Они сидели друг напротив друга. Из окна лился мягкий утренний свет. Энтони мог рассмотреть Тиена гораздо лучше, чем там, в лаборатории, при искусственном освещении. Сегодня на парнишке был особенно свободный камзол. Тиен, как заметил Энтони, вообще, отдаёт предпочтение просторной одежде. А зря. Его стройному телу пошёл бы другой покрой.

— Дьер Энтони, я был бы благодарен, если бы вы показали медальон прямо сейчас за завтраком, — попросил Тиен.

Вот нетерпеливый. А Энтони надеялся, что получится немного потянуть время. Как только парнишка узнает, что медальона у Энтони нет, сразу потеряет интерес к разговору и сбежит. Но скрывать правду за полуправдой не хотелось. Энтони решил рассказать как есть.

— Сегодня утром я заглянул в свой сейф, где хранятся ценные вещи, но не обнаружил там медальон. Он пропал. Хотя остальные ценности на месте.

Энтони следил за выражением лица Тиена. Расстроится, что зря пришёл? Что не увидит то, на что надеялся?

Парнишка выслушал информацию спокойно. Но от Энтони не ускользнуло, что слова о пропаже медальона не оставили Тиена равнодушным. Нельзя сказать, что он расстроился, но информация явно была для него важна.

— Жаль, — прокомментировал скупо и взял в руки чашку с чаем.

Наконец-то решил сделать хотя бы несколько глотков. Отпив едва ли четверть, он вдруг позеленел.

— Мёд? — Тиен соскочил со стула, прикрывая рот. — Мне нужно в уборную, — он кинулся к двери и выскочил из кабинета.

Его тошнит?

Энтони бросился за ним. Парнишка неплохо ориентировался в коридорах академии, как будто бывал тут не раз. Он подбежал к дверям уборной и замер на мгновение, словно раздумывая, в женскую или мужскую половину зайти.

Заскочил в мужскую и тут же заперся в кабинке. Энтони следовал за ним. Его мучила жуткая тревога. Что с Тиеном? Он встал у двери. По звукам догадался, что парнишку мучает рвота. Всё из-за мёда? Из-за обычного мёда? Энтони сильно корил себя, что добавил его в чай.

— Как ты? — спросил он, когда звуки смолкли.

Ему не отвечали. Энтони выдержал минутную паузу, а потом тихо произнёс:

— Габи, я знаю, что это ты.

Габи и раньше не любила мёд. Терпеть его не могла. Только реакция была немного другой. Учуяв медовый запах в чае или сдобе, она морщила носик и отказывалась от угощения. Однако отвращение не было настолько сильным, чтобы её начинало мутить. Энтони недоумевал, почему же в этот раз её организм отреагировал так бурно.

— Габи, всё в порядке?

Она не отвечала, но он чувствовал, что приступ тошноты прошёл. Сейчас, похоже, её больше волновало другое. Она растеряна из-за того, что он назвал её по имени. Похоже, Габи не была готова к тому, что он догадается. Но как Энтони мог не узнать её? И дело даже не в его хитрости с мёдом. Мёд только доказал то, о чём Энтони и так догадывался. Грим, конечно, хорош, ничего не скажешь. Лицо изменилось до неузнаваемости. Но её руки, тонкие пальцы, то, как она обхватывает чашку, её походка, манера опускать взгляд вниз, когда улыбается — тысячи мелочей были подсказками, которые Энтони не мог не заметить.

— Габи, ты думала, я тебя не узнаю? — он стукнул в двери.

Она по-прежнему не отвечала. Он ощущал, что она стоит, прислонившись спиной к двери. В своём безразмерном камзоле. А ведь даже эта уродливая вещь не могла скрыть волнующую стройность её женственного тела.

— А знаешь, Габи, как я мучился, не понимая, что со мной? Меня адски тянуло к тебе, несмотря на то, что ты была в мужском образе.

Энтони пугало, почему парень вызывает в нём настолько нежные чувства. Почему ему хочется быть рядом, держать его за руку. Почему хочется обнять его хрупкие плечи. Почему не нравится, что тот постоянно прячет от него взгляд красивых глаз.

Это было болезненное умопомрачение… Стало легче, только когда Энтони пришла в голову сумасшедшая идея, что Тиен — это его Габи. И он ухватился за эту идею, как безумный.

— Знала бы ты, Габи, как я ликовал, когда понял, что ты совсем рядом. Я так соскучился…

Она молчала. Всё равно молчала. Но Энтони слышал её неровное дыхание. Их разделяла только дверь. Всего-то два слоя фанеры. Как же не терпелось проломить преграду, чтобы увидеть Габи. Сделать, наконец, то, чего так мучительно хотелось. Обнять. Хотя бы просто обнять. Почувствовать её в своих руках. Прижать и не отпускать больше никуда.

— Габи! — он с отчаянием ударил кулаком по двери. — Слышишь, Габи?!

Дверь от удара задрожала. Он не хотел пугать её, но отчаяние рвалось наружу. Грудь сжимал иррациональный страх, что она исчезнет. Исчезнет прямо из кабинки уборной. И теперь уже точно навсегда.

— Габи, слышишь? — на этот раз спросил почти шёпотом.

И, наконец, она отозвалась.

— Да, Энтони…

Сердце предательски остановилось. Это был её голос. Без хрипов и натужного скрежета. И то, что она не стала больше притворяться, означало, что игра закончена. Она смирилась с тем, что Энтони её узнал.

— Габи, выходи.

— Я выйду только, когда ты уйдёшь. Нам лучше больше не видеться.

Проклятье! Снова смертельно захотелось разнести в щепки дверь.

— Я не уйду. Я что, безумец? Столько искал тебя, нашёл и снова расставаться? Я не смог тебя забыть! Слышишь?! Я пытался. Мне говорили, время притупляет чувства. Не притупляет!

Она молчала. Он расслышал только её тихий шёпот.

— Энтони…

Единственное слово, пропитанное горечью и болью, и снова тишина.

— Габи, я понимаю, что сильно обидел и заставил страдать. Я раскаиваюсь. Знала бы ты, насколько сильно.

Когда он сказал её родителям об их якобы ребёнке, думал лишь о том, как расстроить свадьбу Габи с Тагон-Рушайским. Почему действовал таким провокационным способом? Хотел, чтобы наверняка. А когда понял, насколько подвёл её неуклюжей ложью, попытался исправить свою глупость, но только больше всё испортил…

— Мною двигало отчаяние. Меня сводила с ума мысль, что ты станешь его невестой.

— Не в этом дело, Энтони, — её голос дрожал. — Хотя ты действительно вёл себя, как… как…

— …дурак. Я был полным идиотом! Прости!

Она прерывисто вдохнула.

— Я простила…

Его воображение живо нарисовало её соблазнительные губы, с которых слетают долгожданные слова. Он хотел бы это видеть. Он хотел бы поцелуем снять прощение с её губ. Как он соскучился по поцелуям! По их хмельному аромату, дурманящему голову…

— Но есть кое-что другое. Я не говорила тебе… Не могла сказать…

— Что?

— Есть причина, почему нам нельзя быть вместе.

Энтони чувствовал, что Габи бьёт дрожь.

— Какая?

Какая к дьяволу причина?! Он терял терпение, он хотел видеть её немедленно.

— Я не могу сказать…

— Габи, желание прижать тебя к себе становится сильнее меня. Я ломаю дверь!

Снести эту фанеру с петель много времени не займёт. А то, что будет немного шумно — ничего. До начала занятий ещё довольно далеко. Не так много в академии студентов, чтобы зеваками сбегаться на шум.

— Нет, — испуганно пикнула она.

— Да, — уверенно пригрозил Энтони.

Он принял решение увезти её к себе. Хоть силой. Им надо поговорить. Пусть сопротивляется! Пусть визжит! Ему всё равно. Пусть хоть вся академия сбежится посмотреть, как Энтони тащит под мышкой упирающегося паренька.

— Нам нужен разговор. Не через стенку, а глаза в глаза, — он толкнул плечом дверь. Та жалобно скрипнула, готовая без боя сдаться.

— Энтони, не смей! Уйди!

— Я уйду, только если скажешь, что не любишь. Что чувства умерли. Что я тебе противен. Ну?!

Она молчала, и он замер. Это была бравада и блеф. Энтони не был уверен, что после всего, что он натворил, она что-то чувствует к нему. Не был уверен, но надеялся.

Габи молчала. И это означало, что она не в силах произнести, что он ей безразличен. Ну, что ж, малышка, это был твой шанс, и ты его упустила. Молчаливого признания, что чувства до сих пор живы, хватило Энтони, чтобы утроить настойчивость.