Драонн заблаговременно испросил у императора позволения уехать на пару месяцев в Доромион, чтобы присутствовать при рождении ребёнка. Рион, разумеется, тут же согласился. Он даже заговорил о том, как было бы чудесно ему, государю, выехать наконец из столицы и увидеть, чем и как живёт его империя. Со всё большим воодушевлением он начал строить планы совместной поездки в Сеазию, едва ли не предлагая себя в качестве нарекателя[49] для новорождённого.

Троица извечных миньонов поначалу хихикала, но когда они осознали, что поездка в холодную далёкую Сеазию всё больше превращается в реальность, то, спохватившись, стали отговаривать юного монарха. В конце концов Рион передумал к вящему облегчению своих друзей, узнав, что ехать придётся осенью, и что месяц жатвы, достаточно тёплый и ласковый в этих краях, куда менее приятен на берегах залива Алиенти.

Так или иначе, но Драонн уехал в самом начале осени, чтобы возможные дожди и другие неприятности не заставили бы его пропустить столь важное событие. Но дорога благоприятствовала принцу, так что он прибыл почти за две недели до рождения ребёнка. Вместе с ним домой вернулась и Билинн, окончательно уверившаяся в том, что её судьба – всю жизнь просидеть в четырёх стенах Доромионского замка.

Однако во второй день месяца дождей все разочарования и горести позабылись – в семье принцев Доромионских произошло пополнение. Как и предсказывала Аэринн, у неё родился крепкий и здоровый мальчик, наследник Доромионского и, вероятно, Кассолейского домов. Радости Драонна не было предела – он не мог налюбоваться на этот крошечный комочек, уютно устроившийся на руках у обессиленной, но счастливой Айри.

– Как ты хочешь назвать своего наследника, мой принц? – чуть позже поинтересовалась Аэринн.

Младенца к тому времени уже унесли, и они смогли немного побыть вдвоём. Естественно, Айри было не до любовных утех, так что она просто положила голову на грудь мужа, обвив его руками.

– Я думал об имени Гайрединн, – поглаживая волосы жены, проговорил Драонн.

– Гайрединн? – Аэринн была настолько изумлена, что, приподнявшись на локте, пристально поглядела на принца. – Но мне казалось, что…

– Тебе казалось, – мягко поцеловав любимую в лоб, произнёс Драонн. – Всё хорошо. Твой отец – великий илир, и любой почтёт за честь носить его имя. Тем более что мы назвали дочь в честь моей матери, а потому будет справедливо назвать сына в честь твоего отца.

– Мне очень приятно это слышать, – улыбнулась Аэринн. – Но если ты делаешь это только ради меня, то не стоит…

– Я делаю это также и для себя, – улыбнувшись, возразил Драонн и вновь нежно коснулся её волос губами.

Драонн тянул с возвращением столько, сколько это было возможно. Пользуясь тем, что император не назначил конкретного срока возвращения, принц решил пробыть дома как можно дольше. Главное – успеть в Кидую до тех пор, пока снега не сделают дорогу непроходимой. Таким образом он пробыл дома целый восхитительный месяц, купаясь в любви жены и детей.

Это действительно была удивительная пора – все печали были позабыты на время. Аэринн не вспоминала о том, что её муж вскоре уедет на неопределённый срок; Биби, кажется, и думать забыла о своих рухнувших надеждах, а Драонн попытался забыть все свои переживания разом. Они просто радовались тому, что они вместе, и отдавались этой радости так неистово, словно пытались запастись ею впрок. Словно предчувствовали какую-то большую подступающую беду.

В конце концов Драонн решил отправиться назад морем. Конечно, все разумные сроки навигации давно прошли, однако всегда можно найти самоубийцу, любящего деньги больше жизни. Зато это позволяло побыть с семьёй ещё несколько лишних дней.

Так и вышло. Драонн отправился в обратный путь в начале постремия[50], когда с неба уже то и дело падал снег. Западный океан был довольно бурным в это время года, но заплатив какие-то немыслимые деньги, принц отыскал в Шедоне отчаянного смельчака, готового рискнуть. У него была небольшая шхуна, которая должна была справиться с этим маршрутом, совершенно несложным в другое время года.

Надо сказать, что несмотря на качку, принц не сожалел о принятом решении. Даже несмотря на противный ветер он добрался до Кидуи в шесть дней, что было бы совершенно невозможно в это время года, вздумай он путешествовать посуху.

Столица приняла принца Доромионского весьма радушно. Император закатил знатный банкет – почти настоящий королевский праздник – в честь рождения Гайрединна Доромионского, наследника двух великих домов Сеазии. Были приглашены все мало-мальски значимые при дворе лица, и большинство из них выражало вполне искреннюю симпатию, когда рассыпались в поздравлениях и здравницах Драонну.

Отдельно нужно отметить, что его величество озаботился тем, чтобы пригласить всех окрестных знатных лирр. Приглашения были разосланы также и в Лиррию, и в Ревию, но оттуда желающих посетить торжество было слишком мало. То ли виной тому были зимние дороги, хотя и более ухоженные, нежели дороги Сеазии, но всё-таки не слишком-то уютные. То ли провинциальные лирры понимали, что зовут их больше для проформы, поскольку сроки были установлены весьма жёсткие – праздник состоялся через неделю после возвращения Драонна. Но вполне вероятно, что принцы из этих провинций всё ещё помнили пресловутую свадьбу Драонна, на которую они оказались приглашены в добровольно-принудительном порядке, а потому и сейчас могли опасаться чего-то подобного.

В любом случае их опасения были напрасны. Это торжество показало, какой большой путь проделали два великих народа навстречу друг другу всего за какой-то год. Те представители лиррийского народа, что ответили-таки на приглашение, вовсе не чувствовали себя изгоями на этом празднестве. Глядя на происходящее, Драонн не мог отделаться от чувства, что всё это – не более чем сон. Таким невероятным казалось то, что вражде между лиррами и людьми положен конец.

***

Настала весна 2877 года – последняя весна прежнего мира. Словно чувствуя свою значимость, она сильно припозднилась, так что даже в Кидуе снег окончательно сошёл лишь в месяце импирии. Почки на деревьях распускались позже обычного, будто опасались, что холода могут вернуться.

А затем внезапно наступила жара. Уже к концу месяца импирия столицу накрыл жар, куда более характерный для разгара лета. И это ощущалась ещё более оглушающе на фоне того, что всего три недели назад стояли почти зимние холода.

Жара ушла так же внезапно, как и возникла. Первые же дни месяца арионна принесли тучи с востока, которые сперва словно пробовали силы мелким дождиком, а после обрушили настоящие весенние ливни с грозами, вымыв напрочь остатки духоты со столичных улиц.

А затем в ночном небе появилась комета. Несколько ночей подряд одна и та же огненная точка становилась всё ярче, пока наконец не превратилась в хвостатое чудовище, растянувшее свой хвост вдоль горизонта. Вскоре она стала видна даже днём, напоминая причудливое облако на голубом небе.

Уже тогда многие сочли её провозвестницей грядущих бед. Простонародье ринулось в храмы Арионна, моля Белого бога заступиться и отвратить несчастья. Каждую ночь люди ложились, опасаясь не проснуться следующим утром.

Но комета ушла так же неспешно, как и появилась, а в мире ровным счётом ничего не случилось. Вскоре чернь уже высмеивала собственные страхи и готовилась к тяжёлой борьбе за будущий урожай.

И вот в одну из тихих ночей поздней весны, уже ничем не отличающейся от раннего лета, в дверь особняка Драонна внезапно постучали. Разбуженный дворецкий-лирра открыл без опаски – неподалёку спали больше десятка воинов, так что будь за дверьми даже лихие люди, господину ничего бы не грозило. Но в ночном мраке был всего лишь посыльный из дворца.

– Пакет для его высочества, – сказал он и действительно протянул конверт, запечатанный императорской печатью.