор Хэддас уехал, позабыв прихватить гостинчик для прихворавшей малютки, и тоже отправился прочь.

Пару дней Брум всё смекал — как бы подступиться к барону так, чтобы не вызвать подозрения. И снова ему помог случай, а точнее — даже два случая, удивительным образом совпавшие между собой. Во-первых, в имение заявился старший брат, Овед — тот самый, что теперь служил в магистрате Тавера. Визит этот был вдвойне неожиданным — Овед, несмотря на близость родового гнезда, заявлялся сюда крайне нечасто, да и вообще как будто бы стыдился своего деревенского прошлого. И уж тем более, никто не ждал его зимой, когда путешествие под пронизывающим северным ветром превращалось в ещё более сомнительное удовольствие.

Овед, оказавшись в городе, довольно быстро подстроил свой уклад под типичную жизнь молодых чиновничков малой руки. Стараясь не отставать от новых приятелей, он не упускал ни одного модного развлечения из числа тех немногих, что мог предложить провинциальный городок. Он играл в карты — к несчастью, чаще неудачно, он пил вино и не чурался компании хорошеньких девушек с не самой безупречной репутацией. Некогда самый рассудительный из братьев, теперь Овед словно навёрстывал упущенное за годы заточения в имении.

Как-то так вышло, что Брум, частенько бывая в городе, не спешил навещать брата. Тот обычно бывал либо на службе, либо отсыпался после весёлой ночи, либо находился в одном из множества мест, привлекающих молодых людей его склада. Ничего общего между братьями больше не было. В детстве младший глядел на Оведа почти с тем же трепетом, что и на отца, но теперь пиетета явно поубавилось. Для старшего же Брум, похоже, так и остался глуповатым увальнем-губошлёпом, секущим ошкуренной палкой заросли крапивы в компании приезжего барчука.

И вот старший брат приехал в поместье, и даже неопытный глаз Брума оценил, что тот явно находится не в своей лучшей форме. Одетый нарочито светски, «по-городскому», при ближайшем рассмотрении Овед производил куда более удручающее впечатление. Было видно, что щегольской камзол на самом деле потёрся и расползся, кожа лица имеет болезненный оттенок, а лошадь — совсем не та кобылка, лучшая в конюшнях Хэддасов, что пожаловал перспективному сыну отец.